ем перекривился, застыл, сдерживая рвотный позыв, потом с облегчением
вытер мокрый подбородок. - Ничего, прошло...
- Эх, козел, когда ты пить научишься! - снисходительно гоготнул Толс-
тых. Сам он научился в четырнадцать и последующие десять лет так совер-
шенствовал свое умение, что никаких полезных навыков приобрести не су-
мел. Работал грузчиком либо подсобным, но сколько мест сменил за послед-
ние годы, не смог бы подсчитать самый дотошный кадровик, тем более что
распухшие и засаленные трудовые книжки сами собой терялись одна за дру-
гой.
- Вот на ликеро-водке была житуха! - Он шумно глотнул. - Спустился в
подвал, дырку провертел, а за пазухой трубочка тонкая резиновая... В
конце работы кайф хороший, напоследок еще добавишь - и домой. Приходил в
отрубняке! А вся зарплата - вот она, целая! Если б не мастер, сволочь,
ни в жизнь бы не ушел!
Братков налил по второму стакану.
- А меня грозятся в ЛТП направить. Мол, сам не бросишь, напишем в суд
- и на два года принудлечения...
- Потому что дурак! Столько времени на одном заводе - вот и успели
присмотреться! - Толстых уставился на собутыльника пустыми страшными
глазами. - Все вы дураки! Что, не так? А ну-ка повторяй: "Я дурак!"
Быстро, а то мозги вышибу! - Он сжал чугунный кулак.
- Я дурак, дурак, я дурак, - без выражения пробубнил Братков.
- Вот то-то! Все вы дураки! И всех я могу в бараний рог свернуть! По-
нял?
Когда-то давно Толстых завидовал окружающим - трезвым, опрятным, име-
ющим цель в жизни, знающим больше, чем он... Можно было попытаться стать
таким же - начать учиться, работать, изменить образ жизни, расстаться со
старыми привычками... Это трудная, очень трудная задача - ломать и пере-
делывать самого себя, но, в принципе, достижимая и многими до него ус-
пешно разрешенная. Беда в том, что, ослабив волю алкоголем, он уже при-
вык из двух альтернативных путей выбирать более легкий. И он стал нена-
видеть "благополучных" людей, а потом в его дремучем сознании включился
компенсационный механизм: ведь в школе он в кровь избивал сверстников, а
сейчас удар литого кулака легко сминал жесть водосточной трубы...
Оглушив себя ударной дозой алкоголя, он полюбил выходить на улицу, в
парк или сквер, чтобы затеять ссору с миролюбиво настроенным прохожим,
ничего не подозревающим и не готовым к отпору, и неожиданно обрушить на
него мощный кулак.
По мере того, как на его счету накапливались разбитые носы, выбитые
зубы и сломанные челюсти, появлялось презрение к избитым и униженным лю-
дям. За то, что они краснеют от циничного слова, боятся грубой силы, не
умеют защититься от удара и нанести ответный...
Неразвитое мышление поставило знак тождества между физическим превос-
ходством и социальной значимостью каждого, и теперь он считал себя не
только сильнее, но и умнее, достойнее, выше всех остальных. Особенно
приятными становились эти мысли после хорошей выпивки, и тогда затаенная
зависть и открытая, смешанная с презрением ненависть настоятельно требо-
вали выхода.
- Ну, что молчишь?
- Понял, Игорь, понял, чего ж не понять...
- Ну ладно. - Найдя подтверждение своему превосходству, Толстых по-
добрел. - Тогда допивай!
Он тоже поднес стакан к губам. Ему нравилось внушать страх, и на гра-
бежи он вышел не столько из-за скудной добычи, сколько для того, чтобы в
полной мере ощутить это чувство.
На этот раз Братков не смог сдержаться, закашлялся, подавился - вино
выплеснулось обратно. Против ожидания насмешек не последовало: собу-
тыльник о чем-то задумался.
- Кому бы морду набить? - процедил Толстых. - Ваську Кривого подло-
вить, что ли?
- Да ну его, Игорь, пойдем лучше на танцы сходим.
- Чего я там не видел! Идти - так на дело! Червонец сшибем - будет
чем похмелиться. Или в штаны наложил? Небось понравилось в стороне сто-
ять?
Толстых вытащил из-под стола грубо сработанный нож с тяжелой свинцо-
вой рукояткой, которым когда-то кололи свиней. Длинный клинок покрывали
раковины коррозии: выброшенный за ненадобностью, нож несколько лет ржа-
вел в куче старого хлама и сгнил бы совсем, но Толстых, бесцельно пере-
бирая с похмелья разнокалиберные железяки, нашел его и, отправляясь на
очередную "прогулку", сунул за пояс.
- Смотри у меня, еще раз струсишь - писану по роже, будет отметина на
всю жизнь! - Он размахнулся и глубоко вогнал нож в крышку стола, так,
что Братков едва успел отдернуть руку.
- Мне чего-то неохота на дело. Не боюсь я, но... Зачем ты их режешь?
- А тебе что, жалко, что ли? - издевательски скривил губы Толстых.
- Да незачем это... Парень тот так закричал, что у меня до сих пор
мороз по коже... Интересно, вылечат его?
- Вылечат, ничего ему не сделается! И вообще, тебе что за дело?
- А то, что можно и "вышку" заработать...
- Дурак заработает! А меня еще взять надо. - Толстых перевернул табу-
ретку, вскакивая, и с усилием выдернул нож. - А ну, попробуй подойди!
Он принялся так размахивать оружием, что, казалось, засвистел рассе-
каемый воздух.
- Ну что, не хочешь? И правильно - запорю!
Зрачки его расширились, волосы растрепались, по бледному до белизны
лицу катились струи пота.
- Вот так! - Он бросил нож на стол и попытался выдавить из бутылки
еще несколько капель. - Жалко, бухла нет! Ну ничего, по-другому развле-
чемся. Собирайся. Знаешь, что я на сегодня придумал? Парня подколем, а
девку оттащим на пустырь и позабавимся как следует!
Толстых скверно засмеялся и спрятал нож под пиджак.
- Никого не боюсь! Захочу - весь город буду в страхе держать!
Они проходили маршрут четвертый раз. За плотно закрытыми ставнями
текла совсем другая жизнь - уют, чай с вареньем и очередная серия прик-
люченческого боевика. Иногда крики, выстрелы и звуки ударов вырывались
сюда, на плохо освещенную тусклым светом редких фонарей пустынную улицу.
Прохожих почти не было, машин тоже, только время от времени на средней
скорости проезжал зеленый "Москвич", прикрывающий патрульные группы.
- Вам не страшно? - спросила Рита, когда они вновь вышли на нежилой
участок. Она уже рассказала, что окончила радиотехнический институт, ра-
ботает инженером-конструктором, живет с родителями, по субботам плавает
в бассейне и увлекается разведением кактусов.
- Пока нет, - ответил Волошин. - А вам?
- Честно говоря, немного не по себе. Помню, я читала, как охотятся
туземцы в устье Амазонки: привязывают на берегу козу, а когда крокодил
вылезает из воды, в этом месте наполовину закапывают кинжал острием
вверх. Потом из-за кустов выбегают охотники с копьями, палками, кричат,
бьют в барабаны - и крокодил убегает. А возвращается он будто бы всегда
по своим следам и распарывает брюхо... Так той козе, наверное, тоже
страшновато...
Волошин засмеялся.
- Тогда коза - это скорее я. - Он вспомнил, что похожая ассоциация
уже возникала у него сегодня. - Но от такой приманки хищнику не поздоро-
вится!
- Их же двое... И говорили - очень опасных...
- Ничего, если встретимся - разберемся. - Лицо Волошина приобрело
жесткое выражение. - Они нападают на беззащитных людей, в этом весь рас-
чет! Пусть бы они прыгнули на меня или когонибудь из наших!
Он прекрасно понимал, что операция связана с большим риском. Это как
раз такой случай, когда его не избежать. Все должно быть естественно:
одинокая парочка на пустынной улице, встреча лицом к лицу. А "тени" на-
падали неожиданно, и высокий с белым лицом сразу пускал в ход нож. Так
что если чуть замешкаешься...
Но они представляли угрозу для людей, вышедших вечером погулять, в
гости, в кино... Они могли сделать что угодно: оскорбить, избить, огра-
бить, надругаться, просто так, походя, ткнуть холодным острым железом
податливое человеческое тело... И Волошин не думал о риске, больше всего
он хотел оказаться между преступниками и ничего не подозревающими граж-
данами, чтобы принять удар на себя, как обязывала его профессия.
Правда, основные профессиональные качества - внимание к людям, чут-
кость, отзывчивость, способность к аналитическому мышлению - не приго-
дятся в сегодняшней операции. "Тени" олицетворяют собой темную силу, ту-
пую, злобную, всесокрушающую. И обезвредить их можно только в прямом
контакте, в физическом столкновении, в схватке не на жизнь, а на смерть.
Как на войне. Но готовность к таким схваткам и отличает работников мили-
ции от представителей десятков мирных специальностей. Так же, как и ору-
жие, получаемое перед началом работы...
- Давайте позвоним, - они снова подошли к автоматам. - Чтобы дома не
волновались. - Рита зашла в телефонную будку.
Волошин соединился с райотделом и переговорил с дежурным. Пока все
спокойно. Потом он стал набирать свой номер, одну цифру, другую... Хотя
дойти до дома можно было за четверть часа, он находился как бы в другом
измерении, в глубоком тылу, что ли. А Волошин патрулировал на переднем
крае и сейчас, строго говоря, не был тем Алексеем, которого знали жена и
сын. Другое мироощущение, иной круг проблем, забот, первостепенных дел,
обострены чувства, напряжена нервная система, в постоянной готовности
мышцы. Он по-другому смотрел на тихие окраинные улицы, по-другому ду-
мал... Звонить не стоило, чтобы не расслабляться.
Волошин нажал на рычаг, потом, подумав, переложил пистолет в карман
плаща.
Девушка уже прошла метров сорок в сторону новых домов. Он глянул на
часы: двадцать два ноль пять.
- Рита!
Она обернулась.
- Пойдем обратно.
- Почему? - Ей явно не нравился глухой переулок между ипподромом и
антенным полем.
- Потренируем нервы, - пошутил Волошин. Он сам не мог объяснить, что
заставляет его вернуться на пройденный только что отрезок маршрута.
Фонари светили через один, отбрасывая длинные угловатые тени. С обеих
сторон чернели огромные безлюдные пространства, создавая впечатление от-
резанности от всего остального мира.
"Место действительно жутковатое, - подумал Волошин. - Надо будет поз-
вонить, чтобы навели порядок с освещением".
Навстречу, сильно качаясь, ковылял пьяный. Рита придвинулась к Воло-
шину поближе, но пьяный старательно обошел их стороной.
- Хорош сюрприз для домочадцев, - брезгливо сказала Рита. - А может,
он каждый день такой - тогда привыкли...
Волошин промолчал. Ему не понравился запоздалый гуляка, и он пытался
проанализировать: почему? Высокого роста? Сколько в городе высоких лю-
дей! Бледное лицо? При таком освещении - немудрено! Одет не в серую ней-
лоновую куртку, а в темный пиджак. И вообще - "теней" должно быть двое!
Мимо проехал зеленый "Москвич", и Волошин сосредоточенно смотрел
вслед удаляющимся красным огонькам, пока они не скрылись за поворотом.
Беспокойство не проходило, хотя мысли не за что было зацепиться. Вот
разве что походка... Слишком координированная для пьяного...
- Уже холодно. До скольких мы будем гулять? - спросила Рита. Она так
и сказала "гулять", значит, не осознала до конца реальности проводимой
операции.
- Да еще часок.
Шум мотора стих вдали, и обостренный слух Волошина воспринял сзади
шаги.
- Рита, у вас есть зеркало?
- Есть, а что?
- Достаньте, пожалуйста.
Она поискала в сумочке и удивленно протянула ему блестящий прямоу-
гольник.
- И возьмите меня под руку. - Волошин поднял ладонь с зажатым зер-
кальцем, как будто поправляя прическу.
Отражение было маленьким и мутным, различался только силуэт: метрах в
пятидесяти за ними крадучись шел человек.
- Прошу прощения. - Волошин привлек Риту к себе и прижался лицом к ее
щеке. - Ничему не удивляйтесь, слушайте меня и помните: если что - бегом
к телефону!
Человек вошел в круг света. Это был тот пьяный, что повстречался им
пять минут назад. Теперь он шел ровно, обычной неспешной походкой. Сов-
падение, случайность? Или это "тень"? Но почему один?
