лодкой, а Сокол стоял на носу, пристально вглядываясь в скалы и ясное небо
над ними.
Наконец лодка вышла из тени Замка Калессина в залитый светом
послеполуденного солнца мир. Они миновали Драконью Тропу. Маг поднял
голову, словно человек, решивший взглянуть на то, что давно ожидал
увидеть: сквозь океан света к ним приближался на своих золотистых крыльях
дракон Орм Эмбар.
Аррен услышал, как Сокол крикнул ему:
- А_р_о _К_а_л_е_с_с_и_н_?
Мальчик догадался, в чем смысл этой фразы, но не смог понять, что
ответил магу дракон. Вслушиваясь в слова Древнего Наречия, Аррен
чувствовал, что он балансирует на грани понимания, словно слышит не
неизвестный ему, а просто давно забытый им язык. Маг выговаривал слова
более отчетливо, чем когда он говорил на Хардике, в его голосе ощущалась
некоторая приглушенность, которая присутствует в отдаленном гуле огромного
колокола. Голос дракона, напротив, напоминал удары гонга, одновременно
низкие и пронзительные, или шипящий рокот цимбал.
Аррен не мог отвести глаз от своего компаньона, который стоял на
узком носу лодки, разговаривая с нависающим над ним чудовищем, закрывающим
собой полнеба. Нечто вроде беспредельной гордости наполнило душу юноши при
виде того, насколько могущественным может быть такое крохотное и хрупкое
существо, как человек. Ибо дракон мог одним взмахом своей когтистой лапы
снести магу голову; он мог сломать и потопить лодку, как камень -
плавающий на воде лист, если бы в расчет принимались лишь размеры тела. Но
Сокол был не менее опасен, чем Орм Эмбар, и дракон знал об этом.
Маг повернул голову и позвал:
- Лебаннен.
Мальчик поднялся и подошел к Соколу, хотя ему не хотелось ни на дюйм
приближаться к этим пятнадцатифутовым челюстям и большим желто-зеленым
глазам с удлиненными зрачками, которые прожигали его насквозь.
Сокол ничего не сказал Аррену, он лишь положил руку ему на плечо и
вновь перебросился с драконом парой фраз.
- Лебаннен, - бесстрастно произнес глухой голос. - _А_г_н_и
Л_е_б_а_н_н_е_н_!
Мальчик поднял голову. Повинуясь предостерегающему нажатию руки мага,
он постарался избежать взгляда золотисто-зеленых глаз дракона.
Аррен не знал Древнего Наречия, но не смолчал.
- Приветствую тебя, Орм Эмир, Лорд Дракон, - громко сказал он, будто
один принц приветствовал другого.
Затем возникла пауза, и сердце Аррена бешено забилось. Но тут стоящий
рядом с ним Сокол улыбнулся.
Потом дракон вновь спросил что-то, а маг ему ответил. Эти секунды
показались Аррену вечностью. Наконец, разговор завершился, причем
произошло это внезапно для мальчика. Дракон взмахнул крыльями так, что
лодка покачнулась, взмыл вверх и исчез. Аррен взглянул на солнце и
обнаружил, что оно находится почти в той же самой точке. Оказывается,
разговор длился недолго. Но когда маг повернулся к Аррену, лицо его было
белее полотна, а глаза устало блестели. Он присел на банку.
- Молодец, парень, - сказал он хрипло. - Нелегкое это дело -
разговаривать с драконами.
Аррен приготовил им поесть, поскольку за весь день у них во рту на
было ни крошки. Пока они ели и пили, маг не произнес ни слова. Наконец,
солнце склонилось к горизонту, хотя в этих северных широтах ночь летом
наступает поздно и не спеша.
- Ну, - сказал, наконец, маг, - Орм Эмбар, вопреки обыкновению,
поведал мне многое. Он сказал, что тот, кого мы ищем, находится на
Селидоре и, в то же время, его там нет... От дракона трудно добиться
четкого изложения мысли, ибо сам процесс их мышления отличен от нашего. И
когда кто-то из них хочет сказать человеку правду, что случается редко, он
не знает, как эта правда выглядит с точки зрения человека. Поэтому я
спросил его: "Так же, как твой отец Орм находится на Селидоре?" Как тебе
известно, Орм и Эррет-Акбе погибли, сражаясь друг с другом. И он ответил:
"И да, и нет. Ты найдешь его на Селидоре, но он не на Селидоре".
Сокол сделал паузу и задумался, жуя корку черствого хлеба.
- Возможно, он имел в виду, что этого человека нет на Селидоре, но,
тем не менее, я должен отправиться туда, чтобы добраться до него. Все
может быть... Тогда я спросил его о других драконах. Он сказал, что этот
человек находился среди них, не испытывая ни малейшего страха, ибо когда
его убивали, он вновь появлялся, восставая из мертвых, в прежнем облике.
Поэтому они боятся его, считая, что он - существо из потустороннего мира.
Их ужас позволил его волшебству взять над ними верх, и он лишил драконов
знания языка Творения, оставив их один на один со своей дикой натурой. И
вот они пожирают друг друга или кончают жизнь самоубийством, бросаясь в
море - страшная смерть для огненного змея, порождения огня и ветра. Тогда
я спросил: "Где ваш Лорд Калессин?" - но в ответ получил лишь: "На
Западе". Это могло означать, что Калессин улетел на другие земли, которые,
по словам драконов, находятся за пределами досягаемости наших кораблей, а,
может, он имел в виду что-то другое. Итак, я завершил свои расспросы, и он
начал свои, сказав:
- Возвращаясь на север, я пролетал над Калтуэлом и Торинкейтами. На
Калтуэле я видел, как крестьяне принесли в жертву на каменном алтаре
младенца, а на Ингате - как горожане забили волшебника насмерть камнями.
Как ты думаешь, Гед, они съедят ребенка? Восстанет ли волшебник из мертвых
и закидает камнями горожан?
Я решил, что он насмехается надо мной, и хотел было разразиться
гневной тирадой, но Орм Эмбар был предельно серьезен. Он сказал:
- Вещи теряют свой смысл. В мире существует дыра, и море утекает
сквозь нее. Уходит свет. Мы остаемся в Безводной стране. Там не о чем
говорить и незачем умирать.
И только тогда я, наконец, понял, что он хотел мне сказать.
Однако Аррен ничего не понял и еще больше встревожился, ибо Сокол,
повторяя слова дракона, назвал себя своим Настоящим Именем, причем не по
ошибке. Это событие вызвало в мозгу Аррена неприятные воспоминания о той
разгневанной женщине с Лорбанери, которая кричала: "Меня зовут Акарен!".
Если силы волшебства, музыки, речи и веры захирели среди людей, если у
них, как и у драконов, от страха помутился рассудок, и они ступили на путь
разрушения - если дела обстоят подобным образом, сможет ли его господин
избежать безумия? Хватит ли у него сил?
Сейчас, когда Сокол сидел, согнувшись, над своим ужином из хлеба и
дымящейся рыбы, с обожженными седыми волосами, с тонкими руками и усталым
лицом, вид у него был не слишком грозный.
И все же дракон боялся его.
- Что мучает тебя, парень?
Ему стоило говорить лишь правду.
- Милорд, вы произнесли свое Имя.
- Ах, да. Я и забыл, что не делал этого прежде. Там, куда мы должны
попасть, тебе необходимо знать мое Настоящее Имя.
Жуя, он поднял взгляд на Аррена.
- Неужели ты решил, что я настолько выжил из ума, что выболтал свое
Имя, словно впавший в маразм старик? Я еще в своем уме, парень!
- Конечно, - пролепетал Аррен, который был настолько сконфужен, что
ничего иного сказать не смог. Он очень устал: день был долог и полон
драконов. А их дальнейший путь покрывал мрак.
- Аррен, - сказал маг, - нет, Лебаннен: там, куда мы идем, нет тайн.
Там все носят свои Настоящие Имена.
- Мертвым нельзя причинить вред, - мрачно сказал Аррен.
- Но не только там, не только после смерти, люди носят свои Имена.
Те, кто наиболее раним, наиболее уязвим; те, кто отдает свою любовь и не
требует ничего взамен: они зовут друг друга по Имени, Преданные сердца,
бессребреники... Ты устал парень. Ложись и спи. Нам нужно лишь всю ночь
держаться этого курса. А утром мы увидим самый дальний остров мира.
В голосе его звучала неприкрытая нежность. Аррен свернулся клубочком
на носу, и его тут же стал одолевать сон. Он слышал, как маг тихонько,
почти шепотом, напевал что-то, но не на Хардике, а на языке Творения. И
как только Аррен стал понимать или вспоминать смысл слов, он сразу же
заснул.
Маг молча отложил в сторону еду, осмотрел такелаж, навел в лодке
порядок, затем, взяв в руки шкот, сел на банку и туго надул парус
магическим ветром. Не знающая усталости "Ясноглазка" как стрела летела по
морю на север.
Он взглянул вниз на Аррена. Лицо спящего юноши было озарено
золотисто-красным светом позднего заката, его непослушные волосы растрепал
ветер. От мягкого, бесхитростного мальчика-принца, что сидел несколько
месяцев назад у фонтана в Большом Доме, не осталось и следа. Лицо Аррена
осунулось, посерьезнело и отражало скрытую силу. Но оно было все так же
прекрасно.
- Я никого не взял с собой в дорогу, - прошептал Верховный Маг Гед,
глядя то ли на юношу, то ли на пустынное море. - Никого, кроме тебя. И ты
должен идти своим путем, а не моим. Хотя в том, что ты взойдешь на
престол, будет и моя заслуга. Ибо я раньше других понял, кто ты. Я понял
это первым! Они будут славить меня за это потом больше, чем за все, что я
сделал с помощью магии... Если "потом" когда-нибудь наступит. Ибо сперва
мы с тобой должны восстановить Равновесие, основу основ нашего мира. Если
паду я, вместе со мной падешь ты и все остальные... На какое-то время, на
какое-то время. Тьма не может длиться вечно. И даже тогда останутся
звезды... О, но как бы мне хотелось увидеть твою коронацию в Хавноре, и
солнечный свет на Башне Меча, и Кольцо, которое мы с Тенар добыли для тебя
из темных Гробниц Атуана задолго до твоего рождения!
Затем маг рассмеялся и повернулся лицом к свету, сказав про себя на
обычном языке:
- Козий пастух возводит потомка Морреда на его трон! Кто бы мог
подумать?
Некоторое время он сидел молча, держа в руках шкот, и смотрел на туго
натянутое полотнище паруса, багрово-красное в свете последних лучей
заходящего на западе солнца, а затем тихонько прошептал:
- Я не останусь ни на Хавноре, ни на Рокке. Пришла пора принять
решение. Хватит играть старыми игрушками, надо уходить. Настало время
вернуться домой. Я повидаю Тенар. Я хочу увидеться с Огионом прежде чем он
умрет, и поболтать с ним, в его домике среди утесов Ре Альби. Я мечтаю
побродить по горам Гонта, по его лесам осенью, когда листья залиты
багрянцем. Нет лучшего королевства, чем эти леса! Пришла пора отправиться
туда, отправиться молча, в одиночку. И, может, там я, наконец, научусь
тому, чего не может дать мне никакая сила или власть.
Весь запад взорвался буйством пурпура, море стало малиновым, а парус
приобрел оттенок крови. Затем тихонько опустилась ночь. Всю ночь напролет
юноша спал, а мужчина бодрствовал, вглядываясь вперед во тьму. Звезд не
было.
11. СЕЛИДОР
Проснувшись утром, Аррен увидел голубеющие на западе туманные и
низкие берега Селидора.
Во дворце в Бериле сохранились старые карты, изготовленные во времена
Королей, когда торговцы и исследователи во Внутренних Островов вовсю
бороздили Пределы. Огромные карты Севера и Запада были выложены мозаикой
на двух стенах в тронном зале Правителя. Выделенный золотом остров Энлад
находился прямо над троном. Аррен отчетливо представлял себе эти карты,
ибо он сотни раз разглядывал их в детстве. К северу от Энлада лежал
Осскил, к западу от него - Эбосскил, немного южнее тот - Семел и Палн. На
этом Внутренние Острова заканчивались и там больше не было ничего кроме
сине-зеленой мозаики, обозначавшей чистое море, на которой тут и там были
раскиданы крохотные фигурки китов и дельфинов. Затем, наконец, в углу, там
где северная стена встречалась с западной, находился Нарведуен, а за ним -
