прикинула, что их здесь человек двадцать. Когда последний из них втиснулся
в маленькую комнату, Бремет обратился к Нориссе с такими словами:
- Здесь все мужчины нашего поселка. Они хотят поговорить с тобой.
Бремет шагнул в сторону, и вперед выступил другой мужчина. Он был
ниже Нориссы на целую голову, а тело его было тонким и высохшим. Лицо
старика было длинным и тонким, а благородный рот вытянулся в тонкую линию
сжатых губ. Двигался он с проворством молодого человека, но щедрая седина
в его темных волосах и глубокие морщины возле глаз выдавали преклонный
возраст.
Он стоял скрестив руки, испытующе глядя на Нориссу. Во взгляде его
чувствовалась привычка повелевать. Переведя взгляд на гнома и обратно на
Нориссу, он заговорил:
- Мое имя - Боср, я - староста этой деревни.
Внезапный страх парализовал Нориссу. Безусловно, сейчас он спросит,
зачем они пришли сюда. Что ей ответить? Что она - их законная королева,
которая явилась избавить их от тирании их нынешней правительницы? Объявить
во всеуслышанье, что у нее нет ни армии, ни могущества и что ее двор
состоит из престарелого мага и сердитого гнома? Или, может быть, она
должна рассказать, как бежит от преследующего ее ночного кошмара и
одновременно разыскивает свой собственный сон, и теперь все должны
сплотиться вокруг нее и помочь ей в обретении ее законного права?
Норисса глубоко вздохнула, готовясь сделать признание, но ее опередил
Байдевин. Подняв голову, он послал ей взгляд, призывающий к молчанию.
- Мое имя Байдевин из Кэлет Дена. Это - леди Норисса. Там... - он
указал на топчан позади себя, - Медвин.
По толпе прошелестел шепот, в котором Норисса уловила упоминание
имени Медвина в связи с пророчеством и наследником. Боср поднял руку,
призывая собравшихся к тишине. Байдевин вынужден был продолжать:
- Мы попали в Сайдру случайно. Люди Тайлека, напавшие на нас возле
Стаггетского замка, принудили нас переправиться через реку.
Глаза старика сузились:
- Почему люди Тайлека напали на вас? Да еще в таком количестве, как
мне рассказывали?
Гном приподнял бровь, и Норисса чуть не улыбнулась выражению
величавого терпения на его лице.
- Я - племянник Норвика Старшего, лорда Виграмского поместья. Тайлек
захватил наши владения. Леди Нориссе и мне удалось пробраться в Таррагон,
где мы известили о нападении союзников моего дяди. Медвин сопровождал нас
в Стаггетский замок, где нам предстояло поднять тревогу и объединить силы
всех, кто готов сразиться с Тайлеком. Наверняка ваш человек Бремет
рассказывал вам обо всем этом.
- Рассказывал.
- Но вы предпочли не поверить своему?
Мгновенно атмосфера стала напряженной, словно перед грозой. Норисса
быстро открыла рот и заговорила, не переставая удивляться враждебности
гнома и уверенному спокойствию, которое проявилось в ее собственных
интонациях.
- Всегда лучше выслушать историю событий непосредственно от их
участника, Байдевин. Наверняка могут возникнуть какие-то вопросы, на
которые достойный Бремет не в состоянии будет ответить. - Теперь настал ее
черед предостеречь Байдевина взглядом. - Прошу вас извинить моему товарищу
недостаток кротости, староста. Мне кажется, что изложение нашей истории
напомнило достойному Байдевину, что он смог принять участие в сражении
против Тайлека, чтобы освободить свой край.
Боср некоторое время молчал, затем кивнул:
- Нам понятны причины его разочарования. У нас с вами одно
стремление.
Из-за его плеча высунулся Ятрай, его улыбка ясно дала понять Нориссе,
что ее миротворчество имело успех, а восхищение во взгляде Бремета снова
разожгло ее волнение, так что Нориссе снова пришлось опустить глаза.
- Мне сказали, что Медвин - маг, и что ты - его ученица.
Норисса согласно кивнула. Боср перевел взгляд на Медвина:
- Много лет назад уже был один Медвин, Первый Советник трона. Это он?
Байдевин снова перехватил инициативу:
- Он так утверждает.
В толпе снова зашелестел громкий шепот, который оборвался, лишь
только Боср снова заговорил:
- А что стало с ребенком? Прежде чем наша королева умерла, она
разрешилась ребенком, которого Медвин и служанка королевы спрятали в
безопасном месте...
Норисса вдруг услышала свой частый пульс, ритмично отдающийся в ушах.
Неужели сейчас все откроется? Даже если она сумеет доказать этим людям
свое королевское происхождение, что она может дать им? Ожидая ответа
Байдевина, Норисса невольно задержала дыхание.
Гном ответил, почти не колеблясь:
- Это было так много лет назад... Я сам был ребенком и не слишком
хорошо разбирался в том, что происходит в соседних краях. Если ребенок и
был похищен, то об этом надо спросить у мага.
Байдевин не выдал ее, и Норисса, испытывая огромное облегчение, не
стремилась раскрывать тайну. На этот раз донесшийся из группы мужчин шепот
звучал несколько разочарованно. И снова Боср поднял руку, призывая
восстановить тишину. Норисса впервые обратила внимание на твердые мозоли
на его руке. Теперь ей стало очевидно, что этот старец не из тех, кто
сидит у огня, перебирая четки прошедших дней и былой славы. Его тело
свидетельствовало о привычке к тяжелому труду, а слова были словами умного
и образованного человека. В каждом его движении сквозила сила и
уверенность, а по лицам слушателей Норисса могла догадаться, что старец
пользуется среди них немалым авторитетом и доверием.
Боср заговорил, и в его голосе проступила теперь большая печаль и
разочарование:
- Рассказ Бремета о возвращении Медвина пробудил в нас искру надежды
на возвращение нашего подлинного короля...
"Короля? Будут ли они разочарованы, когда обнаружится, что вместо
короля к ним вернулась королева-фокусница?" - подумала Норисса,
одновременно испытывая гордость за свой народ. Король ли, королева ли -
очевидно было, что верность этих людей их законному владыке коренилась
достаточно глубоко. "Верность мне, - снова подумала Норисса. - Они верны
мне, это мой народ!" В сердце ее ожило новое, доселе не изведанное чувство
- радость возвращения домой. Здесь был ее дом.
- Мы подождем, пока старик не оправится и не сможет говорить, -
подвел черту Боср.
Байдевин кивнул в ответ и добавил:
- А затем мы вернемся в Дромунд.
Норисса сидела напряженная и неподвижная; в мыслях своих она отвергла
это предложение. "Нет, друг мой, нет. Я не могу. Если ты вернешься в
Дромунд, то без меня". Байдевин вздрогнул, словно она произнесла это
вслух, и встревоженно покосился в ее сторону. Норисса опустила голову, но
ее сердце продолжало сладко нашептывать: "Я вернулась домой, я никуда
отсюда не уйду. О Байдевин, я просто не могу уехать. Нет, друг мой, ты
вернешься в Дромунд один, без меня". При этой мысли боль пронизала ее
грудь, но она знала, что не последует за ним. Кровью матери она поклялась
пройти все до конца, чего бы это не стоило.
Норисса не могла уснуть. Она смертельно устала, но напряженный,
заполненный разными событиями день не позволял ей расслабиться. Свой тюфяк
она уложила на пол возле лежанки Медвина. Снова и снова вспоминала она
вопросы, которые задавал Боср, и снова убеждалась в том, что ее решение
остаться в Сайдре было правильным. Она была уверена в том, что то, что она
ищет, находится здесь.
Норисса лежала неподвижно, прислушиваясь к шагам деревенской стражи
за стенами домика. Когда часовые прошли, в тишине раздавалось только
хриплое дыхание Медвина и усыпляющие крики "ночного соглядатая".
Норисса перевернулась на бок, пытаясь улечься поудобнее. Спать
хотелось, но одновременно приближение сна страшило ее. Она чувствовала
себя особенно уязвимой во сне и не собиралась сдаваться тому оцепенению
разума, которое неизменно сопровождало сон.
Через некоторое время Норисса села, крепко обняв себя руками за
плечи. Ее слегка знобило, но не от ночной прохлады, а от воспоминаний.
Голова болела, а взгляд метался по комнате, словно в какой-то из теней она
могла укрыться от ожидающих ее мучений.
У противоположной стены домика, перед очагом, спал, завернувшись в
одеяло, Байдевин. Бледный свет просачивался сквозь щели в ставнях у нее
над головой, освещая вход в спальную нишу, где спали Кхелри с семьей.
Совсем рядом - рукой можно было дотянуться - лежал Медвин. Она была
окружена людьми и - чувствовала себя совершенно одинокой.
Ей никак не удавалось обрести покой. Норисса встала, подошла к окну и
широко распахнула ставни. Яркий свет Даймлы заставил ее зажмуриться.
Богиня Ночи, высокая и полноликая, медленно двигалась по черному
небу, находясь в этот час в самом центре созвездия Королевы. Норисса
разглядывала хоровод звезд вокруг небесного светила и пыталась заполнить
свой усталый разум иными, не столь болезненными мыслями.
В грудь ее врывался холодный весенний воздух. Вместе с воздухом в
самые глубины ее сознания проникали запахи свежевспаханной земли,
влажность близкого дождя и тяжелый сладкий аромат цветов осфо. Норисса
взглянула на восток и вздрогнула, уставившись куда-то в промежуток между
верхушками неподвижного леса и штормовыми облаками высоко вверху. Что-то
снова звало ее, и она изо всех сил боролась, чтобы противостоять ему. Она
знала, что это - нечто совершенно от нее отдельное, что отвечает на зов
внутри нее самой, обладая собственной чувствительностью к таинственному
голосу, но всякий раз острая тоска прикасалась к ее мозгу, как плещутся о
берег шипящие волны.
Норисса снова оглядела комнату: дверь была не заперта. Никакого труда
не стоило обойти стражу. Тоска сильнее вонзилась в мозг. Временами ей
казалось, что вот-вот она бросится в лес и исчезнет, стремление уйти все
сильней и сильней накатывалось на нее. Странная мысль тянула ее разум
прочь, и Норисса колебалась, удерживаясь руками за подоконник - одна
только ее физическая оболочка сопротивлялась теперь странной тяге.
"Не могу! На мне лежит ответственность перед моими людьми, здесь!"
Она сжала голову руками и постаралась справиться с подступившими слезами.
Как она устала! Ей хотелось отправиться домой и наконец попасть в такое
место, где все любили бы ее, где она не знала бы страха и могла бы
отдохнуть.
Но она была родом отсюда! Мысль об этом немного успокоила боль,
застилающую ее глаза. Норисса прикоснулась взглядом к сонным силуэтам
Медвина и Байдевина и перевела глаза в сторону комнаты, где спали Сорин и
ее семья.
Волна любви и признательности вдруг нахлынула на нее. Она не могла
постичь, почему эти люди, так недавно вошедшие в ее жизнь, стали внезапно
так ей дороги. Она хотела сделать для них так много, но в то же время была
уверена, что ее амулет и таинственный зов теснейшим образом связаны с
исполнением этого желания.
Она снова чуть не расплакалась, но на этот раз она была только рада
этим слезам. Они унесли прочь ее боль и нерешительность, страх скользнул
вниз по ее щекам вместе со слезинками и пропал. Она вернулась домой.
Она раскрылась, и тут огонь жизни, скрытый в ночи, хлынул в нее, до
краев наполнив сознание. Чувства и ощущения переплетались, смешивались,
менялись местами, когда она проходила мимо источников жизни, окружающих
ее. Она коснулась голода кого-то новорожденного, познала нарастающее
желание брачной игры какого-то зверя, а потом ее затянуло в омут
любопытства дремлющего под землей сирре.
А затем откуда-то издалека до нее донесся крик боли, и она уже знала,
что это - ее собственный крик. Ее разум поспешил обратно к домику и был
