- Мастерство и аккуратность требуют времени. Три или четыре дня, и
даже такой срок уже давит на мастера. Он будет недоволен спешкой.
- Даю еще тысячу франков, если получу его завтра.
- Около 10 утра, - быстро сказал бледнолицый. - Все заботы я беру на
себя.
- И тысячу франков, - перебил его хмурый капитан. - Что вы вывезли с
Порт-Нойра? Уж не алмазы ли?
- Талант, - бессознательно буркнул он.
- Но мне нужна фотография, - заявил посредник.
- Я сделал ее где-то по пути в пассаже, - проговорил пациент,
доставая из кармана небольшую квадратную карточку. - Уверен, что вы
сделаете из нее то, что надо.
Место утренней встречи было согласовано, стаканы опустели, а капитан
уже свернул под столом пять сотен франков. Совещание было закрыто.
Покупатель вышел из кабинки и стал пробираться к выходу через кричащую
толпу.
Это случилось так быстро и неожиданно, что времени на раздумье не
было. Только реакция. Интуиция казалась случайной, однако глаза,
уставившиеся на него, случайными не казались. Казалось, что они вылезают
из орбит, расширяясь от недоверия и находясь на грани ужаса.
- Нет! О боже, нет! Этого не может быть! - человек растерянно
заметался в толпе.
Пациент подался вперед, захватывая рукой его плечо.
- Погодите минутку!
Человек метнулся вперед, в панике вырываясь.
- Вы! Вы должны были умереть! Вы не должны жить!
- Я жив. Что вы знаете?
Лицо человека искривилось, глаза бегали, рот был открыт и в него с
шумом втягивался воздух. Неожиданно он выхватил нож: щелчок открывшегося
лезвия был слышен даже сквозь окружающий их шум. Рука рванулась вперед,
сейчас она со сталью ножа была направлена в грудь пациента. Он резко
бросил правое предплечье вниз и стал раскачивать его маятником в разные
стороны.
- Я все равно прикончу тебя! - со свистом хрипел нападающий.
Пациент резко повернулся, высоко поднимая при этом левую ногу. Его
каблук врезался в тазовую кость противника.
- Че-сай!
Эхо этого звука в его ушах заглушило на миг окружающий шум.
Человек врезался в группу людей за ближайшим столиком. Нож выпал из
его руки. Оружие было видно всем. Отовсюду послышались нарастающие крики
людей, как магнитом стягивающихся в одну точку, руки напряжены, кулаки
сжаты.
- Убирайтесь отсюда!
- Решайте свои проблемы в другом месте!
- Нам не нужна полиция, вы, пьяные свиньи!
Грубый и злобный марсельский диалект превратился в сплошную
какофонию.
Пациент, слушая эти звуки, наблюдал, как его несостоявшийся убийца
исчез в широко распахнутой входной двери.
Кто-то, кто хотел прикончить его, и считал его трупом, теперь знал,
что он жив.
4
Салон "Каравеллы", совершающей рейс в Цюрих, был забит до отказа.
Где-то плакал ребенок, вслед за ним принялись хныкать и другие дети, в то
время как родители старались их отвлечь или успокоить. Самолет покачивало.
Большинство остальных пассажиров оставалось внешне спокойными, только
более частое употребление виски выдавало из волнение. Напряженный полет
всегда действовал по-разному на разных людей, но никто из них не избежал
мысли о полной безынициативности, когда эта металлическая сигара несется
на высоте более 30 тысяч футов над землей.
Пациент доктора Восборна сидел у иллюминатора. О чем он думал? Слова
доктора снова и снова возвращались к нему.
"Всякий раз, когда вы наблюдаете стрессовую ситуацию и у вас есть
время, дайте вашему рассудку самостоятельное движение. Наблюдайте и
анализируйте ассоциации, как только сможете, пусть ваша голова наполнится
словами и картинами. Во всем этом вы сможете найти истину".
Пациент продолжал упорно смотреть в иллюминатор, сознательно стараясь
вызвать бессознательные воспоминания, концентрируя внимание на
естественном, полном удивительного ужаса пространстве, находящегося
снаружи за стеклом, и тем самым заставляя воображение воссоздать для него
вновь картины из далекого теперь прошлого. они стали появляться, но весьма
медленно. Вновь была темнота, но теперь к ней прибавились звуки ветра,
сильно давящего на уши, как бывает при взрывах... Голова... его голова...
Упругие потоки воздуха резко обжигали левую часть головы, хлестали кожу,
заставляя его постоянно поднимать левое плечо для защиты от этого жуткого
потока... Левое плечо... левая рука... Рука его была поднята, ладонь,
одетая в перчатку, крепко сжимала металлический угол неизвестного
предмета, правая рука держалась за... стальной трос, ожидая какого-то
знака, команды... Сигнал... Яркая вспышка или толчок в плечо, или оба
вместе. Сигнал... Теперь пора... И он бросился. В темную пустую бездну...
Его тело падало, кувыркалось в бурных потоках ночного неба. Он прыгал... с
парашютом!
- Вам плохо?
Его безумные грезы рухнули, беспокойный пассажир на соседнем кресле
тормошил его левую руку высоко поднятую вверх, напряженную и негнущуюся.
Правая рука была крепко прижата к груди, ее пальцы крепко сжимали ткань
одежды. На его лбу выступили крупные капли пота. Наконец это случилось.
Что-то еще мимолетно возникло в его воображении - бессознательное и
туманное.
- Извините, - пробормотал он, опуская руки, - я забылся, - добавил
он, бессмысленно глядя на окружающих.
Самолет сделал небольшой вираж и опять выровнялся, подобно детской
игрушке. Неподдельные улыбки снова вернулись на растерянные лица стюардесс
и все опять пришло в нормальное состояние.
Пациент осмотрелся по сторонам: ничего такого не случилось. Он был
настолько поглощен видениями и звуками, пришедшими к нему неизвестно
откуда, что до сих пор отчетливо воспринимал все это в своем воображении:
ночной прыжок с самолета... сигналы... стальной трос... все эти
подробности существенно дополняли картину.
Он прыгал с парашютом. Где? Почему?
"Стоп... Прекратить мучить себя!"
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он вытащил из кармана
переделанный паспорт и открыл его. Имя Джерри Р. было заменено на Джордж
Р., а фамилия Восборн была оставлена, Так как она была достаточно
распространенной и не было никаких причин для ее замены. Вклейка
фотографии, как впрочем и ее качество, были выполнены превосходно. Во всем
ощущалась рука профессионала.
Номера идентификации были заменены, чтобы была гарантия проверки их
на иммиграционном компьютере.
"Джордж Р. Восборн"
Он не мог сразу привыкнуть к имени, но, в конце концов, это занимало
его гораздо меньше, чем основной вопрос: знать, кто он был на самом деле.
Ответ должен быть в Цюрихе. В Цюрихе можно...
- Мадам и месье. Мы заканчиваем наше путешествие в Цюрихе.
Он знал название отеля. "Кариллон дю Лак". Он назвал его водителю
такси без раздумий. Где он мог его прочитать? Может, на рекламе, которой
были заполнены стенды в аэропорту? Нет, он знал, как выглядит холл:
тяжелое, темное, полированное дерево, подобное чему-то... Окна, выходящие
на озеро. Он бывал там раньше, он стоял здесь раньше точно так же, как
стоит сейчас перед барьером, отделанном мрамором, когда-то давным-давно...
Все это было подтверждено словами, которые произнес дежурный клерк,
поднимаясь из-за стола.
- Как мы рады вновь видеть вас здесь, сэр. Прошло уже много времени,
когда вы были здесь в последний раз.
"Я был здесь? Сколько времени прошло с тех пор? Почему он не называет
меня по имени? Боже мой! Я не знаю его! Я не знаю себя! Господи, помоги
мне! Пожалуйста, помоги мне!"
- Я полагаю, что да, - произнес он. - Окажите мне любезность, будьте
добры. Я вывихнул руку и затрудняюсь разборчиво заполнить карточку для
регистрации. Не могли бы вы заполнить ее, а я бы только подписал?
Пациент затаил дыхание. Предположим, что вежливый клерк попросит его
напомнить или произнести его имя по буквам, что же тогда?
- О, конечно, - клерк взял на столе бланк, перевернул его и аккуратно
стал его заполнять. - Может быть, к вам пригласить дежурного врача?
- Возможно, позже, но не сейчас.
Клерк продолжал писать, затем поднял карточку и, повернув ее,
протянул для подписи посетителю.
"Мистер Дж. Борн, Нью-Йорк, США".
Он уставился на карточку, как под гипнозом, завороженный этой
записью. Он имел имя, по крайней мере, часть его. А потом страну и город,
которые считались его постоянным местопребыванием. Это уже кое-что...
Дж. Борн. Джон? Джеймс? Джозеф? Что означало это Дж.?
- Что-то не так, мистер Борн? - спросил обеспокоенный клерк.
- Не так? Нет, все в порядке, - он взял ручку, помня о поврежденной
руке. Должен ли он написать полное имя? Нет, он должен расписаться точно
так же, как это было указано на карточке.
"Мистер Дж. Борн".
Он вывел имя настолько естественно, насколько мог, стараясь лишь
следовать картинам воспоминаний, если они проявятся в этот момент. Ничего
не рвануло и не взорвалось, он просто написал незнакомое имя.
- Вы заставили меня поволноваться, мистер, - сказал клерк. - Я думал,
что допустил ошибку. Вся эта неделя была у меня очень напряженная, а
сегодняшний день особенно. Но между тем я был уверен, что не ошибся.
- А кто в этом сомневается?
"А если бы он ошибся? Сделал ошибку? Мистер Дж. Борн не должен думать
о мелочах".
- Мне никогда не приходилось сомневаться в вашей памяти... герр
Штоссель, - повторил пациент, глядя на расписание дежурств, висевшее на
стене позади клерка.
- Вы так великодушны, - клерк подался вперед. - Полагаю, что ваше
обслуживание будет таким же, как и раньше?
- Что-то может измениться, - произнес Дж. Борн. - Какой сервис был у
нас раньше?
- На каждый звонок по телефону или посещение вас, я должен отвечать,
что вы вышли из отеля, после чего немедленно сообщать вам об этом.
Единственным исключением была ваша фирма в Нью-Йорке. Тредстоун, 71,
корпорейшн, если я не забыл.
"Еще одно интересное замечание! Он мог уточнить этот факт по
междугородному телефону. Фрагменты стали собираться в картинку. Настроение
улучшается".
- Пусть так и остается. Я не забуду вашей аккуратности.
- Это Цюрих! - воскликнул счастливый клерк, пожимая плечами. - Вы
всегда были очень щедры на похвалу, мистер Борн.
Когда он последовал за мальчиком к лифту, некоторые вещи стали для
него проясняться. У него было имя, и он понял, почему это имя так хорошо
помнил дежурный клерк такого отеля, как "Кариллон дю Лак". Кроме имени, у
него была страна, город и фирма. И в то время, когда он посещал Цюрих, то
обычно принимал меры предосторожности против нежелательных встреч. Вот
этого он уже не мог понять. Предосторожность должна быть либо абсолютной,
либо ее не должно быть совсем. Какой смысл в ограниченном прикрытии? Это
несколько удивило и озадачило его.
"Где я нахожусь? Найдите меня. Я не буду укрываться, и в итоге
кое-что узнаю".
Это не были профессиональные рассуждения. Это были только эмоции, а
все, что он узнал о себе за последние 48 часов, говорило о том, что он был
профессионалом. Он не мог пока выяснить природы этого профессионализма, но
что касается его уровня, то сомнений здесь быть не могло.
Голос телефонистки из Нью-Йорка страдальчески замирал. Однако, ответ
ее был неприятно точен и окончателен.
- Ни этой, ни подобной ей компании нет в телефонной книге Нью-Йорка.
Я уже проверила по всем отделениям и частным телефонам. Если вы дадите мне
еще что-нибудь из названия, или вид деятельности, в котором компания
принимает участие, я продолжу поиски и постараюсь вам помочь.
