так же точно, как положительная используется в последующих инкарнациях для
улучшения энергетического баланса. В этом смысле мертвые с планеты Хель,
точное ее местоположение до сих пор не установлено, мертвецы дважды. Они
даже не зомби, поэтому их невозможно уничтожить никаким физическим
воздействием. Только громадная сила освобожденной энергии может вышвырнуть
Нагльфарк за пределы Земли, но у нас для этого нет достаточно мощного
генератора.
- И что же, никто не сталкивался до этого с кораблем мертвых в
космосе?
- Почти никогда. Мы лишь постоянно ощущаем присутствие его
обитателей, их враждебный интерес. Но несомненно Нагльфарк уже посещал
Землю, иначе не сохранились бы предания о нем. Еще было, как я уже
говорил, нападение корабля на один из Инкубаторов. Но, в общем-то, пока и
они и мы избегали контактов. То, что Нагльфарк прибывает сюда,
свидетельствует о том, что они почувствовали здесь какую-то слабинку и
надеются на успех. Но это мы еще посмотрим.
- Но как же биться с мертвыми, если у нас нет эффективного оружия?
- Кое-что есть. Потом не надо забывать, что, вполне возможно, они не
так сильны, как мы об этом думаем.
До рассвета Павлу так и не удалось уснуть, хотя он пару раз
укладывался на жесткую лавку, а Никишка даже приволок ему стеганое одеяло.
Колдун с Китоврасом и Тимом уединились в дальнем углу и, похоже, держали
военный совет. Об этом, правда, можно было лишь догадываться, так как
никто из них не говорил вслух: общение скорее всего шло на ментальном
уровне.
Павел мучился от сознания собственной неполноценности, но вмешаться в
разговор не пытался, понимая, что мало чем сможет помочь. Оставаться в
полной бездеятельности тоже было трудно, и время от времени он выходил на
крыльцо, смотрел на медленно смещающиеся на запад звезды и прислушивался к
тихим шорохам ночи.
Каждый раз вместе с ним на улицу выходила и Пинна. Она стояла рядом
молча, словно боялась навязывать свое присутствие и помешать, но Павел
ощущал, что от нее исходят почти физическое тепло и спокойствие.
Гарм спал у крыльца, свернувшись большим взъерошенным клубком, и при
слабом свете звезд казался копешкой сена. Поглядывая изредка в его
сторону, Павел думал о словах Колдуна, упоминавших о том, что Гарм
принадлежит тому же миру, что и Нагльфарк, и не мог найти связи: ведь если
пес каким-то образом попал на Землю и был приручен, то и обитатели корабля
должны быть не такими уж непостижимыми существами. Тут было о чем
поразмыслить, и для того, чтобы понять происходящее, не хватало только
фактов.
Пинна все же первой прервала молчание и осторожно дотронулась до руки
Павла.
- Ты твердо решил пойти с нами? - спросила она, и Павел посмотрел
прямо в ее ставшие совсем темными глаза. Берегиня сняла берестяной обруч,
и теперь ее волосы, рассыпавшись по плечам, почти скрывали белое платье.
- Конечно, - Павел пожал плечами, как бы показывая этим, что вопрос
неуместен. - Разве можно оставаться здесь, зная, что идет сражение? Ведь и
ты всего лишь женщина, - помедлив, сказал он.
- Вот это как раз не имеет значения, - Пинна позволила себе
улыбнуться. - Я - берегиня, и могу многое. Ты же - всего лишь человек.
Земле пока ничего не угрожает, сходятся совсем иные силы, о которых вы
всего лишь догадываетесь.
- Мне не нравится слово "пока". Значит когда-нибудь настанет и наш
черед.
- Возможно. Но тогда и человечество будет другим.
- А разве нельзя позвать на помощь? Где же, например, друзья
Китовраса с Плеяд?
- Наш народ называет это созвездие - Волосыни. Оно очень далеко, но
помощь уже в пути. Хотя, как мы думаем, друзья опоздают, Нагльфарк совсем
близко.
Словно поняв эти слова, зашевелился и заворочался Гарм. Павел
почувствовал, как рука Пинны крепче сжала его пальцы. Девушка откинула
голову, чтобы лучше видеть его лицо, и Павел вдруг заметил, что ее губы
совсем рядом.
- Может быть, ты все-таки останешься здесь? - голос берегини стал
едва слышен. - Ты - человек, но ты не чужой.
- Нет, Пинна, - так же тихо прошептал Павел, словно завороженный ее
неподвижным взглядом. - Я пойду с вами.
В безоблачном небе над ними медленно проплыла падающая звезда. Она
так плавно пролетела над поляной, что можно было загадать не одно, а
несколько желаний, и скрылась за верхушками деревьев в стороне озера.
- Ну вот, - сказала Пинна и мягко отстранилась от Павла. - Нагльфарк
и пришел.
- Как? - удивился Павел. - Это... - но не успел закончить фразу.
Где-то в глубине озера раздался лопающийся звук, а в следующее
мгновение яростный порыв ветра согнул деревья, и лес застонал, словно от
боли.
- Прозевали! - на крыльцо, выбивая по доскам дробь, выскочил
Китоврас.
Он застыл посреди поляны, запрокинув голову, словно пытался
разглядеть в небе очередную опасность. В его руке холодно посверкивал
излучатель, но цель была не видна, и Китоврас опустил голову и как будто
сгорбился. Вся его фигура выражала отчаяние и досаду.
Вслед за ним неспешно и, как показалось Павлу, нарочито медленно из
избы вышел Колдун. В первый раз Павел увидел, что свой посох он несет, как
копье. Сейчас он больше походил на воина-ветерана, чем на сказочного
старца.
Берегиня белым облачком скользнула в сторону и исчезла в чаще.
Все представления Павла о том, что сейчас они выступят маленьким, но
сплоченным отрядом, развеялось вместе со словами Колдуна, обращенными к
Китоврасу:
- Встретимся, если понадобится, у Мокрого камня. Тим пойдет с Гармом.
Павел не стал напоминать о себе. Он молча решил, что ему следует
держаться поближе к Тиму. Если понадобится помощь, Тим скажет, что делать.
Настораживало отсутствие Пинны, но, судя по поведению остальных, берегиня
знала, как ей следует поступать, и значит о ней можно не беспокоиться.
Общее напряжение, как всегда, разрядил Никишка. Он торжественно вынес
из избы здоровенный, в пол его роста, глиняный жбан с медовухой и,
отдуваясь, сообщил, что приберег этот запас на самый крайний случай,
каковой, очевидно, и наступил. Этот тридцатилетний напиток он не дал
попробовать даже собравшимся на свой очередной съезд домовым, а ведь всего
один глоток из этого жбана способен утроить силы.
Колдун гневно обернулся к домовому и, видимо, хотел что-то сказать,
но, увидев, как тот бережно прижимает к животу вместительный жбан, просто
махнул на него рукой. Китоврас же утешительно похлопал Никишку по спине,
отчего медовуха дважды выплеснулась на ступени.
Ворча, домовой заявил, что так с драгоценным напитком не поступают и,
демонстрируя, что надо делать в подобных случаях, надолго припал губами к
краю, после чего заявил, сверкая сразу же замаслившимися глазками, что
теперь готов сразиться хоть со всеми мертвецами мира, пусть их только сюда
приведут.
Но Китоврас и Колдун мало обращали внимания на его слова. Кентавр,
поудобнее перехватив излучатель, трусцой устремился в лес и сразу же
пропал в тени деревьев. Колдун, подождав еще минуту, чтобы посовещаться с
Тимом, вдруг плавно взмыл в воздух, заставив Павла от изумления
вскрикнуть, и унесся восточным джинном к озеру по самому короткому прямому
пути.
Павел проводил его взглядом, потом посмотрел на Тима. Тот стоял
совсем рядом, придерживая ощетинившегося Гарма за ошейник, и вся его
напряженная фигура говорила о том, что и он хотел бы сейчас легко
воспарить над землей и последовать за учителем. Но, пересилив себя, Тим
кивнул Павлу на тропинку и, отпустив ошейник пса, побежал вслед за ним
между соснами, навстречу Нагльфарку.
Солнце еще не взошло, но стало заметно светлее. Мягкий
полумрак-полусвет разлился в воздухе, но все: и деревья, и скалы, лишенные
теней, казались плоскими и ненастоящими, как театральная декорация.
Туман держался у самой воды, напоминая сверху корку неровного льда.
Громадными скачками Гарм спустился к самому озеру; с высоты обрыва
Павел слышал его ворчание, которое становилось все громче и громче. Пес
явно чуял приближающихся врагов и давал знать об этом.
Мокрый камень не зря получил свое название. Ноздреватая глыба
известняка, зажатая среди базальтов, как губка впитывала воду и все время
оставалась влажной. Зеленый, в седых подпалинах мох плотно покрывал его
вершину, выделяясь среди черных валунов ярким пятном.
- Они идут!
Павел обернулся на звонкий голос берегини.
Пинна появилась из чащи позади них и остановилась на самом краю
обрыва. Белое платье облепило ее стройную фигуру, ветер с озера постепенно
усиливался.
Словно желая противостоять его напору, Пинна раскинула руки, застыв
над озером живым распятием. И ветер на мгновение стих. От берега к
середине озера поползла белая стена тумана. Но это был не тот туман, что
тонким покрывалом стелился у самой воды. Это была именно стена,
достигавшая высоты Мокрого камня.
Пинна взмахнула руками, подгоняя туман туда, где уже явственно
слышался глухой однотонный шум приближающегося нечто.
- Они идут! - повторила берегиня.
Но об этом можно было уже не говорить. Павел увидел, как по воде, как
будто ее не касаясь, прямо на них движется странный предмет.
Больше всего _э_т_о_ походило на две половинки расколотого вдоль
кокона. О размерах невиданного катамарана судить было трудно, но, похоже,
они были довольно внушительными. Даже издали Павлу удалось разглядеть, что
стенки корабля состоят из множества шестигранных ячеек, на манер пчелиных
сот, и кажутся пористыми. В середине каждой из скорлупок копошились
фигурки человекоподобных существ мертвенно-серого цвета. И это неясное
копошение вызывало почему-то отвращение и ужас.
Туман, насылаемый на Нагльфарк Пинной, катился по озеру плотным
валом. Он двигался все быстрее, из самой его толщи вытянулись длинные
языки, словно пытаясь опередить основную массу и достичь корабля как можно
раньше. На минуту Павел даже подумал, что так оно и случится, и Нагльфарк
затеряется в белом непроницаемом облаке, как соринка в туче, но грозный
ровный рокот от медленно движущихся скорлупок вдруг стал оглушительным,
как будто некто резко повернул регулятор громкости, и туман сначала
остановился, а потом так же неотвратимо пополз в обратную сторону.
Берегиня еще раз отчаянно взмахнула руками, но созданный ею самой
туман внезапно стал неуправляем. Павел видел, как затрепетала на
усилившемся ветру фигурка Пинны, как пятится она от обрыва, пытаясь
противостоять направленной против нее силе, а в следующее мгновение
шквальный порыв с озера смял ее, как лист, и отшвырнул в сторону.
Рев Гарма внизу стал страшен. Пес готов был броситься в воду и
достичь Нагльфарка вплавь, и только успокаивающие команды Тима еще
удерживали его на берегу.
Туман сдуло с обрыва, как сдувает парок с кипящей кастрюли, и теперь
Павлу ничего не мешало увидеть Нагльфарк во всем его страшном великолепии.
Ячеистые стенки корабля под все ярче разгорающимся утренним светом
отсверкивали металлическим блеском. В одной из его половин, над
копошащейся массой одетых в грязно-серые доспехи воинов, возвышалась
фигура отвратительно-морщинистого старика с клочковатой пепельной бородой.
Правая его рука сжимала двулезвийный боевой топор, а левая в чешуйчатой
перчатке была устремлена прямо на обрыв, и ее указательный палец, как
показалось Павлу, целился точно ему в грудь.
Расстояние между Нагльфарком и берегом еще оставалось порядочным, но
