- Я не хочу подниматься в квартиру вместе с вами. Я слышала, что
сказал тот человек в ресторане. Если я буду знать слишком много, вы
прикончите меня.
- То, что вы слышали, не имеет большого значения ни для меня, ни для
вас. Пойдемте, - он взял ее за руку, положив вторую руку на перила, чтобы
иметь дополнительную опору при подъеме.
Мари не сводила с него взгляда, в котором читались страх и изумление.
Имя Чернак было обозначено на втором почтовом ящике рядом со звонком.
Он не стал нажимать на него, но зато надавил остальные четыре кнопки.
Буквально в течение нескольких секунд дом заполнила какофония голосов на
швейцарско-немецком диалекте, каждый из которых спрашивал, в чем дело и
кто пришел. Но кто-то не спрашивал: он просто-напросто включил
дистанционный замок и дверь отворилась. Борн пропустил Мари вперед,
осторожно подталкивая ее вдоль стены, чего-то ожидая. Постепенно голоса
наверху смолкли. Тишина... Двери квартир закрылись... М. Чернак
располагался на втором этаже в квартире ВС. Борн стал, прихрамывая,
подниматься по лестнице, придерживая женщину за руку. Конечно, она была
права. Было бы значительно лучше, если бы он был один. Но он не мог
отпустить ее: она все еще была ему нужна. Борн изучал дорожные карты в
течение нескольких дней, пока еще находился в Порт-Нойре. Люцерна была не
более чем в часе езды, Борн приблизительно в двух часах или что-то около
этого. Он мог поехать в любом из этих направлений и, оставив Мари в
каком-нибудь уединенном месте, исчезнуть. Это было вопросом времени, и у
него были для этого возможности. Ему был необходим проводник только для
выезда из Цюриха, и эту роль он отводил Мари Сен-Жак. Но прежде чем он
собирался покинуть Цюрих, он хотел кое-что выяснить. Он хотел поговорить с
человеком по имени...
"М.Чернак". Имя было справа от двери. Борн отступил от двери вправо,
увлекая за собой Мари.
- Вы говорите по-немецки? - осведомился он у нее.
- Нет.
- Не лгите!
- Я не лгу!
Некоторое время Борн размышлял, разглядывая холл.
- Звоните. Если дверь откроется, просто стойте сбоку от нее. Если
кто-то ответит на звонок изнутри, то скажите, что у вас есть сообщение от
друга из Альпенхауза.
- Предположим, что это сообщение предложат просунуть под дверь?
- Очень хорошо.
- Я только не хочу больше насилия. Я не хочу ничего знать и не хочу
ничего видеть. Я лишь хочу...
- Знаю! - прервал он ее. - Вы хотите вернуться к налогам, которые
вводил Цезарь или, что еще лучше, к Пуническим войнам... Если он или она
скажет что-нибудь в этом роде, то объясните им парой слов, что это
сообщение на словах и должно быть передано только человеку, портрет
которого вам описали.
- А если меня спросят, как он должен выглядеть? - холодно
осведомилась она, замирая от страха.
- У вас прекрасная головка, доктор.
- Я педантична и к тому же напугана. Что я должна делать?
- Скажите им, чтобы они убирались ко всем чертям! Пусть кто-нибудь
другой разбирается с ними, и после этого потихоньку отходите от двери.
Мари подошла к квартире и нажала на кнопку звонка. Внутри раздался
какой-то странный звук и после этого послышался мужской голос:
- Кто там?
- Боюсь, что я не смогу разговаривать с вами по-немецки, -
пробормотала она.
- Говорите по-английски. В чем дело? Кто вы такая?
- У меня к вам срочное сообщение от друга из Альпенхауза.
- Подсуньте его под дверь.
- Я не могу этого сделать, это сообщение на словах. Я должна лично
передать его человеку, портрет которого мне описали.
- Хорошо, сейчас.
Щелкнул замок и дверь отворилась. Борн отделился от стены и встал в
дверном проеме.
- Вы безумец! - Заорал человек с двумя обрубками вместо ног,
передвигаясь в кресле на колесах. - Убирайтесь отсюда!
- Я уже устал это слушать, - заявил Борн, втаскивая женщину внутрь и
закрывая за собой дверь.
Ему не потребовалось уговаривать Мари, чтобы та направилась в
соседнюю комнату на время разговора с калекой. Она сделала это без всякого
сопротивления. Безногий Чернак был в панике, его опустошенное лицо было
абсолютно белым, а непричесанные сероватые волосы торчали на шее и
закрывали лоб.
- Что вы от меня хотите? - возмутился Чернак. - Вы же клялись, что та
последняя передача будет последней на самом деле. Я не могу больше этого
делать и рисковать! Отправители здесь уже побывали. И ваши
предосторожности не имеют значения, если они уже "побывали здесь". Если
один из них оставит где-нибудь мой адрес, пусть даже по небрежности, то
мне конец!
- Вы прилично получили за риск, которому подвергались, - заявил Борн,
стоя перед креслом. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь найти хоть
какое-нибудь слово, которое могло бы быть запалом к взрыву, из которого
прорвался бы поток информации. Тут он вспомнил о конверте. Толстяк из
Альпенхауза упоминал о нем несколько раз.
- Очень мало по сравнению с размерами риска, - возразил Чернак,
покачивая головой и учащенно дыша. Обрубки его ног нервно перемещались по
креслу. - Я был вполне всем доволен, когда вы вторглись в мою жизнь, мой
господин. Старый солдат, прошедший длинный путь, прежде чем оказаться в
Цюрихе, калека, который не помышлял ни о чем другом, как только свести
концы с концами, рассчитывая разве лишь на старых друзей, встретив вас,
я...
- Я тронут, - коротко бросил Борн. - Давайте поговорим лучше о
конверте, который вы передали вашему обожравшемуся другу в Альпенхаузе.
Кто вам дал его?
- Отправитель. Кто же еще?
- Откуда он прибыл?
- Откуда я знаю! Он появился в почтовом ящике, так же, как и другие.
Я просто отправил его дальше, а вы очень хотели его получить. Вы заявили,
что больше не сможете тут появляться.
- Но вы открывали его!
- Никогда!
- Предположим, я скажу, что некоторая сумма денег пропала.
- Этого не может быть. Я ничего не знаю. Зачем вы появились?
"Потому что я хочу знать. Потому что потерял рассудок. Я вижу и
слышу, но ничего не понимаю. Я дееспособен, могу мыслить, но у меня нет
памяти... Помогите мне!"
Бон тихо отошел от кресла. Активного допроса не получалось. Потом он
совершенно бесцельно подошел к книжному шкафу, рядом с которым было
развешано несколько неотчетливых фотографий, которые поясняли личность их
владельца. Группы немецких солдат, многие из которых с овчарками
позировали фотографу на фоне ограждений, где над высокими воротами
проступала часть надписи: ДАХ...
ДАХАУ...
Человек сзади него двигался! Борн обернулся. Безногий Чернак засунул
руку в брезентовую сумку, висевшую на кресле. Его глаза безумно блестели,
а опустошенное лицо было перекошено. Рука резко поднялась вверх с
короткоствольным револьвером и, прежде чем Борн сумел добраться до калеки,
раздался выстрел. Выстрелы следовали один за другим. Леденящая боль
пронзила левое плечо, затем голову... О, боже!
Борн упал на ковер, Отбросил тяжелый торшер в сторону калеки и,
перекатившись, оказался рядом с креслом. Он ударил его правым плечом,
сбрасывая безногого с кресла и доставая из кармана пистолет.
- Они заплатят за твой труп! - вопил Чернак, корчась на полу и
стараясь выбрать позицию для стрельбы. - Ты не загонишь меня в гроб! Я сам
вколочу тебя туда! Карлос заплатит! Он заплатит, вонючий шакал!
Борн уклонился и выстрелил. Голова калеки дернулась назад, и из его
горла потекла кровь: он был мертв.
Из соседней комнаты послышался крик - глубокий, протяжный и активно
заполняющий все вокруг. Женский крик... Конечно, это был женский крик...
Кричала его заложница, его проводник из Цюриха! О, боже! Он должен
сосредоточиться! Его голова была в агонии. Виски разламывались от боли...
он должен уходить... выстрелы... Выстрелы были сигналом тревоги. Он должен
забрать заложницу и убраться отсюда прочь! Комната... комната... где она?
Крик... вой... нужно двигаться в направлении крика. Борн добрался до
двери и распахнул ее. Женщина... его заложница... Черт побери, он не мог
вспомнить ее имя! Она прижималась к стене, по ее лицу текли слезы, а
перекошенные губки дрожали. Он кинулся к ней, схватил за руку и попытался
вытащить ее оттуда.
- Боже мой! Вы убили его! - вопила она. - Старого калеку!
- Прекратите!
Борн резко толкнул ее к двери, открыл и потащил ее за собой в холл, с
трудом расплывчатые фигура в открытых дверях соседних квартир. Они
двигались, растворяясь в окружавшем их тумане, двери хлопали, со всех
сторон доносились вопли. Он держал женщину левой рукой. И это требовало
огромных усилий, так как при каждом резком движении в раненном плече
появлялась невыносимая боль. Толкая женщину вперед, он использовал ее как
опору для левой руки. В его правой руке находилось оружие.
Наконец, они добрались до выхода.
- Открывайте дверь! - приказал Джейсон.
Она молча выполнила приказание. На улице он некоторое время
прислушивался, стараясь сквозь гул в голове услышать сирены полицейских
машин, но пока все было спокойно.
- Вперед! - буркнул он, увлекая ее к машине.
Внутри машины он достал бинт, который ему удалось отыскать в квартире
Чернака и, обмотав его вокруг головы, попытался остановить кровь. В
глубине сознания он ощутил странное облегчение. Рана была рваной. Его
обратил в панику сам факт ранения в голову, но пуля лишь коснулась ее, не
затронув кость. Это не должно привести к агонии, пережитой им в
Порт-Нойре.
- Какого черта мы стоим? Немедленно уезжайте!
- Куда? Вы не сказали куда, - Мари больше не кричала, наоборот, была
спокойной. Спокойной без всякой видимой причины. Смотрела ли она на него?
Его мучили приступы головокружения, он вновь терял ориентацию, все
окружающее расплывалось, исчезая в тумане.
- Степпдекштрассе...
Он слышал слова, когда произносил их, не будучи уверенным, что они
принадлежат ему. Но он мог представить себе дорогу туда. Темно-красная
краска... старая краска... ржавые листы железа.
- Степпдекштрассе... - еще раз повторил Борн.
- Кхе... - откашлялась женщина.
Но в чем дело? Что-то не так? Почему выключен двигатель? Разве она
его не слышит? Его глаза были открыты. Он открыл их. Оружие! В его руке
по-прежнему было оружие. Борн сел поудобнее, чтобы поправить повязку...
Она сбежала, сбежала! Оружие упало на пол. Он нагнулся за ним, и тут она
оттолкнула его, голова врезалась в окно, и он потерял сознание.
Женщина выбралась из машины и побежала. Она убежала от него! Его
заложница, его последняя надежда убежала от него вниз по Лювенштрассе! Он
не должен оставаться в машине. Борн даже не предпринял попытки завести ее.
Она превратилась в стальную ловушку, готовую выдать его в любое мгновение.
Борн опустил револьвер в карман вместе с мотком пластыря и, зажимая
рану на голове, стал выбираться из автомобиля. В конце концов, это ему
удалось и он, хромая, побрел по тротуару, стараясь передвигаться как можно
быстрее.
Где-то впереди должен находиться угол улицы со стоянкой такси.
"Степпдекштрассе".
Мари Сен-Жак бежала по середине пустынной широкой улицы, протягивая
руки в сторону изредка проезжающих машин. При каждом всплеске огней позади
себя она поворачивалась, пытаясь обратить на себя внимание, но машины на
полной скорости проносились мимо. Это был Цюрих и Лювенштрассе в этот час
скорее напоминала пустыню, чем городскую улицу.
Однако, в одном из автомобилей люди узнали ее. Огоньки автомобиля
