новость. В Академии Тяготения академик Самойлов спроектировал новый
межзвездный корабль - гравитонную ракету.
- Говорят, это второй Эйнштейн, - сказал мне начальник
Космоцентра, когда я примчался к нему. - Он открыл новые законы
природы, Академик Самойлов утверждает, что его ракета сможет долететь
до других Галактик, так как обладает почти неисчерпаемыми запасами
энергии.
- Когда он летит? - с нетерпением спросил я.
Андрей Михайлович рассмеялся:
- Не так скоро, как хотелось бы тебе. Во всяком случае, мне это
неизвестно. Я лишь знаю, что строительство гравитонной ракеты
осуществляет Всемирный Научно-Технический Совет. Ее строят уже десять
лет, без излишнего шума, так как дело новое и неосвоенное.
Я стал упрашивать Андрея Михайловича рекомендовать меня академику
Самойлову. Начальник долго отнекивался, но потом сдался.
- Ладно, я позвоню ему. Хотя ничего не обещаю. Самойлова осаждают
сотни добровольцев, а он чрезвычайно разборчив.
Глава вторая
АКАДЕМИК САМОЙЛОВ
Спустя неделю я мчался по автостраде Космоцентр - Москва и
неотступно думал о гравитонной ракете. Принцип ее действия был для
меня совершенно неясен. Я имел самые общие представления о гравитонах
- носителях тяготения, полученные еще в Академии Звездоплавания.
Другое дело - моя профессия, прикладная астронавигация. Любой
астронавт скажет, что тяготение - это вполне реальная вещь. И для меня
тяготение было таким же естественным свойством материальных масс, как
и инерция, физическая природа которой тоже не познана. Однако в
сущность тяготения я никогда не вдавался, ибо знал, что для познания
этой сущности моей жизни явно не хватит.
Прямая как стрела электромагнитная автострада, электронное
управление машиной и полная бесшумность движения создавали идеальные
условия для путешествия. Я то дремал, убаюканный своими мыслями, то
разглядывал проплывающие ландшафты. Дорога пересекала гигантские
индустриальные районы, раскинувшиеся на всем протяжении от Волги до
Москвы. Они сильно отличались от промышленных очагов в прошлых веках.
Давно исчезли дым, копоть, шум и грохот. Новые заводы и фабрики,
построенные из пластмассы и стекла, работали совершенно бесшумно. Ни
один клуб дыма не поднимался даже над металлургическим заводом. Домны
отошли в область предания. Энергия, необходимая для плавки металлов,
поступала от атомных и термоядерных электростанций. Технологический
процесс получения металлов осуществлялся в индукционных вакуумных
печах.
...Машина проносится мимо титанового комбината. В начале XXI века
титан окончательно вытеснил железо, так верно послужившее человечеству
долгие тысячелетия. По сравнению с железом титан обладает
исключительной стойкостью к действию кислорода и влаги воздуха,
прекрасно противостоит кислотам, щелочам, солям, превосходя в этом
отношении даже благородные металлы: золото, серебро, платину.
Конструкция и машины из титана живут столетия, тогда как железные и
стальные изделия - не более сорока лет. С помощью нейтронного
облучения титану придаются самые разнообразные ценные свойства.
Легированный титан - основной металл межзвездных ракет. Его
свойства неожиданны и удивительны: он не пропускает космических лучей,
выдерживает удары небольших метеоров, необычайно тверд и жаростоек при
легкости, не уступающей алюминию.
На горизонте встали строгие корпуса радиационного
металлургического завода. Радиационная металлургия - новая,
развивающаяся отрасль промышленности XXIII века. Работая в тончайших
режимах, радиоактивные аппараты, управляемые кибернетическими
машинами, изменяют структуру атомных ядер обычных химических
элементов. В результате целой гаммы искусственных превращений
возникают редкие и рассеянные элементы - германий, галлий, скандий,
иттрий и многие другие, получение которых обычными методами
металлургии чрезвычайно сложно и стоит дорого.
Промышленные районы сменялись сельскохозяйственными. До самого
горизонта тянулись прекрасно возделанные поля. Искусственный подогрев
и облучение, подземное орошение позволяли снимать по два-три урожая в
год, выращивать в северных широтах рис, хлопок, лимоны.
Через шесть часов я подъезжал к столице Восточного полушария,
сохранившей название Москва.
В Москве всегда помнишь о героическом XX веке, который смело
шагнул к светлому будущему, в тот прекрасный мир, где сейчас живу я и
мои братья во всех уголках Земли. Люди XX века принесли неисчислимые
жертвы, пролили реки крови, но рассеяли страшную тучу фашизма,
нависшую над миром в те времена.
И сколько бы раз я ни подъезжал к столице Восточного полушария,
меня всегда охватывали чувства сына, встречающего ласковый взгляд
матери, ее светлую улыбку и прикосновение заботливых рук. Гул биения
жизни огромного города волнами вливается в мое сердце.
Центр города угадывался легко: там возвышалось гигантское здание
Всемирного Научно-Технического Совета. Верхняя часть здания
заканчивалась статуями Маркса, Энгельса, Ленина и Труженика
Освобожденного Мира. Ночью статуи освещались изнутри и были видны за
сотни километров. Сколько раз, возвращаясь из межзвездных экспедиций,
я еще издали приветствовал великих провозвестников нового мира. Трасса
орбитальной ракеты, возвращавшей меня с восемнадцатого спутника на
космодром, всегда проходила севернее Москвы на высоте ста километров.
И первое, что возникало на экране моего астротелевизора, была статуя
Владимира Ленина, ярко выделявшаяся на фоне погруженной в ночь Земли.
И каждый раз мое сердце наполнялось бесконечной гордостью: Ленин,
деяния которого принадлежат всем будущим временам, - мой земляк!
...Движущиеся многоярусные тротуары бесшумно и быстро несли меня в
научный сектор города. Был весенний полдень; небо, с утра закрытое
густыми облаками, посылало теплый рассеянный свет; солнце из-за
складок облачных гор изредка бросало на землю робкий луч, ясный и
радостный, как улыбка ребенка. На крышах зданий бесшумно работали
электрические установки, направляя вниз ионный ветер - ветер дивной
свежести и здоровья. Удобно расположившись в легком кресле восьмого
яруса, я скользил глазами по сторонам. Поток бесшумных автомобилей
внизу; стаи вертолетов, словно птицы снующих по всем направлениям;
колоссальные громады зданий из стекла и пластмассы; тихий говор людей,
едущих выше и ниже меня; мелодичный гул пассажирских кругосветных
стратопланов, проносящихся высоко за облаками...
Но вот, наконец, и Академия Тяготения. Я перешел на эскалатор,
перевозивший пассажиров вниз, на улицы, и очутился у подножия здания.
С некоторым смущением вошел я в просторный вестибюль Академии, где
меня строго встретили бюсты Ньютона и Эйнштейна, установленные по
бокам широкой, как приморская терраса, мраморной лестницы главного
входа. Справочный экран указал мне, где найти Самойлова. Дверь его
комнаты была приоткрыта.
- Можно? - спросил я, заметив в глубине небольшой, просто
обставленной комнаты пожилого коренастого человека, уткнувшегося в
толстые кипы проектов.
- Кто там? - недовольным голосом ответил ученый, не поворачивая
головы. Если студент, то принимаю от двух до пяти...
- Нет, не студент, проговорил я, входя в комнату.
- Тогда что вам нужно?
У Самойлова были серые, колючие как иголки глаза в очках.
Не очень радушная встреча. Я немного растерялся, но виду не подал.
- Вам не говорил обо мне Чешенко? Я из Космоцентра.
Ученый наморщил лоб, очевидно вспоминая. Потом его лицо
разгладилось, и он почти тепло взглянул на меня.
- Вспомнил, - сказал он более миролюбивым тоном. - Вы Андреев?
- Да.
- Тогда садитесь. - Он широким жестом указал мне на кресло,
заваленное рулонами чертежей. - Могу обрадовать: будете пятьсот
шестьдесят вторым претендентом на должность штурмана.
Я присел на краешек кресла.
- Так ты участвовал в экспедиции, исследовавшей систему Сириуса? -
оживленно спросил физик, вспомнив, вероятно, подробности разговора с
начальником Космоцентра. - И собственными глазами видел знаменитый
белый карлик Сириус Б?
Польщенный вниманием, я приготовился подробно рассказать, но
Самойлов уже забыл о своем вопросе. Он что-то разыскивал в груде
бумаг.
- Сколько тебе лет? - неожиданно спросил он.
- Тридцать восемь. - ответил я, решив ничему не удивляться.
- Давно летаешь на фотонных ракетах?
Вместо ответа я отвернул лацкан куртки, показывая ему медаль, на
которой было выгравировано: "Сто световых лет".
- Ага... - удовлетворенно протянул ученый, с минуту помолчал и
заговорил о вещах, совсем как будто не связанных с предыдущим
разговором. - Вот здесь должна быть эта планета, - он энергично обвел
красным овалом юго-восточную часть созвездия Змееносца. Перед ним
лежала подробная карта ядра Галактики, густо испещренная
обозначениями.
- О какой планете вы говорите? - осторожно спросил я, разглядывая
карту из-за его плеча.
- О той, к которой нужно лететь.
Тогда я более внимательно посмотрел на Самойлова, и мне вдруг
показалось, что он просто шутит. Светлую точку на окраине Галактики,
отмечавшую местоположение Солнца, и красный овал в центре Галактики на
карте можно было соединить расставленными пальцами. Но я-то знал, что
на самом деле здесь улеглось расстояние, равное тридцати тысячам
световых лет! Я не рассчитывал прожить столько и не представлял, как
это можно всерьез говорить о поисках планеты в центре Галактики.
- Центральное ядро нашей Галактики состоит из десятков миллиардов
звезд, - Самойлов, кажется, разговаривал сам с собой. - Даже если
только у одного из ста миллионов этих солнц имеется по обитаемой
планете, - и то в центре Галактики должно быть не менее тысячи
обитаемых планет. Десять лет я вел точнейшие наблюдения с помощью
уникальных телескопов двадцать второго спутника за движением звезд в
центре Галактики, на три года загрузил вычислениями целый комбинат
электронно-счетных машин - и вот результат.
Самойлов любовно погладил стопку толстых книг.
- Это расчеты движений планеты Икс (пока назовем ее так) и ее
центрального светила. - пояснил он. Я утверждаю, что планета Икс
предельно близка по условиям жизни к нашей планете. Более того, я
уверен, что там есть разумные существа.
- Ну и что из этого? - спросил я, еще не понимая, к чему он
клонит.
- Как что из этого?! - возмутился Самойлов. - Если бы удалось
разыскать общество, близкое по развитию к человеческому, установить с
ним связь и обмен достижениями науки, техники, культуры, - это
принесло бы неоценимую пользу землянам.
Да, но тридцать тысяч световых лет!.. Я не решался перебивать
увлеченного академика.
Словно угадав мои мысли, ученый спросил:
- Ты, конечно, знаком с основами теории относительности?
- Да, еще с Академии, - ответил я.
- Тогда расскажи, что ты знаешь о парадоксе времени.
- Лорентцево замедление течения времени? [Лорентцево замедление
течения времени - явление, открытое Эйнштейном. Заключается в том, что
течение времени в материальной системе, например ракете, движущейся со
скоростью, близкой к скорости света, замедляется, и тем сильнее, чем
ближе скорость тела к скорости света. Названо "лорентцевым
замедлением" в честь голландского физика Лорентца (Лоренца). (Здесь и
далее примечания автора.)] - переспросил я. - Так это известно любому
