Юрий Кувалдин
Рассказы
Штангель
ВОРОНА
Штангель
Теперь он вернулся в Москву из Караганды, то есть как бы из-за грани-
цы, из другого государства, из Казахстана: ему - государству этому -
свой стул в ООН дали. Начальник исправительного учреждения Симаков, пол-
ковник, вернулся, одним словом, в Москву. С большими трудами. Дочь по-
могла деньгами, купила отцу с матерью квартиру в Бутово, в новом доме,
кухня - 10 метров и две комнаты с холлом.
Сухощавый, с впалыми щеками, Симаков ходил теперь по Москве и умилял-
ся памятникам архитектуры и новому строительству, с удовольствием заку-
сывал в "Макдоналдсе", пил пиво в ирландских барах и постоянно вспоминал
детство и юность. Родился Симаков в Останкино, на Кашенкином лугу. Сразу
съездил туда.
Конечно, бараков нет уже, и место изменилось, но дух уловил. Вспом-
нил, как играл в расшибалочку у серого дома, потом вспомнил, как копали
котлован под фундамент Останкинской телебашни в конце пятидесятых годов.
Симаков походил у пруда, полюбовался башней и корпусами телецентра.
Отвык, конечно, он от Москвы, ходил, как экскурсант по музею, сдерживал-
ся от критики, разговаривал в транспорте и в магазинах вежливо, не как с
заключенными. Хотя никак не мог отказаться от мысли, что все вокруг зак-
люченные.
Потом на автобусе доехал до метро "Алексеевская" на проспекте Мира. И
сердце забилось от волнения. Но и здесь все изменилось. Вместо низких
домов стояли высокие. Симаков постоял у магазина "Океан" и пошел на ули-
цу Годовикова, где раньше помещался кинотеатр "Титан", а у линии желез-
ной дороги располагался завод "Калибр". В 1961 году Симаков после семи-
летки поступил в ремесленное училище при этом заводе.
Поглядывая острыми глазами по сторонам, Симаков шел по улице Годови-
кова и ничего не узнавал: справа торцами стояли из красного кирпича жи-
лые дома (прежде их не было). Симаков вышел к перпендикулярной улице,
хорошо заасфальтированной, с новыми бортовыми камнями, с молоденькой
травкой на газонах. Это была Большая Марьинская улица. И тут Симаков ни-
чего не узнавал, как ни напрягал память. Столько лет прошло. И здания
училища не находил.
Подумав, Симаков перешел на другую сторону и взял немного левее. Вы-
шел к производственному зданию новой планировки, а за ним - ликуя - уви-
дел родное серое старое здание ремеслухи. Симаков даже остановился. Ногу
занес для другого шага, но остановил шаг, не поставил ногу. Перенесся на
тридцать с лишком лет назад, на без малого сорок лет назад. Справа шел
бетонный забор с воротами. В глубине у дверей грузилась машина. Симаков
догадался, что там склад, сдали, видимо, в аренду какой-нибудь фирме. А
раньше там была учебная мастерская, стояли станки, зеленые, скрипящие,
старые, немецкие, на которых учился работе Симаков.
Он перевел взгляд на вход и обомлел: над входом висел транспарант:
Международный славянский университет им. Г. Р. Державина.
- Ничего себе! - прошептал восторженно Симаков и подумал: разве он
мог знать тогда, в юности, что в его ремеслухе разместится университет,
да еще международный, да еще славянский, да еще имени Державина!
Очень славян любил Симаков, особенно теперь, когда славян уж совсем
заобижали и вытеснили из телевизора и от всех денег оттеснили. С полит-
руком, бывало, выпив, разговорятся, и Симаков ему скажет знающе: "Вот
смотри, как нужно определять, где деньги". "Как?" - заинтересованно
спрашивал политрук, майор. "А так, - говорил раскрасневшийся Симаков, -
деньги крутятся там, где евреи! Вот как увидишь, где евреи, там, значит,
и деньги".
Теперь Симаков понял, что тут денег нет, в этом международном, в этом
славянском, коли в нищенском здании бывшей ремеслухи расположился. Двери
были распахнуты, поскольку светило солнце и было жарко. Симаков нереши-
тельно двинулся в подъезд. Справа сидел за стеклом вахтер, что-то читал
и на Симакова не обратил никакого внимания.
Прямо и направо был цех раньше. А сейчас туда прохода не было, стояла
железная стена и замок амбарный на воротцах. Симаков, разглядывая ступе-
ни, поднялся на второй этаж. Ступени были теми же, старыми, стершимися,
родными, почти что тюремными, какими-то засаленными, цементными, от ко-
торых пахло то ли сортиром, то ли столовой. Хотелось зажать нос и бежать
на свежий воздух.
За перила держаться было неприятно, они были такими же сальными, как
ступени. По этой лестнице давным-давно бегали подростки, такие же, как
Симаков.
Он вошел в коридор второго этажа. Тут было более или менее подкраше-
но.
Краска, конечно, не понравилась Симакову сразу: то ли желтая, то ли
зеленая, не поймешь. Смесь какая-то. Коридор неуютный. Но раньше было
еще мрачнее.
Тут располагались классы. Чего уж учил Симаков? Помнится - технологию
металлов и еще что-то. Прямо перед входом Симаков увидел стенд с объяв-
лениями. Мелькнуло: актерский факультет. Зачем актерский? Потом:
юридический. Зачем юридический? Повернул голову налево Симаков, уви-
дел двух женщин за двумя столами. Подошел к ним, спросил:
- А что, извините, дипломы государственного образца здесь выдаются?
Женщины взглянули на седовласого невысокого человека в тенниске, одна
из них сказала:
- Мы аттестацию сейчас проходим.
Симаков не совсем понял. Посопел, оглядывая столы, на которых лежала
наглядная агитация.
- Значит, не государственные дипломы, - сказал он.
- Пока нет, - сказала толстощекая, моложавая.
Симаков потрогал целлофанированные проспекты. Все походило на ка-
кую-то клубную агитацию.
- А почему "международный"? - спросил Симаков.
- Не знаю, - сказала женщина. - Это у учредителей нужно спросить.
- А кто у вас учредители? - спросил Симаков.
Женщина пальчиком с маникюром указала на стену сзади себя, где была
приклеена бумажка с компьютерным набором: земская община.
- Что, земская община учредитель?
- Да.
Симаков опять помялся, полистал справочник, посмотрел на стенд, где
были выставлены образцы дипломных корок, походящие на какие-то само-
дельные корки, которые теперь может делать каждый.
Розовая, с будто бы водяными знаками бумага внутренностей корок похо-
дила на почетные грамоты того исправительного учреждения, начальником
которого был Симаков. Он посопел своим длинным острым носом, опять подо-
шел к столу, посмотрел другие бумаги. На одной сообщалось, что аккреди-
тацию университет будет проходить в Министерстве общего и профессио-
нального образования, а не высшего.
- Почему общего? - пожимая плечами, спросил Симаков.
- Молчим, - сказала женщина и замолчала.
И другая замолчала.
Помолчали. По их лицам Симаков догадался, что они сами толком не зна-
ли, где работали. Но во всем чувствовалась если не липа, то какая-то
махровая художественная самодеятельность.
- А вы хотите кого-то к нам устроить? - спросила одна.
Симаков взглядом, смешанным с презрительной усмешкой, оглядел женщину
и неспеша сказал:
- Мои дети уже давно с высшим образованием.
И прошелся от стенда с дипломами к двери и обратно.
- Так что же вы хотите?
Симаков шумно вздохнул, усмехнулся и промолвил:
- Да так. Учился я здесь в начале шестидесятых годов. Тут ремесленное
училище помещалось при заводе "Калибр".
- Хорошие кадры училище, значит, готовило! - воскликнула одна из си-
дящих.
Симаков некоторое время помолчал, подошел к объявлениям на стене,
прочитал среди прочего, что за семестр здесь берут со студентов 4238
рублей.
- Это что же, - только тут сообразил Симаков, - у вас университет
коммерческий?
- Конечно.
Заложив руки за спину, Симаков пошел в даль коридора строевым шагом,
как по бараку в зоне. В конце коридора он развернулся, пошел назад. Жен-
щины с некоторым недоумением смотрели на непонятного посетителя.
- Что вы, собственно, хотите? - спросили.
- Воспоминания нахлынули, - сказал нервно Симаков, и один глаз у него
дернулся. - Вы знаете, что такое ремеслуха тех лет?
- Кадры готовили.
- Бандитов! - выкрикнул визгливо Симаков. - Какие кадры! Шпана. Весь
район здесь трепетал, когда мы кодлой шли по улице! В черных гимнастер-
ках, подпоясанные широкими ремнями с бляхами, в черных фуражках, в бут-
сах из кирзы. Водку пили прямо из горла! Это в пятнадцать-то лет. Мы би-
ли всех встречных-поперечных. Останкино и Сокольники трепетали, когда мы
всем училищем, а это кодла рыл в сто, приезжали на танцплощадку.
Женщины переглянулись. Лица их посерьезнели.
- И я был главарем. Удар с правой у меня был нокаутирующий, несмотря
на то, что я выступал в полулегком весе. "Трудовые резервы".
- Ну и что?
- Да позакрывать нужно было эти рассадники уголовщины.
- А вы уголовником стали?
- Я-то как раз не стал. Я стал полковником. Закончил военное училище,
потом академию. После ремеслухи поработал год на заводе, и меня взяли в
армию.
Попал в роту охраны. Тюрьму охранял. В ужасе выводил заключенных:
разных душегубов, воров, насильников. И все думал, как меня пронесло,
как я на их месте не оказался. Ведь я же убил, наверно, человек десять,
а то и больше.
Женщины совсем побледнели, съежились. А Симаков ходил перед столами,
корчил жуткую физиономию, размахивал руками и распространялся:
- С правой по сусалам, с левой финкой в пах - и готово дело! И ногой
так это в кусты затолкаешь, и идешь дальше. Бычок в углу рта дымит, ке-
почка на брови сдвинута, брюки клеш, походочка морская, и сзади кодла
моя, банда моя ремесленная человек в пятьдесят! Вот как было.
- Страшно!
- Не то слово! - поддержал Симаков. - Душил бы таких, как я,
собственными руками. Не нужны эти РУ, ПТУ! Нужно давать обязательное
среднее образование и только!
Одна из женщин шевельнулась, увидев в дверях робкую девушку. Та по-
дошла к столу. Симаков заметил у нее в руках аттестат зрелости. Девушка
пришла поступать. Присела возле одной из женщин на стул. А Симаков, не
обращая на нее внимания, продолжал:
- Все эти ПТУ позакрывал бы!
- А как же готовить кадры? - спросила свободная женщина.
- Не нужны такие кадры! У всех кроме меня - страшная судьба. Наверно,
и в живых-то уже никого нет. Спились, подохли, некоторых поубивали.
Он остановился, исподлобья оглядывая коридор, столы, сидящих. Походил
некоторое время. Потом как крикнет:
- Встать, сволочи! Какое вы имеете право деньги брать с людей, а?!
Женщины и абитуриентка испуганно вжались в стулья.
- Вы же не университет, а хуже, чем наша ремеслуха! Где у вас тут
славянские дисциплины? Кто учредитель? Какое еще такое земство?
- Но Дума же есть? - робко возразила одна.
- Дума записана в конституции. А земства никакого нет. Кто ваш учре-
дитель?
- Не знаем.
- А я знаю, кто! - воскликнул Симаков, и вены синие надулись у него
на шее.
- Это мне известно, кто вокруг денег крутится! Я вас всех закрою!
Он размахнулся и ударил кулаком по столу, так что некоторые предметы
попадали на пол. Женщины в страхе вскочили и вместе с абитуриенткой по-
бежали по коридору, и скрылись в конце в одной из комнат.
Негодующий Симаков, сжимая кулаки, пошел к лестнице. Пока спускался,
негодование все больше охватывало его: ну надо же, аферисты устроились в
моем родном училище! В деньги играют. Клуб сельский университетом назы-
вается. Проходимцы. Раньше хоть честно было - ремеслуха так ремеслуха. А
теперь ремеслуха университетом назвалась. Да еще славянским, да еще име-
ни Г.
Р. Державина. А факультеты юридический, менеджерский и актерский. По-
чему актерский-то? Это просто невыносимо! Клуб!
Симаков шел к метро, вспоминал ужас своей молодости, черную форму,
пьянки, драки, убийства, и ему хотелось навести порядок во всей стране,
чтобы покончить со всеми этими деньгодралами, аферистами, монетаристами,
но Симаков не знал, с чего начать.
Ненависть его была абстрактна и быстро гасла. Около метро он купил
