паланкина и пойти пешком. Навстречу ему вышел человек с темным лицом и в
драном зеленом халате. Голова его была повязана ветхим платком, а с пояса
свисала мухобойка, сделанная из хвоста буйвола. Чжу Инсян, в своей высокой
чиновничьей шапке и в черных сапогах на белой подошве, почувствовал себя
не очень-то уютно.
- Я всю жизнь следовал учению Конфуция, - сказал, кланяясь, Чжу
Инсян, - вы всю жизнь следовали заповедям Лао-цзы. Наши одежды различны,
наши принципы одинаковы! Страшная опасность угрожает провинции, - прошу
вас, помогите народу!
Даос усмехнулся и ответил:
- Можете не рассказывать всего, я и сам знаю, зачем вы пожаловали.
Необходимо отнять у мятежника Ли погремушку, которой он вводит в
заблуждение народ. Но, увы, я не обладаю должной волшебной силой. Только
один человек в провинции может одолеть мятежника Ли, - это некто Фань
Чжун, к нему и обратитесь за помощью!
- Уж не тот ли это Фань Чжун, который разбойничает на горе Иншань, и
против которого я послезавтра оправляю Цзи Дана с десятитысячным отрядом
по борьбе с разбойниками?
- Именно он.
- Но я никак не могу просить его о помощи, - изумился Чжу Инсян. -
Мало того, что он сам поклоняется грядущему Майтрейе, - я знаю, что он
поклялся вырвать мою печень и сердце и принести их в жертву духу отца!
У Цзи Дана, присутствовавшего при этом разговоре, от страха поднялись
волоски на теле, и он подумал: "Этот даос наверняка знает, что произошло
на самом деле! Сейчас он все расскажет Чжу Инсяну, и вряд ли после этого я
надолго останусь военным начальником!"
Но в это время раздался мелодичный звон, и к даосу, кланяясь, подошли
двое отроков в одеждах даосских послушников.
- Уважаемый, - доложили они, - патриарх Чжан Даолин, изготовив
киноварные пилюли, почтительнейше приглашает вас на гору Эмей принять
участие в пиршестве!
Даос поклонился начальнику округа и сказал:
- Извините, не могу больше беседовать с вами. Меня ждут более важные
дела!
С этими словами он взмахнул мухобойкой, и на землю опустилось
радужное облако. Отшельник взошел на облако, поджал ноги, и облако улетело
на гору Эмей.
Чжу Инсян воздел к небу руки и подумал: "Народ терпит бедствие,
управление государством приходят в упадок, а у него какие-то более важные
дела!"
И вернулся в город.
Между тем засуха день ото дня становилась все сильнее. Земля на полях
потрескалась так, что напоминала панцирь черепахи. Чжу Инсян раздавал
голодающим зерно и направил в столицу доклад с просьбой о помощи. Но его
недруги в столице доложили: "По достоверным сведениям, голода в области
нет. Правитель Чжу тайно продает зерно, разбазаривает государственные
запасы. Посему провианта в Цзяннань не посылать, а истраченную сумму
взыскать с провинившегося правителя".
Некий Вень Мин, дальний родственник одного из друзей цензора Оуян Сю,
был отправлен в Цзяннань с вышеописанным указом.
Чжу Инсяну удалось арестовать множество сектантов, но эти люди только
притворялись на допросах, и увиливали от ответов. Многих даже пришлось
отпустить, потому что они оказались совершенно не при чем. Что же касается
подлинных преступников, то сыщики жаловались, что арестованные часто
обращаются в их руках в бамбуковые коленца. Они приносили эти коленца и
требовали плату, как за поимку преступника, и Чжу Инсян, когда видел, что
они говорят правду, был вынужден награждать их, чтобы не вызывать
недовольства подчиненных.
А между тем военный начальник Цзи Дан и его дядя, торговец Цуй Ань,
благодаря затеянной начальником борьбе с разбойниками развернулись вовсю и
творили дела, о которых Чжу Инсян и не подозревал. Начальники отрядов по
борьбе с разбойниками вообще редко отличаются благонравием. Они требуют
выкупы с деревень, угрожая обвинением в пособничестве разбойникам, грабят
селения, впоследствии относя это на счет разбойников. Иногда они отрезают
головы невинным крестьянам, чтобы получить награду от казны. Эта награда
выдается за отрезанные головы разбойников, но у разбойника отрезать голову
трудно, а у прохожего - легко. Поэтому они отрезают у крестьянина голову и
выдают за разбойничью, совершенно не считаясь с той бедой, в которую они
ввергают семью покойного.
Вообще в смутные времена разбойники чаще ведут себя благородней
правительства. Они пытаются завоевать благосклонность населения, раздают
народу из казенных амбаров все, что не могут взять с собой. А
правительственные войска, притворяющиеся разбойниками, наоборот, всегда
стараются внушить ужас.
Что же касается Фань Чжуна, то его люди занимались грабежом
чрезвычайно редко. Он занимал весь северо-восток области и ограничивался
тем, что собирал налоги в подвластных ему селах. Взамен он поддерживал в
деревнях порядок, творил суд и искоренил грабежи. Так что, хотя он и
назывался разбойником, его управление отличалось от обычного порядка вещей
только тем, что он собирал налоги самовольно, и не был уполномочен на то
императором. Но разве невежественным крестьянам есть дело до таких
тонкостей? Им было совершенно все равно, кому бы платить налоги, лишь бы
они были маленькие. И они с радостью отдавались под покровительство Фань
Чжуна.
Обычно начальник отрядов по борьбе в разбойниками все-таки не
обладают торговой смекалкой, и поэтому не грабят больше, чем им нужно. Но
военный начальник Цзи Дан совсем распоясался, так как благодаря своему
дяде, торговцу Цуй Аню, он мог беспрепятственно сбывать награбленное. Эти
двое вывезли, под предлогом спасения от разбойников, золотой алтарь из
обители Великого Спокойствия, покрасили его краской, распилили на куски и
продали. Разбойник Фань Чжун, добиваясь популярности, послал баржу с
зерном в голодающий город: Цзи Дан и Цуй Ань потихоньку разграбили баржу,
а Чжу Инсяну доложили, что колдун Фань Чжун заморочил народ, прислав
вместо зерна просто резаную солому. Для деревень северо-востока начались
ужасные дни: на завалы и стрелы вырубили весь лес кругом деревень, пепел
от рисовых хранилищ достигал локтя в вышину.
Между тем праздник Фонарей, когда новый Майтрейя должен был явиться
на землю, все приближался и приближался. Чжу Инсян совсем потерял сон.
День и ночь он думал о Фань Чжуне. "Если дела обстоят так, как говорит
этот отшельник, - рассуждал он, - то получается, что мятежники сильнее
правительства, а Фань Чжун - сильнее мятежников. Положим, я призову его на
помощь. Но если этот человек победит тех, кто слабее его, неужели он
подчинится тому, кто слабее тех, кого он победил! Этот разбойник
обосновался в горах и незаконно величает себя князем, - куда такому
невежде помнить о долге поданного! Позвав его, я передам народ из рук
сектантов в руки разбойника!"
Все это могло показаться очень разумным, но на самом деле Чжу Инсян
рассуждал так только потому, что Фань Чжун обещал съесть его сердце.
Но он все-таки приказал Цзи Дану прекратить действия против
разбойников и долго-долго советовался с ним о том, как совладать с
сектантами.
На следующий день начальник Цзи Дан навестил своего дядю, Цуй Аня. За
это время Цуй Ань необыкновенно разбогател. И хотя нельзя было сказать,
что Цзи Дан покровительствовал торговле, все же одному торговцу, - своему
дяде - он покровительствовал чрезвычайно.
Гость и хозяин расположились за столиком в беседке. Служанка принесла
вино и закуски и поспешно вышла, прикрыв за собой дверь. После подобающих
случаю приветствий военный начальник промолвил:
- Во всей округе, говорят, нет никого, кто бы мог противостоять
еретикам, кроме разбойника Фань Чжуна! Если мой начальник попросит у него
помощи, то как бы наша с тобой проделка не выплыла наружу! Ведь нам
отрубят голову! А если мой начальник не попросит у него помощи, то
мятежники овладеют областью, а может, и провинцией, и тоже отрубят мне
голову!
Торговец задумался и сказал:
- Почему бы тебе не перебежать к мятежникам?
- Это было бы неплохо, - отвечал Цзи Дан, - но беда в том, что я
чиновник, а в царстве Майтрейи не будет ни чиновников, ни подчиненных, и
все люди будут как братья, а земля будет покрыта золотым песком.
Торговец воскликнул в изумлении:
- Насчет золотого песка ничего не могу сказать, но чтобы в
государстве не было ни тех, кто отдает приказы, ни тех, кто их выполняет,
- такое невозможно!
- Очень даже возможно, - возразил начальник гарнизона. - Дело в том,
что у мятежника Ли есть волшебная тыква-горлянка, и с ее помощью можно
заставить людей видеть золотой песок и быть братьями. Ясно, что тот, у
кого есть такая тыква, может обойтись без чиновников.
Цуй Ань изумился, а потом воскликнул:
- Здорово придумано! Помнишь те глиняные горшки, которые ты захватил
в селении Дацзяцунь? Если у меня будет эта тыква, я смогу продать их, как
будто это нефритовые вазы!
Цзи Дан поглядел на этого ничтожного человека с презрением.
- Да зачем тебе продавать горшки? С помощью этой тыквы можно править
миром безо всяких денег, и вообще делать все, что хочешь! С помощью этой
тыквы можно изменить твое восприятие мира с такой легкостью, как вот если
бы, например, ты был стенка, и на тебя один день вешали бы красную
занавеску, а на другой - зеленую.
Торговец Цуй Ань задумался.
- Какой ужас, - сказал он, - я вовсе не хочу, чтобы на мне, как на
стенке, висела то красная занавеска, то зеленая! И вообще я не стенка!
- Дурак, - вскричал Цзи Дан, - ты хочешь, чтобы Фань Чжун съел твое
сердце, или ты хочешь ходить по золотому песку?
Цуй Ань вздохнул и пробормотал:
- Нет уж, лучше я буду ходить по золотому песку.
- Тогда кончай рассуждать, - сказал начальник гарнизона. - У нас есть
только один способ спастись!
- Какой?
- Явиться к мятежникам и завладеть тыквой-горлянкой!
Через неделю мятежник Сяо Ли пировал в своем вегетарианском зале.
Вдруг у дверей зала послышался шум, и стражники втащили в зал военного
чиновника в шелковом платье и сапожках из кожи серны. Они скрутили ему
руки и бросили к ногам мятежника.
- Еге-ге! - сказал мятежник Ли, - да это, кажется, сам начальник
гарнизона Цзи Дан.
- Ваш ничтожный слуга, - проговорил Цзи Дан, - давно прислушивался к
пророчествам, слыхал о ваших необыкновенных способностях, изумлялся
стойкости ваших учеников. Давно был убежден в справедливости вашего
учения, и всегда искал случая оказать вам услугу. Лет десять назад,
например, когда вышел указ об аресте членов "Байляньцзяо", был в отчаянии.
Хитростью решил уклониться от исполнения указа, и вместо вас,
почтеннейший, мне удалось арестовать богача Фаня, который только и делал,
что угнетал народ. Теперь сын этого Фаня, как известно, разбойничает на
горе Иншань, нарушает ваши приказы, нахально именует себе Лян-ваном. А
вчера я достоверно узнал, что завтра мой начальник, Чжу Инсян, опять
отправится к старому отшельнику у реки просить помощи против вашей секты.
Он предполагает, что неудача его первого визита была вызвана чрезмерно
официальной обстановкой, и поэтому намерен явиться туда в переодетом виде
и в сопровождении одного слуги.
Один из мятежников стукнул кулаком по столу и вскричал:
- Эти чиновники - подлые твари! Разве не сказал сам Конфуций:
"Нападать на еретические учения - поистине дурно?" Как же можно следовать
принципам Конфуция и издавать против нас указы!
А Цзи Дан поклонился и промолвил:
- Чжу Инсян сумел завоевать доверие народа, и это сильно задерживает
пору пришествия Будды Майтрейи! Благодаря моему сообщению вам
