Я уже собралась было уходить, когда мой взгляд остановился на досках, сваленных мною в кучу, когда я хотела взглянуть на Джо в тот первый раз. Не стоило оставлять их так; могут возникнуть ненужные вопросы.
Я задумалась, но потом, сообразив, что утро уже проходит и в любое время кто-нибудь может заскочить ко мне поболтать о солнечном затмении или об устроенном Верой шоу, послала все к черту и сбросила доски в колодец. Затем я пошла домой. Я действительно обрабатывала свой путь, потому что на кустах висели клочки моего платья и комбинации, и я снимала их настолько тщательно, насколько это было возможно. Позже в тот же день я вернулась и нашла еще три или четыре пропущенных мною клочка. Там было еще несколько пушинок, оставленных фланелевой рубашкой Джо, но их я оставила. "Пусть Гаррет Тибодо почерпнет из них все, что сможет, - подумала я, - Пусть любой делает какие угодно выводы. Все будет выглядеть так, будто Джо напился до беспамятства и упал в колодец, а с его репутацией все, что бы они ни решили, пойдет мне только на пользу".
Однако я не выбросила эти клочки в мусорное ведро рядом с осколками и пробкой от бутылки: позднее я выкинула их в океан. Я уже пересекла двор и собиралась подняться по ступеням террасы, когда вдруг как гром среди ясного неба одна мысль поразила меня. Джо схватил кусок кружева, оторвавшегося от моей комбинации, - что если он до сих пор сжимает его? Что если и сейчас он зажат в его руке, лежащей на колене?
Я вся похолодела... Я стояла во дворе под жаркими лучами июльского солнца, пронизываемая ознобом до костей. Затем внутри меня снова заговорила Вера. "Так как ты ничего не можешь поделать с этим, Долорес, - сказала она, - я советовала бы тебе не обращать на это внимания". Совет показался мне разумным, поэтому я поднялась на террасу и вошла в дом.
Большую часть утра я провела, расхаживая вокруг дома и по террасе, разыскивая... ну, я не знаю что. Я не знаю, что именно я искала. Может быть, я надеялась, что мой внутренний глаз наткнется еще на что-то, что нужно сделать или о чем нужно позаботиться, как, например, это случилось с досками, разбросанными вокруг колодца. Несмотря на всю мою тщательность, я ничего не заметила.
Около одиннадцати я предприняла следующий шаг, позвонив Джейл Лавески в Пайнвуд. Я спросила ее мнение о затмении и так далее и полюбопытствовала, как идут дела у Ее Милости.
- Хорошо, - ответила Джейл, - не могу ни на что пожаловаться с тех пор, как здесь остался один-единственный лысый старикашка с торчащими щеточкой усами - знаешь, кого я имею в виду?
Я сказала, что знаю.
- Он спустился вниз в девять тридцать и медленно вышел в сад, как-то странно держа голову, но он, по крайней мере, встал, чего нельзя сказать об остальных. Когда Карин Айландер спросила, не желает ли он стаканчик прохладного лимонада, он успел добежать только до угла веранды, и его вырвало на кусты петуньи. Ты бы слышала это, Долорес, - Блеееее - ахххх!
Я смеялась до слез.
- Наверное, у них был очень веселенький вечерок, когда они вернулись с парома, - заметила Джейл. - Если бы мне давали пять центов за каждый сигаретный бычок, я бы разбогатела, - всего пять центов, представляешь? - я бы смогла купить себе новый "шевроле". Но когда миссис Донован спустится вниз, все здесь будет сиять чистотой и порядком, можешь не беспокоиться об этом.
- Я знаю, - ответила я, - но если тебе понадобится помощь, то ты знаешь кому звонить, ведь так?
Джейл рассмеялась.
- Даже не рассчитывай, - сказала она. - Ты и так истерла здесь пальцы до костей за последнюю неделю - и миссис Донован это так же отлично известно, как и мне. Она не желает видеть тебя до завтрашнего утра, так же как и я.
- Хорошо, - согласилась я и замолчала. Джейл ждала, что я попрощаюсь с ней, а когда вместо этого я сказала нечто другое, эти слова особенно запомнились ей... именно этого я и добивалась. - Ты не видела там Джо? - спросила я.
- Джо? - удивилась она. - Твоего Джо?
- Ага.
- Нет - я никогда не видела здесь Джо. А почему ты спрашиваешь?
- Он не пришел ночевать домой.
- О Долорес! - ужаснувшись и удивившись, вскрикнула Джейл. - Запил?
- Конечно, - подтвердила я. - Не то чтобы я действительно беспокоюсь - это не первый раз, когда он не ночует дома, воя на луну. Ничего с ним не случится, но...
Затем я повесила трубку, довольная, что сделала все просто отлично, посеяв первые семена.
Я приготовила себе на завтрак тост с сыром, но не смогла съесть его. Запах сыра и поджаренного хлеба плохо подействовал на меня. Вместо этого я приняла две таблетки аспирина и прилегла. Я не думала, что смогу заснуть, но уснула. Когда я проснулась, было уже часа четыре, пора было разбросать еще немного семян. Я позвонила приятелям Джо - тем, у кого был телефон, - и каждого спросила, не видели ли они его Он не ночевал дома и не вернулся до сих пор, и я начинаю волноваться. Конечно, все они ответили, что не видели его, но все хотели знать подробности. Единственный, кому я хоть что-то рассказала, был Томми Андерсон - возможно, потому что я знала, как Джо хвастался перед ним своим умением держать женщину в узде, и доверчивый простачок Томми проглотил эту сказку. Но даже с ним я была осторожна и старалась не переборщить; я просто сказала, что мы поругались с Джо, и Джо как с ума сошел. Я сделала еще несколько звонков в тот вечер, даже тем людям, которым уже звонила, и обрадовалась, выяснив, что слушок уже начал распространяться.
Этой ночью я спала очень плохо, мне снились ужасные сны. Во-первых, мне снился Джо. Он стоял на дне колодца, глядя на меня снизу вверх, лицо у него было мертвенно-белым, а вместо глаз у него, казалось, были вставлены куски угля. Он сказал, что ему очень одиноко, и стал умолять меня спрыгнуть вниз и составить ему компанию.
Второй сон был еще страшнее, потому что он касался Селены. Ей было годика четыре, на ней было надето розовое платьишко, которое подарила ей бабушка Триша незадолго до своей смерти. Селена подошла ко мне, и я увидела портновские ножницы в ее руках. Я попыталась забрать их у нее, но Селена только отрицательно покачала головой. "Это моя вина, я и должна платить за все", - сказала она. Затем она подняла ножницы вверх и отрезала себе нос - клац. Кончик носа упал в грязь между ее маленькими черными туфельками из искусственной кожи, и я проснулась от собственного крика. Было всего четыре часа утра, но я не могла больше спать сегодня и отлично знала это.
В семь утра я снова позвонила Вере. На этот раз ответил Кенопенски. Я сказала ему, что Вера ждет моего прихода сегодня утром, но я не смогу прийти, по крайней мере до тех пор, пока не выясню, где находится мой муж. Я сказала, что его нет дома уже две ночи, а раньше он никогда не загуливал больше чем на одну ночь,
В конце нашего разговора с Кенопенски Вера сама взяла трубку параллельного телефона и спросила меня, что случилось.
- Кажется, я потеряла своего мужа, - ответила я. Несколько секунд Вера молчала, и я никак не могла догадаться, о чем именно она думает. А затем она сказала, что если бы была на моем месте, то потеря Джо Сент-Джорджа совсем не огорчила бы ее.
- Видите ли, - проговорила я, - у нас трое детей, и я как-то уже привыкла к нему. Я приду чуть позже, если он объявится.
- Хорошо, - ответила она, а потом добавила: - Ты все еще у телефона, Тед?
- Да, Вера, - ответил Кенопенски.
- Тогда иди сделай какую-нибудь мужскую работу, - сказала она. - Передвинь что-нибудь или разбей. Неважно, что именно.
- Да, Вера, - повторил он. Послышался щелчок положенной на рычаг трубки.
Вера помолчала еще несколько секунд, а затем произнесла:
- Наверное, с ним произошел несчастный случай, Долорес.
- Да, - сказала я, - это бы меня нисколько не удивило. Последние несколько недель Джо очень сильно пил, а когда я попыталась поговорить с ним о деньгах наших детей, он чуть не вытряс из меня душу.
- О, неужели? - спросила Вера. Прошла еще пара секунд, и она добавила: - Желаю удачи, Долорес.
- Благодарю, - ответила я. - Она может мне очень пригодиться.
- Если я смогу чем-нибудь помочь, дай мне знать.
- Это очень любезно с вашей стороны, - сказала я.
- Вовсе нет, - возразила Вера. - Просто мне бы не хотелось потерять тебя. В наши дни так трудно найти прислугу, которая не заметает сор под ковер.
"Как и служанку, которая помнит, какой именно стороной нужно располагать коврики у входной двери", - подумала я, но не сказала. Я поблагодарила ее и повесила трубку.
Выждав еще полчаса, я позвонила Гаррету Тибодо. Не было более чудаковатого человека на Литл-Толле в те дни, чем наш констебль Гаррет. Он принял эту должность в 1960 году, когда с Эдгаром Шерриком случился сердечный удар.
Я сказала ему, что Джо не появлялся дома последние две ночи, и я начинаю беспокоиться. Голос Гаррета звучал сонно - не думаю, что он давно встал, - но он сказал, что свяжется с полицией штата на материке и порасспрашивает людей здесь, на острове. Я знала, что это будут те же самые люди, которым я уже звонила - некоторым даже дважды, - но ему я этого не сказала. В конце разговора Гаррет высказал уверенность, что я увижу Джо еще до ленча. "Как бы не так, старый пердун, - подумала я, вешая трубку телефона, - когда рак свистнет". Я знаю, что у мужчин действительно достаточно мозгов, чтобы, опорожняясь, насвистывать веселенький мотивчик песенки, но я сильно сомневаюсь, чтобы они могли запомнить все ее слова.
Прошла целая томительная неделя, пока они нашли его; я чуть не сошла с ума. В среду вернулась Селена. Я позвонила ей вечером во вторник и сообщила, что пропал ее отец, и, кажется, это серьезно. Я спросила, не хочет ли она вернуться домой, и она согласилась. Мелисса Кэрон - мама Тани - поехала и забрала ее. Мальчиков я оставила там, где они и находились, - для начала было достаточно и Селены. Она отыскала меня в среду на огороде, за два дня до того, как они нашли Джо, и попросила:
- Мама, скажи мне кое-что.
- Хорошо, дорогая, - согласилась я. Мне казалось, что я говорю спокойно, но я догадывалась, о чем она спросит, - знала почти наверняка.
- Ты что-нибудь сделала с ним? - спросила она.
И мгновенно я вспомнила свой сон - четырехлетняя Селена в нарядном розовом платьице, поднимающая ножницы вверх и отрезающая себе кончик носа. - И я подумала - взмолилась: "Господи, помоги мне солгать своей дочери Пожалуйста, Господи. Я никогда и ни о чем не попрошу Тебя больше, если Ты просто поможешь мне солгать моей дочери так, чтобы она поверила и никогда больше не сомневалась".
- Нет, - ответила я. На мне были садовые перчатки, и я сняла их, чтобы положить руки ей на плечи. Я посмотрела ей прямо в глаза. - Нет, Селена, - сказала я. - Он был отвратительно пьян и чуть не задушил меня, оставив синяки на моей шее, но я ничего с ним не сделала. Единственное, что я сделала, - я ушла, ушла, потому что боялась оставаться. Ты ведь можешь это понять? Тебе ведь известно чувство страха перед ним, разве не так?
Она кивнула, но продолжала внимательно следить за мной. Глаза у нее были синие-синие, темнее, чем когда-либо, - цвета океана перед началом шторма. Своим внутренним глазом я увидела сверкавшую сталь ножниц и то, как падает в пыль маленькая пуговка ее носа. И я скажу, о чем я подумала, - я подумала, что Господь исполнил половину моей молитвы. Именно так Он и отвечает верующим. Вся та ложь, которую я рассказывала о Джо позже, не звучала более правдоподобно, чем в тот жаркий июльский день среди бобов и корнишонов... но поверила ли она мне?
Поверила и никогда не сомневалась? Как бы страстно я ни желала получить положительный ответ, я не могла утверждать это. Именно от сомнений ее глаза стали темнее, чем обычно.
