против нас, то не найдется охотников печатать их произведения. Прежде
чем принять для печати какое-либо произведение, издатель или
типографщик должен будет прийти к властям просить разрешение на это.
Таким образом, нам заранее будут известны готовящиеся против нас козни,
и мы их разобьем, забежав вперед с объяснениями на трактуемую тему.
Литература и журналистика - две важнейшие воспитательные силы, вот
почему наше правительство сделается собственником большинства журналов.
Этим будет нейтрализовано вредное влияние частной прессы и приобретется
громадное влияние на умы... Если мы разрешим десять журналов, то сами
учредим тридцать и так далее в том же роде. Но этого отнюдь не должны
подозревать в публике, почему и все издаваемые нами журналы будут самых
противоположных по внешности направлений и мнений, что возбудит к нам
доверие и привлечет к ним наших, ничего не подозревающих противников,
которые, таким образом, попадутся в нашу западню и будут обезврежены.
На первом плане поставятся органы официального характера. Они будут
всегда стоять на страже наших интересов, и потому их влияние будет
сравнительно ничтожно.
На втором - станут официозы, роль которых будет заключаться в
привлечении равнодушных и тепленьких.
На третьем - мы поставим как бы нашу оппозицию, которая хотя бы в
одном из своих органов будет представлять собой как бы наш антипод.
Наши действительные противники в душе примут эту кажущуюся оппозицию за
своих и откроют нам свои карты.
Все наши газеты будут всевозможных направлений - аристократического, республиканского, революционного, даже
анархического - пока, конечно, будет жить конституция... Они, как
индийский божок Вишну, будут иметь сто рук, из которых каждая будет
щупать пульс у любого из общественных мнений. Когда пульс ускорится,
тогда эти руки поведут мнение по направлению к нашей цели, ибо
разволновавшийся субъект теряет рассудительность и легко поддается
внушению. Те дураки, которые будут думать, что повторяют мнение газеты
своего лагеря, будут повторять наше мнение или то, которое нам
желательно. Воображая, что они следуют за органом своей партии, они
пойдут за тем флагом, который мы вывесим для них.
Чтобы направлять в этом смысле наши газетные милиции, мы должны
особенно тщательно организовать это дело. Под названием центрального
отделения печати мы учредим собрания, в которых наши агенты будут
незаметно давать пароль и сигналы. Обсуждая и противореча нашим
начинаниям всегда поверхностно, не затрагивая существа их, наши органы
будут вести пустую перестрелку с официальными газетами для того только,
чтобы дать нам повод высказаться более подробно, чем мы могли бы это
сделать в первоначальных официальных заявлениях. Конечно, когда это
для нас будет выгодно.
Нападки эти на нас сыграют еще и ту роль, что подданные будут
уверены в полной свободе свободоговорения, а нашим агентам это даст
повод утверждать, что выступающие против нас органы пустословят, так ка
не могут найти настоящих поводов к существенному опровержению наших
распоряжений.
Такие незаметные для общественного внимания, но верные мероприятия
всего успешнее поведут общественное внимание и доверие в сторону нашего
правительства. Благодаря им мы будем возбуждать и успокаивать умы в
политических вопросах, убеждать или сбивать с толку, печатая то правду,
то ложь, данные или их опровержения, смотря по тому, хорошо или дурно
они приняты, всегда осторожно ощупывая почву, прежде чем на нее
ступить... Мы будем побеждать наших противников наверняка, так как у
них не будет в распоряжении органов печати, в которых они могли бы
высказаться до конца, вследствие вышесказанных мероприятий против
прессы. Нам не нужно будет даже опровергать их до основания...
Пробные камни, брошенные нами в третьем разряде нашей прессы, в
случае надобности мы будем энергично опровергать в официозах...
Уже и ныне в формах хотя бы французской журналистики существует
масонская солидарность в пароле: все органы печати связаны между собою
профессиональной тайной; подобно древним авгурам, ни один член ее не
выдаст тайны своих сведений, если не постановлено их оповестить. Ни
один журналист не решится предать этой тайны, ибо ни один из них не
допускается в литературу без того, чтобы все прошлое его не имело бы
какой-нибудь постыдной раны... Эти раны были бы тотчас же раскрыты.
Пока эти раны составляют тайну немногих, ореол журналиста привлекает
мнение большинства страны - за ним шествуют с восторгом.
Наши расчеты особенно простираются на провинцию. В ней нам
необходимо возбудить те упования и стремления, с которыми мы всегда
могли бы обрушиться на столицу, выдавая их столицам за самостоятельные
упования и стремления провинций. Ясно, что источник их будет все тот же
- наш. Нам нужно, чтобы иногда, пока мы еще не в полной власти, столицы
оказывались окутанными провинциальным мнением народа, то есть
большинства, подстроенного нашими агентами. Нам нужно, чтобы столицам в
психологический момент не пришлось бы обсуждать совершившегося факта
уже по одному тому, что он принят мнением провинциального большинства.
Когда мы будем в период нового режима, переходного к нашему
воцарению, нам нельзя будет допускать разоблачения прессой общественной
бесчестности; надо, чтобы думали, новый режим так всех удовлетворил,
что даже преступность иссякла... Случаи проявления преступности должны
оставаться в ведении их жертв и случайных свидетелей - не более.
Протокол 13
Нужда в насущном хлебе. Вопросы политики. Вопросы промышленности.
Увеселения. Народные дома. "Истина одна". Великие проблемы.
Нужда в насущном хлебе заставляет гоев молчать и быть нашими
покорными слугами. Взятые в нашу прессу из их числа агенты будут
обсуждать по нашему приказу то, что нам неудобно издавать
непосредственно в официальных документах, а мы тем временем, под шумок
поднявшегося обсуждения возьмем да и проведем желательные нам меры и
поднесем их публике как совершившийся факт. Никто не посмеет требовать
отмены раз решенного, тем более что оно будет представлено, как
улучшение... А тут пресса отвлечет мысли на новые вопросы (мы ведь
приучили людей искать все нового). На обсуждение этих новых вопросов
набросятся те из безмозглых вершителей судеб, которые до сих пор не
могут понять, что они ничего не смыслят в том, что берутся обсуждать.
Вопросы политики никому недоступны, кроме руководящих ею уже много
веков создателей ее.
Из всего этого вы увидите, что, добиваясь мнения толпы, мы только
облегчаем ход нашего механизма, и вы можете заметить, что не действиям,
а словам, выпущенным нами по тому или другому вопросу, мы как бы ищем
одобрения. Мы постоянно провозглашаем, что руководимся во всех наших
мероприятиях надеждой, соединенной с уверенностью послужить общему
благу.
Чтобы отвлечь слишком беспокойных людей от обсуждения вопросов
политики,мы теперь проводим новые якобы вопросы ее - вопросы
промышленности. На этом поприще пусть себе беснуются! Массы соглашаются
бездействовать, отдыхать от якобы политической деятельности (к которой
мы же их приучили, чтобы бороться при их посредстве с гоевскими
праительствами), лишь под условием новых занятий, в которых мы им
указываем как бы то же политическое направление. Чтобы они сами до
чего-нибудь не додумались, мы их еще отвлекаем увеселениями, играми,
забавами, страстями, народными домами... Скоро мы станем через прессу
предлагать конкурсные состязания в искусстве, спорте всех видов: эти
интересы отвлекут окончательно умы от вопросов, на которых нам пришлось
бы с ними бороться. Отвыкая все более и более от самостоятельного
мышления,люди заговорят в унисон с нами, потому что мы одни станем
предлагать новые направления мысли... конечно, через таких лиц, с
которыми нас не почтут солидарными.
Роль либеральных утопистов будет окончательно сыграна, когда наше
правление будет признано. До тех пор они нам сослужат хорошую службу.
Поэтому мы еще будем направлять умы на всякие измышления фантастичесих
теорий, новых и якобы прогрессивных: ведь мы с полным успехом вскружили
прогрессом безмозглые гоевские головы, и нет среди гоев ума, который бы
увидел, что под этим словом кроется отвлечение от истины во всех
случаях, где дело не касается материальных изобретений, ибо истина
одна, в ней места прогрессу. Прогресс,как ложная идея, служит к
затемнению истины, чтобы никто ее не знал, кроме нас, божиих
избранников, хранителей ее.
Когда мы воцаримся, то наши ораторы будут толковать о великих
проблемах, которые переволновали человечество для того, чтобы в конце
концов привести к нашему благому правлению.
Кто заподозрит тогда, что все эти проблемы были подстроены нами по
политическому плану, которого никто не раскусил в течение многих
веков?!
Протокол 14
Религия будущего. Будущее крепостное право. Недоступность познания
тайн религии будущего. Порнография и будущее печатного слова.
Когда мы воцаримся, нам нежелательно будет существование другой
религии, кроме нашей о едином боге (* происхождение этого "единого
бога" будет выяснено ниже - прим. С. Нилуса *), с которым наша судьба
связана нашим избранничеством и которым та же наша судьба объединена с
судьбами мира. Поэтому мы должны раз рушить всякие верования. Если от
этого родятся современные атеисты, то, как переходная ступень, это не
помешает нашим видам, а послужит примером для тех поколений, которые
будут слушать проповеди наши о религии Моисея (* подразумевается Талмуд
- прим. С. Нилуса *), приведшей своей стойкой и обдуманной системой к
покорению нам всех народов. В этом мы подчеркнем и мистическую ее
правду, на которой, скажем мы, основывается вся ее воспитательная
сила... Тогда при каждом случае мы будем сравнивать наше благое
правление с прошлым. Благодеяния покоя, хотя и вынужденного веками
волнений, послужат к новому рельефу оказанного блага. Ошибки гоевских
администраций будут описываться нами в самих ярких красках. Мы посеем
такое к ним отвращение, что народы предпочтут покой в крепостном
состоянии правам пресловутой свободы, столь их измучившим, истощившим
самые источники человеческого существования, которые эксплуатировались
толпою проходимцев, не ведавших, что творят... Бесполезные перемены
правлений, к которым мы подбивали гоев, когда подкапывали их
государственные здания, до того надоедят к тому времени народам, что
они предпочтут терпеть от нас все, лишь бы не рисковать переиспытывать
пережитые волнения и невзгоды. Мы же особенно буде подчеркивать
исторические ошибки гоевских правлений, столько веков промучивших
человечество отсутствием сообразительности во всем, что касается
истинного его блага, в погоне за фантастическими проектами социальных
благ, не замечая, что эти проекты все более ухудшали, а не улучшали
положение всеобщих отношений, на которых основывается человеческая
жизнь...
Вся сила наших принципов и мероприятий будет заключена в том, что
они нами выставятся и истолкуются, как яркий контраст разложившимся
старым порядкам общественного строя.
Наши философы будут обсуждать все недостатки гоевских верований, но
никто никогда не станет обсуждать нашу веру с ее истинной точки зрения,
так как ее ни кто основательно не узнает, кроме наших, которые никогда
