стало легче дышать, он вспомнил, как почему-то вдруг высунул руку из
машины, постучал по обшивке "дофина" и разбудил девушку, которая уснула,
уронив голову на руль и не заботясь о том, что надо двигаться дальше.
Вероятно, наступила уже полночь, когда одна из монахинь робко
предложила инженеру бутерброд с ветчиной, полагая, что инженер голоден. Он
принял его из вежливости (на самом деле его мутило) и попросил разрешения
поделиться с девушкой из "дофина", которая взяла бутерброд и съела его с
аппетитом, закусив долькой шоколада, предложенной ей соседом слева,
владельцем "DKW". Многие выбирались на воздух из своих прокаленных машин,
вновь на многие часы застрявших на месте; люди стали ощущать жажду, так
как все запасы лимонада, кока-колы и вина у них кончились. Первой
попросила пить девочка из "двести третьего", и солдат с инженером и отцом
девочки, покинув автомобили, направились на поиски воды.
Впереди "симки", обитателям которой радио, очевидно, вполне заменяло
пищу, инженер обнаружил "болье" и в нем женщину зрелых лет с тревожным
взглядом. Нет, воды у нее нет, но она может дать для девочки конфет.
Супруги из "ситроена" посовещались немного, и затем старушка извлекла из
сумки банку фруктового сока. Инженер поблагодарил и справился, не голодны
ли они и не может ли он быть им полезен; старик отрицательно покачал
головой, но его жена, видимо, готова была принять помощь. Спустя некоторое
время девушка из "дофина" вместе с инженером обследовала ряды машин,
стоящих по левую руку, не слишком удаляясь от своих; они добыли немного
печенья и отнесли его старушке в "ситроен", едва успев вернуться на свои
места под ливнем автомобильных гудков.
Если не считать этих ничтожных отлучек, заняться было нечем, и часы в
конце концов стали наслаиваться одни на другие, слившись в памяти в единое
целое; в какой-то момент инженер решил вычеркнуть день из своей записной
книжки и сдержал смешок, но в дальнейшем, когда оказалось, что монахини и
пассажиры "таунуса" и девушка из "дофина" не сходятся в подсчетах, он
понял, что следовало бы соблюдать точность. Передачи местного радио
прекратились, и лишь коротковолновый приемник у пассажира "DKW" упорно
передавал биржевые новости. К трем часам утра между людьми возникло
молчаливое согласие отдохнуть, и до самого рассвета колонна не сдвинулась
с места. Молодые люди из "симки" вытащили надувные матрасы и улеглись
возле машины; инженер опустил спинки передних сидений "четыреста
четвертого" и хотел уступить ложе монахиням - те отказались; прежде чем
прилечь, инженер подумал о девушке из "дофина", неподвижно сидевшей за
рулем, и как бы между прочим предложил ей до рассвета обменяться машинами;
она отказалась, объяснив ему, что может спокойно спать в любых условиях.
Какое-то время он слышал плач ребенка в "таунусе", уложенного на заднем
сиденье, где было, должно быть, слишком жарко. Монахини еще творили
молитву, когда инженер растянулся наконец на сиденьях и уснул, но сон его
был слишком настороженным и чутким, и он вскоре пробудился в поту и
тревоге, в первый момент не поняв, где он находится; вскочив, инженер стал
прислушиваться к неясному шороху снаружи, увидел скольжение теней между
автомобилями и неясный силуэт, удалявшийся к обочине шоссе. Он понял
причину этих передвижений и немного погодя сам потихоньку вышел из машины
и крадучись стал пробираться к обочине, чтобы облегчиться; по краям не
было ни изгородей, ни деревьев - лишь черное пространство, без звезд,
словно некая абстрактная стена, отгораживающая белую ленту шоссе с
застывшей рекой автомобилей. Он чуть не налетел на крестьянина из
"ариана", тот пробормотал что-то невразумительное; к запаху бензина,
который висел над нагретым шоссе, присоединился теперь острый и кислый
запах, выдававший присутствие человека, и инженер поспешил вернуться к
своему автомобилю. Девушка из "дофина" спала, облокотившись на руль, прядь
волос свешивалась ей на глаза; прежде чем зайти к себе в машину, инженер
некоторое время с интересом изучал во тьме ее профиль, угадывал очертания
ее губ, пропускавших во сне легкий свист. С другой стороны на девушку
смотрел владелец "DKW" и молча курил.
Утром продвинулись вперед - ненамного, но все же это дало надежду, что
после полудня путь в Париж будет открыт. В девять явился откуда-то человек
с добрыми вестями: трещины заделали и нормальное движение скоро
восстановится. Ребята из "симки"
включили радио, один из них влез на крышу автомобиля и стал орать и
петь. Инженер отметил про себя, что новости столь же сомнительны, сколько
и вчерашние, и что тот, кто их принес, воспользовался всеобщим оживлением
и радостью, чтобы выпросить апельсин у четы из "ариана". Попозже какой-то
человек хотел проделать тот же номер, но уже не нашлось желающих что-либо
ему дать. Жара усиливалась, и люди предпочитали не выходить из машин в
ожидании момента, когда добрые вести подтвердятся на деле. В полдень
девочка из "двести третьего" вновь захныкала, девушка из "дофина" пошла
поиграть с ней и подружилась с ее родителями. Владельцам "двести третьего"
не повезло: справа от них стояла "каравелла", молчаливый владелец которой
был чужд всему, что происходило вокруг, а от соседа слева - водителя
"флориды" - им пришлось терпеть нескончаемый поток гневных речей, ибо
затор воспринимался им исключительно как выпад против него лично. Когда
девочка снова стала жаловаться на жажду, инженеру пришло на ум
переговорить с крестьянами из "ариана" - он был уверен, что у тех были
кое-какие припасы. К его удивлению, супруги приняли его очень любезно, им
понятно, что в таком положении необходимо помогать друг другу, и они
думают, что, если бы кто-нибудь взялся командовать группой (жена рукой
обрисовала в воздухе круг, включающий около дюжины окружавших ее машин),
они бы не испытывали затруднений до самого Парижа. Инженеру в голову не
могло прийти предлагать себя в начальники, и он предпочел позвать мужчин
из "таунуса" и посовещаться с ними и с владельцами "ариана". Вскоре они по
очереди переговорили со всеми членами группы. Молодой солдат из
"фольксвагена" согласился сразу, а супруги из "двести третьего" предложили
небольшой запас провизии, который у них оставался (девушка из "дофина"
отдала стакан гранадина с водой девочке, та резвилась и смеялась). Один из
пассажиров "таунуса" пошел узнать мнение молодых людей из "симки" и
получил шутливое согласие; бледный водитель "каравеллы"
пожал плечами и заявил, что ему безразлично, пусть поступают, как
сочтут нужным. Старики из "ситроена" и дама из "болье" заметно
обрадовались, словно почувствовали себя под надежной защитой.
Водители "флориды" и "DKW" промолчали, а американец, управлявший
"десото", посмотрел на делегацию с удивлением и пробормотал что-то насчет
воли божьей. Инженеру не стоило труда предложить кандидатуру одного из
пассажиров "таунуса", к которому он испытывал инстинктивное доверие, в
руководители их группы.
Никому не хотелось есть, но было необходимо раздобыть воду.
Избранный руководитель, которого молодежь из "симки" забавы ради стала
называть просто Таунусом, попросил инженера, солдата и одного из молодых
людей обследовать участок, прилегающий к шоссе, и предложить продукты в
обмен на питье. Таунус, явно обладавший способностью руководить,
подсчитал, что им необходимо обеспечить себя максимум на полтора дня - в
худшем случае. В автомашине монахинь и в крестьянском "ариане" имелся
достаточный для этого запас провизии, и если разведчики вернутся с водой,
проблема будет решена. Однако лишь солдат принес полную флягу, хозяин
которой требовал взамен продовольствие на двоих. Инженеру обмен не удался,
но благодаря хождению он уяснил себе, что в других местах тоже образуются
такие же группы с теми же целями: в один прекрасный момент владелец
"альфа-ромео" отказался вести с ним переговоры насчет воды и предложил
обратиться к представителю их группы - пятая машина сзади в том же ряду.
Немного позже увидели, как возвращается молодой человек из "симки" - тоже
без воды, но Таунус подсчитал, что у них уже достаточно ее для детей,
старушки из "ситроена" и для остальных женщин.
Инженер описывал девушке из "дофина" свои блуждания по окрестностям
(был час дня и солнце загнало их в машины), когда она вдруг прервала его
жестом и указала на "симку". В два прыжка инженер достиг машины и схватил
за локоть одного из молодых людей, который, развалясь на сиденье, большими
глотками пил воду из фляжки, незаметно пронесенной под пиджаком. Парень
обозлился и попробовал было вырваться, но инженер сжал его руку сильнее;
приятель парня выскочил из машины и кинулся на инженера; тот отступил на
два шага и даже с некоторым сожалением стал его поджидать. Солдат уже
бежал ему на помощь, а крики монахинь привлекли внимание Таунуса и его
товарища; Таунус выслушал рассказ о происшествии, подошел к парню и
отвесил ему пару пощечин. Парень закричал, стал возмущаться и хныкать, его
приятель ворчал, но вмешаться не посмел. Инженер забрал флягу и протянул
ее Таунусу.
Раздались гудки, и все разошлись по своим автомобилям, впрочем, зря,
так как колонна продвинулась на каких-нибудь полдюжины метров.
К середине дня, когда солнце жгло еще горячей, чем накануне, одна из
монахинь сняла с головы чепец, а вторая смочила ей виски одеколоном.
Женщины понемногу стали заниматься делами милосердия, переходя от машины к
машине, и возиться с детьми, чтобы освободить мужчин; никто не жаловался,
но бодрое настроение было вымученным, оно поддерживалось только привычной
игрой слов и скептическим взглядом на вещи. Инженер и девушка из "дофина"
особенно страдали, чувствуя себя потными и грязными, их умиляло почти
полное безразличие супругов из "ариана" к исходившему от них тяжелому
запаху пота, который ударял в нос всякий раз, когда инженер с девушкой
подходили к их машине поболтать или передать какую-нибудь новость. К
вечеру инженер, случайно взглянув в заднее стекло, как всегда увидал
бледное, напряженное лицо человека за рулем "каравеллы", державшегося, как
и толстяк водитель "флориды", особняком. Инженеру показалось, что черты
его еще больше вытянулись, он даже спросил себя, не болен ли тот. Однако
несколько позже, когда инженер отправился поболтать с солдатом и его
женой, ему представилась возможность увидеть водителя "каравеллы" поближе,
и он сказал себе - человек этот не болен; это было что-то другое,
отчужденность, что ли, если необходимо дать какое-то название. Солдат
рассказывал потом инженеру, что на его жену наводит страх этот молчаливый
субъект, ни на мгновение не отрывающийся от руля и, кажется, бодрствующий
во время сна. Стали рождаться всякие предположения, создавался целый
фольклор как противоборство вынужденному безделью. Дети из "таунуса" и
"двести третьего" подружились, подрались и вновь помирились; их родители
навещали друг друга, а девушка из "дофина" то и дело ходила справляться о
здоровье старушки из "ситроена" и дамы из "болье".
Когда к вечеру внезапно задул резкий ветер и солнце скрылось за
облаками, затянувшими небо на запада, все обрадовались, надеясь, что в
воздухе станет свежее. Первые капли совпали с небывалым рывком вперед -
почти на сотню метров; вдалеке блеснула молния, стало еще душнее. Воздух
был так насыщен электричеством, что Таунус, проявив безошибочное чутье,
восхитившее инженера, оставил свою группу в покое до вечера, словно
боялся, что усталость и жара дадут себя знать. В восемь вечера женщины
взялись распределять провизию; решили сделать крестьянский "ариан" главной
продовольственной базой и складом, а в "2НР" у монахинь устроить запасной
склад. Таунус лично отправился переговорить с руководителями четырех или
пяти соседних групп. Затем с помощью солдата и мужчины из "двести
третьего" отнес часть продовольствия в другие группы и возвратился с водой
и несколькими бутылками вина.
Было решено, что молодые люди из "симки" уступят свои надувные матрасы
