изменить эти условия. Но практика показала, что социальные
условия играют некоторую роль только в случае легких
преступлений. А в случае тяжелых преступников-рецидивистов
причины обычно заложены не в окружающей среде, а внутри данного
человека, в его психике. II переделать такого человека нельзя.
Его можно только изолировать. Но даже ц в изоляции, в
трудколопии или лагере, конечный результат один и тот же: или
он кого-то кокнет или его кокнут. Потому с такими решили не
возиться, а просто ликвидировать.
В царские времена делали различие между политическими и
уголовными преступниками. А теперь всех уравняли и политических
сажали вместе с ворами и бандитами. Причем с политическими
обращались хуже, чем с уголовными.
Максим объяснял это так:
-- С научной точки зрения в принципе каждому преступлению
соответствует определенный психический комплекс. Например,
поджигатели. Этому соответствует то, что в психиатрии
называется пироманией, то есть болезненное тяготение к пожарам,
ведущее к поджогам. Примитивный человек идет и поджигает дом. А
гнилой интеллигентик делает то же самое в уме -- он поджигает
общество, государство, раздувает революционные пожары. Но
технически для психиатров -- они оба пироманьяки. А кто из них
хуже: кто поджигает дом или целое государство? Потому с такими
иптеллигентиками теперь и церемонятся меньше, чем с
уголовниками.
Затем доктор социальных наук стал доказывать, что подобная
же психическая взаимосвязь есть между бандитами и
революционерами. Потому Сталин и Пилсудскнй в своей
политической карьере не брезгали самым обычным бандитизмом,
называя это экспроприациями для нужд революции.
-- Нахлебались мы этих революций, -- сказал он. -- Теперь
мы люди ученые. Потому теперь мы и сажаем бандитов и
революционеров в одну яму.
В следственных органах НКВД ввели так называемые методы
физического воздействия, что означало пытки. И в
НКВД появилась еще одна профессия: телемеханики, то есть
заплечных дел мастера.
Во время следствия арестованные враги народа попадали в
руки теломехаников, которые пропускали их через методы.
физического воздействия, после которых они сознавались, что все
они контрреволюционеры, иностранные шпионы, террористы,
вредители и диверсанты.
-- Но ведь это все выдумки! -- возмущался отец.
-- Конечно выдумки, -- согласился Максим. -- Мы даем
списки с готовыми приговорами. И следователи больше ничего не
знают. Их дело добиться формальных сознании. В чем угодно. И
любыми средствами.
-- Но в- чем же эти люди виноваты?
-- В том, что они принадлежат к тому классу, от которого
исходит 90 процентов всех зол и бед рода человеческого. В том
числе почти все революционеры, шпионы, террористы, вредители и
диверсанты. Просто мы не ждем, пока они это сделают, а
ликвидируем их в превентивном порядке. Как класс.
-- Но что это за новый класс?
-- Это тот старый класс, который в свое время называли
чертями, ведьмами и колдунами, -- спокойно ответил доктор
социальных наук. -- Это просто специальные типы людей. С
особыми качествами. Такие типы были, есть и будут. Даже в
новом, социалистическом обществе.
Раньше максимальный срок заключения или ссылки был 10 лет.
Теперь же этот максимум повысили до 25 лет. Кроме того,
некоторым категориям заключенных по истечении их срока
автоматически давали новые сроки, что практически означало
пожизненное заключение.
-- Почему набавляют сроки? -- протестовал отец.
-- Потому что в этих людях сидят бесы, -- отвечал советник
Сталина по делам нечистой силы. -- Те самые, о которых писал
Достоевский. Или ты не веришь Достоевскому?
-- Но ведь это литература!
-- Нет, нет, он знал, о чем он писал. И я знаю. Их нужно
держать в лагере до 60 лет. Чтобы не наплодили новых бссснят.
От ночной работы и алкоголя у Максима появились под
глазами отеки, а кожа приобрела какой-то нездоровый,
землисто-серый, оттенок. Иногда он сидел пьяный, посеревший и
бормотал:
-- Эх, и какой только черт впутал меня в это грязное
дело?.
В результате постоянного отравления алкоголем однажды у
Максима началась дикая рвота. В течение нескольких часов его
буквально выворачивало наизнанку. До крови. Потом он согнулся,
как пустой мешок, и жаловался:
-- Видите, до чего мне противно всем этим заниматься? До
рвоты... Потому я и оглушаю себя водкой... Но это историческая
необходимость... Я должен...
Младший брат насмешливо прищурился:
-- А ты помнишь, Макс, как когда-то ты клянчил у Бога это
самое, чтобы он сделал тебя большим и сильным?
-- Ну и что?
-- Не забывай, что в обмен ты предлагал укоротить твою
жизнь. Смотри, а то еще окочуришься от водки.
-- Мне на свою жизнь наплевать, -- сказал комиссар. --
Только б дотянуть до конца.
Но до конца чистки было еще далеко, и в порядке повышения
квалификации Максим теперь изучал мемуары бывших руководителей
царской охранки. Там стояло, что организатор ЧК Дзержинский,
которого называли обнаженным мечом революции, в молодости хотел
стать католическим ксендзом. А потом стал кокаинистом.
-- Неужели это правда? -- спросил Борис.
-- Конечно, -- сказал Максим. -- По закону диалектического
материализма о единстве и борьбе противоположностей.
-- Как так?
-- А так. Ведь инквизиция вербовалась только из
монахов-францисканцев и доминиканцев. Потому что монахи лучше
знают проблемы грешников. Потому они и лупят друг друга. Вот
это и есть то самое: единство и борьба.
Согласно этому противоречивому закону марксистской
диалектики_теломеханики НКВД безжалостно выколачивали из
бывших революционеров дознания в контрреволюции и
приговаривали:
-- Мы вас научим свободу любить! За что боролись -- на то
и напоролись!
Начитавшись жандармских мемуаров, Максим сидел и
укоризненно бормотал:
-- Эх, не умели они работать... Вот если б у царя был
такой человек, как я, -- и не было бы революции... Взял бы я
Ленина за бороденку: "Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой?!"
Потом красный кардинал начинал бредить, что первым делом
он снял бы с Ленина штаны и устроил ему медицинское
обследование. Так, словно у Ленина под штанами спрятаны хвост н
копыта.
Иногда Максим говорил более или менее рационально. Но
иногда он плел несусветную чушь, уверяя, что это, мол,
философия н высшие материи.
Так Максим уверял, что концлагеря изобрел не кто иной, как
великий гуманист Лев Толстой, который в своих философствованиях
проповедовал теорию "лечения трудом". Потому-де граф ТоАстой
надевал лапти н демонстративно ходил за сохой. А по его рецепту
теперь миллионы людей лечат трудом в концлагерях.
Или Максим доказывал, что сибирские шаманы, которых он
когда-то обследовал, это не простые люди, а особые. Что у них
есть какая-то тайна. И что эта же тайна есть у негритянских
колдунов в Африке. Потом он договорился до того, что многое
вожди современного мира -- как бы они там ни назывались -- с
научной точки зрения это то же самое, что сибирские шаманы и
негритянские колдуны. У всех у них есть какая-то тайная формула
власти. Но если эту формулу знать, то у сильных мира сего можно
найти очень слабые места. Тут советник Сталина
многозначительно хихикал.
Как-то Максим даже признался, что он знает эликсир жизни,
о котором писали средневековые алхимики. Он стал перечислять
великих людей, которые жили очень долго, и уверял, что все они
употребляли этот эликсир.
-- Это что? -- спросил Борис. -- Вареные лягушки и сушеные
тараканы?
-- Нет, хуже.
-- Что же это такое? Маринованные гадюки?
-- Ху-уже.
-- А ты этот эликсир пил?
-- Нет, -- поморщился Максим, -- лучше я умру, когда мне
положено.
Потом он грязно выругался. В качестве высшей мудрости в
его философии нередко проскальзывали непечатные ругательства.
Но он уверял, что и за этими бессмысленными ругательствами тоже
скрывается какой-то тайный смысл, который знают только ведьмы и
колдуны.
Вместе с чисткой по стране растекалась черная реакция.
Заткнули pot левым писателям, процветавшим после революции.
Наступили на горло поэтам, ищущим новых форм в искусстве. Из
Третьяковской галереи повыбрасывали кубистов, конструктивистов
и прочих революционеров в живописи.
Кровавая свистопляска ежовщины принимала столь абсурдные
формы, что по Москве ходил такой анекдот. НКВД арестовал
педераста и обвиняет его в контрреволюции. Обвиняемый,
оправдывается:
-- Да я просто педераст...
-- Мы лучше знаем, кто вы такой, -- отвечает НКВД. -- За
извращение линии партии -- пять лет. И пять -- за
вредительство. Итого десять.
Попутно с массовыми расстрелами и ссылками врагов народа
летом 1936 года в газетах пояшигся указ правительства о
запрещении абортов. Люди потихоньку шептали, что это сделано
для того, чтобы пополнить убыль населения в результате чистки.
То, что в личном аспекте драма, в государственном масштабе --
только статистика.
Когда дома начинались пререкания с отцом, Максим
оправдывался:
-- Я за другие отделы не отвечаю. Некоторые отделы
работают по старинке и хватают по принципу: тог, кто не с нами,
тот против нас. Погоди, согласно диалектическому закону я еще и
до них доберусь.
На третьем году чистки змея, красовавшаяся на рукавах
работников НКВД, начала кусать себя за хвост. Великая Чистка
ежовыми рукавицами НКВД завершилась чисткой самого чистилища
НКВД. Теперь по ночам "черный ворон" охотился за вчерашними
руководителями этой кровавой вакханалии. Родные опасались за
судьбу Максима. Но он, наоборот, чувствовал себя как рыба в
воде и даже хвастался:
-- Ведь я ж вам говорил, что я и до них доберусь...
Неожиданно со стен исчезли портеты и самого железного наркома
Ежова. А Максим, придя домой, устало пошатывался и довольно
потирал руки:
-- Бобка, а ты зна-а-ешь, что с граж-жданином Ежовым?
-- Ну и что?
-- Я его того... лик-ик.-.лик-виднул!
-- Врешь.
-- Нет, ей-Богу, не вру... Вот этими самыми рук-ками.
Посмотри... -- Пальцы комиссара дрожали мелкой нервной дрожью.
От постоянного отравления алкоголем Максим совершенно
потерял аппетит. За ужином он вяло жевал, даже не глядя, что у
него на тарелке, и рассуждал:
-- Смотрите... Как сказал папа Иннокентий, черти и колдуны
всегда стараются делать людям зло. С точки зрения
диалектического материализма -- это просто специальные типы
людей... А где эти типы могут делать зло бсз-наказанио?
Конечно, в НКВД. Следовательно, в НКВД их должно быть
процентуально больше, чем где-либо... Ну, вот я и рассчитал
так... Сначала я их грязными руками подчистил всю нечисть
кругом... А потом взялся и за них самих... Ясно?! -- Ученик
папы Иннокентия иронически скосил бровь: -- Все это в точности
по основному закону диалектического материализма. Насчет
единства и борьбы противоположностей... как двигателей
исторического процесса... То есть, гсноссе Карл Маркс, в
дьяволе Бог! Ну вот я вам теперь и покажуу-у, где Бог, а где
дьявол...
Тут начальник 13-го отдела НКВД стал громко сожалеть, что
Карл Маркс не попал в его руки. А если б попал, то в 13м отделе
его б моментально разоблачили как прожженного английского
шпиона и диверсанта.
-- Ленин был прав, когда говорил, что Англия -- это
