договориться с Ельциным о непосредственном контакте. Ты должен
иметь право позвонить ему в случае необходимости в любой
момент, несмотря на совещания, другие встречи. Правду
президенту говори всегда, но учти - он ее не всегда любит.
Поэтому если почувствуешь, что глаза у шефа темнеют, то лучше
придержи информацию, оставь на следующий раз. А при нормальном
настроении обязательно вернись к прерванной теме. Помни: у
тебя совершенно самостоятельная служба, поэтому ты не должен
подчиняться ни Коржакову, ни Илюшину, ни еще кому-нибудь,
кроме президента. Если сумеешь мои советы применить, будешь
хорошим пресс-секретарем.
Вдобавок я рассказал Вячеславу о некоторых
психологических моментах поведения Ельцина. Объяснил, как надо
вести себя в приемной Бориса Николаевича. Всегда стоит
поинтересоваться как настроение у шефа, можно идти к нему с
серьезным вопросом или не стоит.
Спустя пару дней после назначения Костиков попал в полную
зависимость от Илюшина. Тот на него цыкнул:
- Попробуй только нос сунуть к шефу без меня. Ты в ранге
помощника, а я главный помощник. Без меня ноги твоей не должно
быть в кабинете президента и тем более никаких телефонных
звонков.
Вячеслав, правда, все-таки попытался сделать пару
самостоятельных телодвижений, но Илюшин их моментально пресек.
Если многие полагали, будто Костиков пришел в Кремль
поработать пресс-секретарем, то я очень быстро понял, что в
президентской команде появился профессиональный шутник.
Дерзость, независимость, принципиальность Вячеслава
Васильевича, о которых столько рассказывал Полторанин, так и
не были обнаружены. Президенту хватало косого взгляда, и
Костиков втягивал голову в плечи. Все помощники окрестили его
шутом гороховым и постоянно подтрунивали над безвольным
коллегой.
Костиков создал аппарат пресс-службы. В основном он
приглашал на работу представителей сексуальных меньшинств. За
это команду пресс-секретаря стали звать "голубой".
Одного такого "представителя" пришлось лечить, тщательно
скрывая от журналистов причину недомогания. Сотрудника
президентской пресс-службы доставили в больницу в тяжелом
состоянии. Нашли его рано утром около своего дома. Кто-то
переломал парню едва ли не все косточки, а затем выкинул из
окна. Выяснилось, что у этого, тоже, наверное, "талантливого и
дерзкого" журналиста проходили на квартире гомосексуальные
оргии. Во время одной из них бедолагу связали и стали мучить -
для полного, как оказалось, сексуального удовлетворения. А
потом выбросили из окна третьего этажа. Сотрудник пресс-службы
остался жив. Его допросили, и он сам во всем признался.
Костикову, разумеется, инцидент респектабельности не
прибавил. Но самым ярким примером того, как относился
президент и его окружение к пресс-секретарю, можно считать
обряд "крещения" в сибирской реке.
Президент отправился в обычную, рядовую поездку в
Красноярск. Посетил комбайновый завод, а потом на вертолете
прибыл на берег Енисея. За городом местное начальство устроило
выставку народных промыслов, продуктов охоты и рыболовства.
Погуляв среди соблазнительных экспонатов, мы обосновались на
трехпалубном теплоходе - самом крупном на Енисее. От верхней
палубы до воды было метров десять. Президент беседовал с
губернатором Зубовым на третьей палубе. Костиков начал
приставать к ним с шуточками. Борис Николаевич его отбрил:
- Вы отойдите от меня, не мешайте.
Но пресс-секретарь уже подвыпил, и мы знали, что в таком
состоянии он не мог не дурачиться. Шеф не выдержал:
- Костикова за борт!
Рядом находились Бородин, Барсуков и Шевченко. Они
схватили довольного писателя и стали его раскачивать.
Хозяйственный Михаил Иванович милостиво предложил:
- Вячеслав, сними туфли. Дорогие ведь, итальянские,
испортишь.
- Да, ладно, не пугайте, - парировал наш юморист.
- Бросайте, - приказал президент, и они его спокойно
выкинули за борт.
Слава Богу, что хорошо раскачали - верхняя палуба была
гораздо уже, чем средняя и нижняя. А если бы Вячеслава просто
перевалили за борт, он мог разбиться.
Я же в этот момент стоял на второй палубе и любовался
сибирским пейзажем. Вдруг мимо меня пролетел Костиков,
отчаянно дрыгая руками и ногами. В первое мгновение я принял
его за огромную птицу, но через мгновение, опознав знакомую
лысину, рванул на третью палубу. Там я застал Бородина перед
прыжком за борт - он сиганул следом за Костиковым в цветастых
трусах по колено и носках. За борт уже кинули спасательный
круг, но он не понадобился - река в этом месте оказалась
мелкой. Бородин и Костиков демонстративно обошли теплоход и
благополучно выбрались на берег.
Сердобольный шеф приказал:
- Немедленно угостить Костикова, чтобы не простудился.
Хотя простудиться было трудно - вода в Енисее прогрелась
до тринадцати градусов.
Дима Самарин, президентский повар, тут же подал Костикову
на подносе полный бокал водки. Вячеслав Васильевич
демонстративно его осушил, по-гусарски оттопырив локоть. Потом
все решили искупаться. Павел Павлович подтвердил, что вода
нормальная, бодрящая.
Заночевали на этом же теплоходе. Костиков, видимо,
переживал из-за перенесенного унижения и утром не вышел к
завтраку, хотя мы его ждали. На трех вертолетах предстояло
вылететь на делянку к лесорубам - там Ельцин планировал
провести совещание по лесохозяйственному комплексу. Наконец
пресссекретарь явился. Его узнали только по вихляющей походке.
Лицо же Вячеслава заплыло так, будто он провел ночь в пчелином
улье. На месте глаз остались лишь узкие щелочки, нос разбух.
Пока Борису Николаевичу показывали механизмы, которыми
валят деревья, мы сели за стол. Костиков присел напротив меня.
У бедного руки так тряслись, что он не мог не только морошку
донести до рта, но и банан. Пресс-секретарь подозвал
официантку и что-то прошептал ей на ухо. Она принесла заварной
чайник. Костиков с трудом наполнил чашку и залпом выпил. Дрожь
стихла, и он искренне поделился с нами:
- Наконец-то полегчало. Если кто хочет чайку, могу
налить.
В чайнике оказался коньяк. Все, конечно, посмеялись над
изобретательностью Костикова. Шут шутом, а соображает. Хотя
никто и никогда в команде Ельцина похмельем не страдал.
Несколько месяцев подряд президент хотел уволить
Костикова, но медлил. То ли места подходящего не было, то ли
жалел президент ущербного, в сущности, человека. А Вячеслав
Васильевич канючил - он мечтал поехать послом в Ватикан.
Наконец, все бумаги были оформлены, несмотря на вполне
обоснованное сопротивление МИДа.
Костиков устроил прощальную вечеринку в просторном
кабинете Людмилы Пихоя. Меня с Барсуковым он пригласил на
исходе гулянья:
- Александр Васильевич! Я вас и Михаила Ивановича
приглашаю. Мы устроили мальчишник с несколькими девчонками.
Что бы ему подарить на память? Все-таки человек уезжает
из России в далекий Ватикан и, может, в другую веру скоро
обратится. У меня на столе стояла оригинальная деревянная
фигурка монаха, подаренная туляками. Если приподнять сутану
монаха, из-под рясы вылезает огромных размеров фаллос. Я Мише
сказал:
- Раз Костиков едет по святым местам, монах ему будет
напоминать о русских шутках.
Нашли коробочку, заклеили липкой лентой и пошли на
вечеринку.
Костиков полез обниматься, целоваться. А я целовальников
всегда потихоньку отталкивал и категорически выступал против
старорежимных брежневских традиций, которые постепенно снова
вошли в моду. Особенно любили лобызания бородатые.
Вячеслава Васильевича мы увели в заднюю комнату и
торжественно вручили сувенир. Тут вошла Людмила Пихоя. При ней
не хотелось раскрывать коробку, но она - женщина любопытная,
настояла. Костиков открыл:
- Ой, какая память мне будет дорогая!
Он еще не представлял, что этот монах показывает.
Я посоветовал:
- Попробуй сутану приподнять.
Он приподнял. Людмила Григорьевна смутилась, а Вячеслав
Васильевич не растерялся:
- Какой мне хороший сувенир подарили. Спасибо за юмор.
Выпили с ним по рюмке и вернулись к гостям. Улучив
момент, когда виновник торжества остался один, я подошел к
нему:
- Вячеслав Васильевич, давай в сторонку отойдем,
пошепчемся немножко.
- Слушаю тебя, Саша.
- Слава, я знаю, что ты приготовил много материала и
будешь в Ватикане работать над книгой. Я об одном прошу - не
пиши плохо про президента. Про меня можешь что хочешь
сочинять, про окружение, ради Бога. Но про президента - ни
слова вранья. Иначе я тебя из-под земли достану.
- Да, Саша, я это понимаю. Ни в коем случае.
Он едва не заплакал от пронзительности момента: глаза
блестели, голос дрожал.
Вскоре какая-то газета опубликовала отрывки из книги
Костикова. Публикация, как ни странно, вызвала переполох в
стане друзей Вячеслава Васильевича - Илюшина, Сатарова,
Батурина. Он их всех "раздел". Например, поделился с
читателями, что Семенченко - руководителя президентской
канцелярии - за глаза обзывали Кальтенбрунером. Выдумки шута
наконец-то оказались нешуточной угрозой для репутации
президентского окружения. Возмущению не было предела. Группа
негодующих помощников потребовала от президента отозвать
Костикова из Ватикана. Я же не приложил никаких усилий к
возвращению бунтаря на Родину - меня, как ни странно, ни его
шутовские рассказы, ни "меткие" наблюдения про жизнь в Кремле
не интересовали. Он находился рядом с президентом, но никогда
не был близок с Борисом Николаевичем. Оттого ничего и не знал.
ДРУГ
Еще во время службы в Кремле я знал в лицо майора
Барсукова. Потом Михаилу Ивановичу присвоили подполковника, но
я и в это время еще не был его другом. Ближе мы познакомились
в 79-м, получив квартиры на "Юго-Западной" в одном доме.
Встретившись в подъезде, мы обменялись ничего не значащими
приветствиями. Потом случайно сталкивались в лифте и тоже
по-соседски здоровались.
Как-то перед моей командировкой во Францию Михаил
Иванович зашел ко мне домой и попросил передать подарки
близкому другу, с которым он вместе учился и служил. Я отвез в
Париж селедку, икру, черный хлеб, еще какие-то сувениры. После
поездки Барсуков пригласил меня к себе. У него была обычная
двухкомнатная квартира. Сын Михаила Ивановича учился с моей
старшей дочерью в одном классе и, кажется, по-мальчишески был
в нее влюблен. Но у Игоря с Галиной романа не получилось.
Миша Барсуков в ту пору являлся заместителем командира
кремлевского полка. В этом полку он служил уже давно и очень
добросовестно.
После празднования дня рождения Ельцина, в 89-м, мне
предложили уволиться из КГБ. Как раз тогда я встретил Мишу
около Арсенала.
- Что ты такой расстроенный? - спросил он.
- Выгоняют...
- Как?! Ты же салага еще...
- Увольняют по сокращению штатов.
- Слушай, давай я тебя возьму к себе. У меня должность
начальника смены свободная, - предложил, не раздумывая,
И я почувствовал, что он действительно готов взять меня
на работу. Этот эпизод положил начало нашим более близким
отношениям.
...Переехав в Кремль в 92-м, Ельцин снял с должности
начальника Главного управления охраны В. С. Редкобородого. На
то были вполне объективные причины. Возник вопрос: кого
назначить?
- Только Барсукова, - ответил я.
При Редкобородом Михаил Иванович был комендантом
