где все напоминало бы ей о днях нашего счастья.
- Но почему именно Меркурий? - удивился я.
- Там не хватает радиооператоров, - спокойно пояснила она. От ее
минутной слабости не осталось и следа. - Фотоэлементный энергоузел на
дневной поверхности Меркурия строят тысячи роботов и кибернетических
механизмов. Чтобы управлять ими, нужны операторы на пунктах
радиотелеуправления.
Я вспомнил свой первый полет на Меркурий, посадку в Пограничном
Поясе, разделяющем дневную и ночную стороны Меркурия, и внутренне
содрогнулся. Перед глазами встали необычные ландшафты этой
завороженной Солнцем планеты. Черно-фиолетовое небо, на котором
яростно пылает огромный косматый диск вечно незаходящего Солнца;
подавляющее зрелище рек и озер расплавленного олова; горящие черные
равнины; мрак ледяных пустынь на ночной стороне, долины и плоскогорья,
засыпанные слоем смерзшихся газов.
- Только не на Меркурий! - поспешно воскликнул я. - Борьба с
природой завороженной планеты под силу лишь мужчинам...
Лида гневно взглянула на меня, словно осуждая за недооценку сил и
способностей женской половины человеческого рода.
- Я знаю причину твоей позорной отсталости, - насмешливо сказала
она. - Ты слишком много времени провел в Космосе... и не уловил новых
веяний в жизни общества.
Мы принялись ожесточенно спорить. Я долго убеждал Лиду, что льды
на земных полюсах, где полным ходом шел монтаж термоядерных солнц, или
просторы Гренландии, половина ледяного щита которой уже была
растоплена, - не менее грандиозное поле для приложения сил, нежели
фотоэлементная стройка на Меркурии.
В конце концов она согласилась со мной.
Дни летели стремительной чередой. Как будто вчера мы вошли с Лидой
в Парк Молодости... Я искренне удивился, когда обнаружил, что до
отлета на Луну осталось немногим больше недели.
Впоследствии, когда мы долго блуждали в центральной части
Галактики и беспощадный Космос, казалось, готов был раздавить нас, я
всегда ощущал великую моральную поддержку при воспоминании о Лиде. Я
всегда вызывал в памяти один из последних вечеров с ней.
Мы сидели в причудливой беседке, прилепившейся у высокого обрыва
речного берега. Волга, серебрившаяся в лунном свете, с тихим рокотом
катила свои воды на юг, в Большое Море. Где-то внизу раздавались
фырканье, смех любителей ночных купаний. Изредка по стрежню реки
проносились ярко освещенные гидролайнеры, почти бесшумно скользя на
подводных крыльях.
Лида напряженно смотрела в пространство, словно разглядывала
что-то в сумраке заволжской стороны. Молчание прочно соединяло наши
сердца и мысли.
- Я хотела бы раствориться в бесконечности, - внезапно заговорила
она. - Превратиться в астральную субстанцию, вечно следовать за
"Уранией". Но не совсем перейти в бесплотное состояние, а так, чтобы
вы ощущали мое присутствие... не забывали бы земную родину.
- Ни один космонавт-межзвездник еще не забыл отчизны даже ради
самых лучших миров Вселенной, - возразил я. - Он оставляет на Земле
самое дорогое...
- Не забывай же... - она не закончила фразы, но я все понял,
встретив бесконечно любящий взгляд.
Я молча обнял ее и поцеловал.
* * *
Незадолго до отлета на Луну, где нас ожидала "Урания", Высший
Совет по освоению Космоса устроил в Космоцентре прощальный вечер.
Огромный зал со сферическим куполом, уставленный столами с легкими
напитками, яствами и цветами; тысячи оживленных лиц, друзья, с
которыми расстаешься навсегда; музыка, дети, по давнему обычаю
пришедшие пожелать нам благополучного возвращения.
Вступительные речи произносились в наше отсутствие: мы с Лидой не
успели к началу, с трудом пробившись сквозь массы людей заполнивших
Площадь Астронавтов. Перед телевизионным экраном во всю стену стояли
тысячи космонавтов, не сумевших поместиться в зале.
Наконец мы добрались до входа в Зал Совета и заняли свои места.
И вовремя! Выступал академик Самойлов.
- Мы счастливы! - начал академик, и я невольно расправил плечи. -
Да, мы счастливы, что именно нам выпало счастье... - Тут он запнулся,
сообразив, очевидно, что слишком много получается счастья. - Мы рады,
что первыми из людей полетим туда, где человечеству откроются новые
горизонты познания. Еще Циолковский сказал...
Я так и предполагал, что академик не умеет произносить
торжественных речей, и облегченно вздохнул, когда он принялся отвечать
на записки. Первая из них, смятая в комок, спикировала с галерки, где
сидели молодые слушатели Академии Звездоплавания. Самойлов развернул
записку, прочел и торжественно поднял палец.
- Вопрос по существу, - объявил он. - Чувствуется, что его задал
мой студент. (Протестующие возгласы сверху.) Почему к центру
Галактики, а не ближе? Видите ли, планетные системы в тех областях
много старше нашей, и именно там мы рассчитываем найти не просто
органическую жизнь, но и древние цивилизации. Не случайно намечена и
конкретная цель: желтая звезда, совершенно идентичная нашему Солнцу, с
планетной системой. Несомненно, что там отыщется хоть одна планета,
подобная нашей Земле.
- Каким принципом вы руководствовались при выборе вашего
астронавигатора?
Это было сказано неокрепшим мальчишеским басом (вероятно,
первокурсник Академии Звездоплавания). "Да, да!", - подтвердило сверху
множество голосов. Начальник Космоцентра, сидевший справа от меня,
привстал со стула, прокашлялся и зазвонил в колокольчик.
- Извольте, отвечу, - отпарировал Самойлов и успокаивающе повел
ладонью в мою сторону. - Мне импонирует, что Виктор Андреев высокого
роста и не придется в продолжение долгих лет смотреть на него сверху
вниз.
Мальчишеский бас не унимался:
- Это не ответ!.. Все хотят лететь!
- Да, да! Мы тоже высокого роста.
- Увы, - академик развел руками. - Приятно видеть ваш энтузиазм,
но вместе с тем и прискорбно. Всех желающих не возьмешь! Мой спутник
имеет еще одно неоспоримое преимущество: он молод... (Возглас с
галерки: "Я тоже молод!") Это заметно, - немедленно отозвался Самойлов
под общий смех. - Он молод, но, несмотря на это, налетал уже триллион
километров.
Наконец слово предоставили мне. Я не стал подниматься на кафедру,
чтобы не усугубить впечатления, произведенного речью академика, а
встал у стола в позе, которая казалась мне наиболее естественной. И
вдруг я непроизвольно поднял руку, повторяя жест академика:
- Мы счастливы...
Галерка разразилась ироническими аплодисментами.
Поправляться было уже поздно, и я с мужеством отчаяния продолжал:
- Да, да... Я горжусь оказанным мне доверием. Вы увидите, я
оправдаю его.
- Мы не увидим, - заметил чей-то голос. - Когда вы вернетесь, нас
уже давно не будет в живых.
- Виктор имел в виду человечество в целом, - вмешался профессор.
Я готов был провалиться сквозь землю! Утешало лишь то, что рядом
со мной была Лида.
Несмотря на неудачные упражнения в ораторском искусстве, академика
и меня вынесли на Площадь Астронавтов, как древних триумфаторов,
передавая с рук на руки. Люди, стоявшие на площади, встретили нас
бурей приветствий.
Меня чуть не раздавили в своих объятиях слушатели Академии
Звездоплавания. Я потерял Лиду в толпе и тщетно осматривался по
сторонам.
Толпа на площади была так густа, что мы с Лидой до тех пор не
могли найти друг друга, пока космонавты не начали расходиться.
Оказалось, что Лида стояла в трех шагах от меня.
Вскоре отыскался и академик. Он внимательно посмотрел на нас с
Лидой и вдруг нахмурился - я, кажется, угадал почему.
- Это... Лида, - начал я и запнулся, не решаясь продолжать.
Петр Михайлович долго жал ей руку. Вероятно, он понял все.
Поговорив с нами несколько минут, Самойлов заторопился, ссылаясь на
неотложные дела в Совете.
На другой день академик вызвал меня по видеофону из Сектора
Межзвездных Проблем. Лицо его было мрачно.
- Вы давно вместе? - сразу ошарашил он меня.
- Давно, - промямлил я. - Вы имеете в виду Лиду?
- Конечно, не центр Галактики! - ни с того ни с сего вспылил Петр
Михайлович. - Почему ты раньше не сказал мне о ней?
Я опустил голову. Что я мог ответить ему?
Молчание продолжалось целую вечность. Петр Михайлович о чем то
размышлял, изредка взглядывая на меня и сердито шевеля бровями.
- Если бы было возможно взять ее в путешествие, - задумчиво
произнес академик.
А почему невозможно? - наконец решился я подать голос. - Вот уже
свыше полувека женщины участвуют в космических полетах.
- Нет, нельзя, - пожал он плечами. - Не позволят... без
специальной подготовки, без профессиональных навыков. Я для себя-то
еле добился разрешения Совета Тружеников. Однако что бы такое
предпринять?..
Забыв обо мне, Петр Михайлович быстрыми шагами направился к
выходу. С тоской и надеждой проводил я взглядом его широкую спину.
Экран связи медленно угас.
* * *
Чаще, чем нужно, я поглядывал на зеленый циферблат. Его гигантский
круг с черными цифрами и красными стрелками четко проецировался в
бледной лазури неба. До старта рейсовой ракеты "Земля-Луна" оставалось
сорок три минуты. А Лиды все не было. Неужели не придет? Вероятно, она
была права, когда вчера упорно отказывалась присутствовать при
сегодняшнем старте: "Это было бы слишком тяжело".
Необъятное поле Заволжского космодрома заполнено толпами
провожающих. Из всех стран съехались сюда ученые, астронавты,
инженеры, конструкторы межзвездных ракет, корреспонденты Всеобщей
Связи и просто энтузиасты освоения Космоса. Многие из них полетят
вслед за нами, чтобы на Главном Лунном космодроме наблюдать старт
первой гравитонной ракеты. Всемирный Научно-Технический Совет разрешил
столь массовый перелет на Луну лишь ввиду исключительности
предстоящего события: ведь это был первый полет к центру Галактики на
невиданной ракете, способной развить суперсветовую скорость. Предстоял
полет в такую грандиозную даль, по сравнению с которой все прежние
межзвездные экспедиции казались легкой загородной прогулкой.
В последний раз я вгляделся в марево, струившееся на западе, -
там, где медленно катила свои воды воспетая в поколениях Волга, река
моего детства. И вдруг отчаянно заколотилось сердце: в этом мареве
возникла крохотная темная точка, на глазах превращаясь в машину. Это
она!.. Забыв обо всем на свете, я побежал навстречу Лиде.
И вот я снова увидел ее глаза. У меня вдруг пропало желание
лететь. Сказочный астролет, ожидающий нас где-то в Море Дождей,
померк, съежился, растворился в воздухе.
- Лида... как хорошо, что ты все-таки пришла!
Она молчала, не сводя глаз с циферблата Мировых Часов на небе.
Мы взялись за руки. Я не смог произнести не слова и будто
окаменел. Разве могут слова - этот условный код - передать все, что я
чувствовал тогда?
- Ни о чем не жалей... дорогой, - тихо, с расстановкой сказала
Лида.
Я лишь крепче сжал ее руки. Она все-таки приехала! Я смотрел в ее
родные глаза. Вероятно, она крепилась из последних сил. Как и раньше,
внешне она была спокойна, ее голос звучал ровно и твердо, но взгляд
был красноречивее слов.
- Скажи же что-нибудь, - тихо произнесла она.
- Будь счастлива... Всегда... - я хотел сказать на прощание что-то
значительное и важное для нас обоих, но, взглянув на Мировые Часы,
ужаснулся: до старта оставалось едва пять минут!
Возле нас никого не было, кроме вахтеров. Из лунной ракеты
