правой опираясь о пологий берег, собирая в кулак все свое мужество,
затем перенесла правую ногу на следующий камень. Пока что все
нормально. Она подняла левую ногу и шагнула на третий камень. В этот
раз равновесие слегка нарушилось, и Рози покачнулась вправо,
размахивая левой рукой, а бульканье и журчание странного потока давило
на уши. Пожалуй, ручей не такой узкий, как ей показалось вначале, и на
мгновение она застыла посередине, слыша лишь бормотание воды под ней и
свое испуганное сердцебиение.
Боясь, что, если задержится надолго, решимость покинет ее, Рози
переступила на последний камень и спрыгнула на мертвую траву на другом
берегу ручья. Пройдя всего три шага в направлении рощи мертвых
деревьев, она вдруг сообразила, что жажда прошла, словно ее никогда и
не было.
Наверное, когда-то, давным-давно, здесь похоронили живыми
сказочных великанов, и те умерли, пытаясь выбраться из-под земли;
деревья - это их лишенные плоти руки, безуспешно пытающиеся зацепиться
за небо - молчаливые свидетельства убийства. Голые ветви переплетались
в странных геометрических узорах. Она увидела тропинку, скрывающуюся в
глубине рощи. Начало тропинки охраняла каменная статуя мальчика с
огромным возбужденным фаллосом. Мальчик поднял обе руки над головой,
как футбольный судья, дающий знак о забитом в ворота противника голе.
Когда Рози проходила мимо него, незрячие каменные глаза повернулись,
следя за ней. Она не сомневалась в этом.
"Эй, малышка! - сплюнув, произнес каменный мальчик ей вслед:
голос его звучал не в ушах, а в сознании. - Не хочешь прилечь со мной?
Мы быстро, по-собачьи".
Она попятилась от него, инстинктивно поднимая руки, чтобы
защититься, но каменная статуя - всего лишь каменная статуя... если
она вообще превращалась во что-то иное, пусть даже на короткий миг. С
его карикатурно огромного пениса капала вода. "Тут с эрекцией никаких
проблем, - подумала Рози, глядя прямо в лишенные зрачков глаза
мальчика, видя его кажущуюся понимающей улыбку (улыбался ли он раньше?
Рози попыталась вспомнить и не смогла). - Пожалуй, Норман позавидовал
бы ему".
Она поспешила мимо статуи и зашагала по тропинке, борясь с
желанием оглянуться, чтобы проверить, не решил ли каменный мальчик
последовать за ней, желая применить свое орудие на практике. Она не
отважилась оглянуться, боясь, что перенапряженный мозг увидит то, чего
на самом деле нет.
Дождь почти прекратился, и Рози вдруг поняла, что давно не
слышала плача ребенка. Может, он устал от бесполезного крика и уснул.
Может, быку Эринису надоело выслушивать его нытье, и зверь проглотил
его, как канапе. Что бы там ни произошло, как она найдет младенца,
если он перестал подавать голос?
"Не забегай вперед, Рози, - прошептала Практичность-Благоразумие.
- Действуй постепенно, шаг за шагом".
- {Тебе} легко советовать, - шепотом ответила Рози. Она шла
дальше, слыша стук капель дождевой воды, падающих с голых веток, и
поняла - с явной неохотой, - что видит на коре лица. Это не было
похоже на то, когда лежишь на спине, любуешься облаками, и твое
воображение выполняет за тебя девяносто процентов работы; с коры на
нее смотрели настоящие лица.
{Кричащие} лица. Большинство лиц как показалось Рози,
принадлежало женщинам. Женщинам, с которыми говорили начистоту.
Пройдя какое-то расстояние, она свернула за поворот и обнаружила,
что дальнейший путь перегородило упавшее поперек тропинки дерево,
по-видимому сваленное молнией во время грозы. По одной, почерневшей и
обуглившейся стороне ствола шел ряд трещин. Несколько все еще
дымилось, словно остатки древнего гигантского не до конца потушенного
костра, Рози не решилась перебираться через дерево; по всему
изуродованному стволу торчали щепки, сучки, вырванные куски древесины.
Она приняла вправо, намереваясь обойти дерево с той стороны, где
к небу тянулись вывороченные из земли корни. Рози уже почти вернулась
назад на тропинку, когда один корень внезапно дернулся, выпрямился и
затем обвился вокруг ее бедра пыльной коричневой змеей.
"Эй, крошка! Давай развлечемся! Не хочешь трахнуться по-собачьи?
Что скажешь, сучка?"
Источник призрачного голоса скрывался в сухой яме в земле,
которую совсем недавно пронизывали корни дерева. Корень скользнул выше
по бедру.
"Не хочешь встать на пол на все четыре кости, Рози? Звучит
неплохо, правда? Я буду твоим привратником, я проглочу тебя, как
бутерброд с сыром. Или тебе больше хочется поцеловать мой зараженный
СПИДом..."
- Отпусти, - тихо приказала Рози и прижала влажный комок ночной
рубашки к державшему ее корню. Хватка мгновенно ослабла, и корень
отпустил ее. Она торопливо прошла остальную часть пути до тропинки И
продолжила идти дальше. Корень сдавил ее ногу достаточно сильно, чтобы
на бедре осталось красное кольцо, но отметина быстро бледнела,
исчезая. Рози подумала, что, наверное, должна была бы испугаться, что
случившееся и произошло-то именно для того, чтобы привести ее в ужас.
Если так, то фокус не удался. Она решила, что для человека, прожившего
четырнадцать лет в одном доме с Норманом Дэниелсом, этот сад - не
более чем неумело сделанная Комната ужасов.
7
Через пять минут ходьбы тропинка закончилась. Она вывела ее на
поляну идеально круглой формы, и на поляне росло единственное живое
дерево во всей этой пустыне. Ничего подобного Рози за свою жизнь не
видела, и на несколько секунд буквально перестала дышать, В детстве
она была одной из самых прилежных учениц воскресной методистской
школы, и теперь ей вспомнилась история Адама и Евы, начавших свой
жизненный путь в Эдеме, и она подумала, что если древо, познания Добра
и Зла когда-либо существовало в раю, то оно наверняка походило на то,
которое стояло перед ней.
Его украшали густые узкие листья блестящего зеленого цвета, ветви
провисли, отягощенные щедрым урожаем пурпурных плодов. Упавшие плоды
лежали вокруг ствола мареновым слоем, в точности совпадавшим с цветом
короткого хитона женщины на холме, на которую Рози так и не осмелилась
взглянуть. Многие плоды на вид казались свежими и сочными; наверное,
их только что сбило ветром и ливнем. Даже те, которые валялись под
деревом давно и начали портиться, выглядели чрезвычайно
соблазнительно; рот Рози наполнился слюной при одной только мысли о
том, как она выберет самый сочный плод и вопьется в него зубами. Она
подумала, что на вкус он наверняка окажется терпковатым и сладким,
чем-то похожим на ревень, сорванный на самом рассвете, или на
землянику, собранную за день до того, как ягоды достигнут полной
зрелости. Рози продолжала смотреть на дерево, и на ее глазах с
согнувшейся ветки сорвался плод (он так же походил на обычный гранат,
как на ящик комода), ударился о землю и раскололся, обнажив сочную
мареновую мякоть. Она заметила в струйках густого сока зернышки семян.
Рози сделала один шаг к дереву и остановилась в смятении,
разрываясь между твердым убеждением рассудка в том, что все
происходящее - сон, и не менее твердой уверенностью тела в истинности
происходящего, ибо ни один человек на земле не может видеть сон, до
такой степени приближенный к реальности. Словно стрелка компаса,
застигнутая врасплох на местности. изобилующей магнитными аномалиями,
она качнулась в сторону утверждения рассудка. Слева от дерева
располагалось небольшое строение, отдаленно напоминающее вход в
станцию подземки. Широкие белые ступеньки вели вниз, во мрак. Над
входом она прочла одно-единственное написанное на алебастре слово:
"ЛАБИРИНТ".
"Честное слово, это уже слишком", - подумала она и все же
приблизилась к дереву. Если происходящее {действительно} сон, то
никому не станет хуже, начни она действовать в соответствии с
полученными указаниями; более того, это, вероятно, даже приблизит
момент, когда она проснется, нащупывая, сонная, безжалостный
будильник, чтобы заглушить его самодовольный звон, пока у нее не
раскололась голова. С какой радостью она услышит его сигнал в этот
раз! Она замерзла, ее ноги испачканы в мокрой грязи, на нее напал
корень, пялился каменный мальчик, который, существуй он в правильном
мире, был бы, черт возьми, слишком юн для этого. Самое неприятное
заключалось в том, что Рози знала: если ей не удастся вернуться в свою
комнату в ближайшее время, она сляжет с просто-таки замечательной
простудой, а то и подхватит бронхит. Таким образом, сам собой отпадет
вопрос о пикнике в субботу, а в дополнение ко всему она пропустит как
минимум неделю работы в студии.
Не осознавая абсурдности мысли о том, что человек может заболеть
в результате совершенной во сне прогулки на свежем воздухе, Рози
опустилась на колени перед только что упавшим с ветки плодом. Она
осмотрела его внимательно, все время представляя его вкус (наверняка
он не будет похож ни на один их фруктов, которые можно обнаружить в
соответствующем отделе супермаркета "А Р"), затем расправила кусок
ткани от ночной рубашки, намереваясь оторвать еще одну небольшую
полоску, чтобы завернуть в нее семена. Расстелив на земле лоскут
(получившийся гораздо больше, чем она хотела), Рози принялась собирать
семена и складывать их на него.
"Замечательный план, - подумала она. - Теперь бы только узнать,
зачем я это делаю".
Кончики ее пальцев мгновенно онемели, словно в них вогнали
тройную дозу новокаина. В то же время она чувствовала, как от
удивительного аромата начинает кружиться голова. Сладкий, но не
цветочный запах заставил ее вспомнить все пирожки, кексы и сладости,
вышедшие из печки бабушки. И еще вызвал в ее памяти нечто иное,
удаленное на несколько световых лет от тесной бабушкиной кухни с ее
стареньким выцветшим линолеумом на полу и обоями с почти неразличимым
рисунком: аромат напомнил ей о тех ощущениях, которые она испытывала,
когда бедро Билла случайно касалось ее бедра по дороге к
Корн-билдингу.
Она уложила на лоскут пару дюжин семян, помедлила, пожала плечами
и добавила еще две дюжины. Хватит ли такого количества? Откуда ей
знать, если она вообще не понимает, для чего они ей? Ну да ладно, надо
двигаться. Она снова услышала младенческий лепет - но сейчас он
походил на слабые затихающие всхлипывания, которые издают дети,
засыпая.
Рози сложила квадрат ткани вдвое, затем подогнула углы, сделав
конвертик, напомнивший ей пакетики с семенами, которые ее отец
регулярно получал от компании "Берпи" в конце каждой зимы в те дни,
когда она прилежно посещала воскресную детскую методистскую школу в
Обрейвилле. Она уже настолько освоилась со своей наготой, что испытала
скорее раздражение, чем стыд: ей требовался карман, чтобы положить
сверток с семенами. "Эх, если бы желания были свиньями, магазинные
полки ломились бы от бе..."
Практично-благоразумная часть ее сознания сообразила, что
намерена сделать Рози со своими перепачканными в мареновый сок
пальцами, за долю секунды до того, как они оказались у нее во рту. Она
испуганно одернула руку; сердце ее бешено колотилось в груди, голова
кружилась от одуряющего сладостно-терпкого аромата. "Не вздумай
попробовать вкус плодов, - сказала ей "Уэнди". - Не подноси даже ко
рту пальца той руки, которая прикоснется к семенам!" Здесь полно
всяческих ловушек.
Рози поднялась на ноги, глядя на перепачканные и онемевшие пальцы
так, словно видела их впервые. Она попятилась от дерева,
