И это позволило мне смягчиться. Внутренний глаз не закрылся, но стал меньше и немного утратил свою власть надо мной. Я попыталась разжать ладонь и выпустить скалку, но я так долго с силой сжимала ее, что, казалось, она вросла в мою руку, Поэтому мне пришлось другой рукой разжать два пальца, для того чтобы скалка упала в ящик, а три других пальца так и остались скрюченными, как бы все еще сжимая ее. Только сжав и разжав ладонь несколько раз, я почувствовала, что она снова стала действовать нормально.
Я подошла к Джо и похлопала его по плечу.
- Я хочу поговорить с тобой, - обратилась я к нему.
- Так говори, - бросил он, не отрывая глаз от газеты, - разве я мешаю тебе?
- Я хочу видеть твои глаза, пока буду говорить, - сказала я. - Отложи газету в сторону.
Он бросил газету на колени и взглянул на меня.
- Не кажется ли тебе, что твой рот слишком много болтает в последнее время? - процедил он.
- Я сама позабочусь о своем рте, - парировала я, - а вот тебе лучше позаботиться о своих руках. А если нет, то они навлекут на тебя слишком большие неприятности.
Его брови взлетели вверх, и Джо спросил, что бы это все значило.
- Это значит - я хочу, чтобы ты оставил Селену в покое, - ответила я.
Он так изменился в лице, будто я врезала коленом прямо по его семейным драгоценностям. Это был самый отличный момент во всей этой печальной истории, Энди, - выражение лица Джо, когда он понял, что его накрыли. Его лицо побелело, рот приоткрылся, и весь он как-то странно дернулся - так дергается человек, погружающийся в сон, на пути к которому его вдруг пронзает неприятная мысль.
Он попытался скрыть это движение, изображая судорогу в спине, но он не смог обмануть меня. Он действительно выглядел немного пристыженным, но это ни в коей мере не смягчило меня. Даже у самой глупой и паршивой собаки вдруг проявляется достаточно разума, чтобы выглядеть пристыженной, когда обнаруживается, что она ворует яйца из курятника.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - медленно произнес он.
- Тогда почему же ты выглядишь так, будто сам дьявол забрался тебе в штаны и зажал твои яйца? - спросила я.
Надвигалась гроза.
- Если этот проклятый Джо-младший наболтал тебе неправду обо мне... - начал он.
- Джо-младший не говорил мне ни слова, - сказала я, - так что не утруждай себя, Джо. Мне рассказала Селена. Она рассказала мне все - как пыталась угодить тебе после той ночи, когда я ударила тебя кувшином, и как ты отплатил ей, и что случится, если она хоть когда-нибудь расскажет.
- Она маленькая обманщица! - выкрикнул Джо, отшвыривая газету на пол, как если бы это могло стать доказательством. - Врунья и подлиза! Я сниму ремень, и как только она покажется дома - если она посмеет снова появиться здесь...
Он приподнялся в кресле. Вытянув руку, я снова усадила его. Это чертовски легко сделать - толкнуть человека, пытающегося встать из кресла-качалки; меня даже удивило, насколько это легко. Правда, три минуты назад я чуть не разнесла ему голову скалкой, а это ведь должно же было вылиться во что-то.
Глаза его превратились в щелки, и он закричал, что мне лучше не шутить с ним.
- Тебе удавалось это раньше, - проревел Джо, - но это не значит, что ты сможешь одерживать верх каждый раз, когда тебе этого захочется.
- Прибереги свои угрозы для дружков, - сказала я. - Сейчас ты должен не разговаривать, а слушать... и слышать, что я говорю, потому что каждое слово будет иметь свой вес. Если ты еще хоть раз попытаешься приставать к Селене, я посажу тебя в тюрьму за растление малолетних или за изнасилование - смотря за что тебя дольше будут держать в кутузке.
Это смутило его. Рот его снова приоткрылся, и несколько мгновений он просто молча смотрел на меня.
- Ты никогда... - начал было он, но вдруг замолчал. Потому что понял: я сделаю это. Поэтому он надулся, нижняя губа оттопырилась еще больше, чем всегда. - Конечно, ты на ее стороне, - пробурчал он. - Ты никогда не спрашиваешь, каково мне, Долорес. Ты даже не интересуешься моими мотивами.
- Разве у тебя есть таковые? - спросила я. - Когда мужчине без малого сорок лет и он просит свою четырнадцатилетнюю дочь снять трусики, дабы посмотреть, сколько волос выросло на ее лобке, разве для такого мужчины может быть хоть какое-то оправдание?
- В следующем месяце ей будет пятнадцать, - сказал Джо, словно это что-то меняло. В этом был весь Джо.
- Ты хоть слышишь сам себя? - спросила я. - Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?
Джо посмотрел на меня, потом наклонился и поднял газету.
- Оставь меня в покое, Долорес, - мрачно произнес он, - Я хочу дочитать эту статью.
Я хотела вырвать эту проклятую газету у него из рук и вдавить ее ему в морду, но тогда наверняка завяжется драка, а я не хотела, чтобы дети - особенно Селена - пришли и увидели что-либо подобное. Поэтому я просто подошла к Джо и осторожно, одним пальцем отогнула газету.
- Сначала ты пообещаешь мне, что оставишь Селену в покое, - произнесла я, - чтобы мы смогли покончить с этим грязным делом. Ты пообещаешь мне, что никогда в жизни не прикоснешься к ней подобным образом.
- Долорес, ты не... - начал он.
- Пообещай мне, Джо, или я превращу твою жизнь в ад.
- Ты думаешь, я боюсь этого? - выкрикнул он. - Ты превратила в ад последние пятнадцать лег моей жизни - твое мерзкое лицо ничто не может украсить! Если тебе не нравится, какой я, то это твоя вина!
- Ты еще не знаешь, что такое ад, - продолжала я, - но если ты не оставишь ее в покое, то очень скоро узнаешь.
- Хорошо! - взвизгнул он. - Хорошо, я обещаю! Вот! Сделано! Ты удовлетворена?
- Да, - ответила я, хотя это было и не так. Он уже никогда не смог бы удовлетворить меня. Даже если бы и сотворил одно из библейских чудес. Я намеревалась уехать с детьми из дома, иначе он станет мертвым еще до конца года. Что именно произойдет, для меня было не важно, но я не хотела, чтобы он догадался о чем-нибудь раньше, чем это уже невозможно будет изменить.
- Хорошо, - произнес Джо. - Теперь мы все решили, и давай покончим с этим делом, ведь так, Долорес? - Но он нехорошо смотрел на меня, его глаза блестели, и это не очень-то понравилось мне. - Ты считаешь себя очень умной, правда?
- Нет, - возразила я. - Раньше я была очень сообразительной, но ты видишь, во что меня превратила семейная жизнь.
- Ну что ж, продолжай, - произнес Джо, все еще с усмешкой глядя на меня. - Но ты еще не все знаешь.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ты сама разберешься, - ответил он и развернул газету жестом богача, желающего удостовериться, что дела на бирже идут вполне нормально. - Для такой шустрой девочки, как ты, это будет совсем не трудно.
Мне это не понравилось, но я проглотила обиду. Частично потому, что не хотелось ворошить осиное гнездо дольше, чем это было необходимо, но дело было не только в этом. Я действительно считала себя шустрой, по крайней мере более сообразительной, чем он. Если бы он начал действовать за моей спиной, я бы поняла это буквально через пять минут. В общем, мною руководила гордыня, поэтому мысль о том, что Джо уже начал действовать, тогда не пришла мне в голову.
Когда дети вернулись из магазина, я отослала мальчиков в дом, а сама уединилась с Селеной. Позади нашего дома были заросли ежевики, в это время года кусты стояли почти голые. Ветер чуть слышно шумел в ветвях. Это был звук одиночества Из-под земли выпирал большой белый камень, и мы уселись на него. Над Ист-Хед всходила луна, и когда Селена прикоснулась к моим рукам, я почувствовала, что пальцы ее были так же холодны, как и далекая луна.
- Я боюсь идти в дом, мамочка, - произнесла Селена дрожащим голоском, - Я пойду к Гане, хорошо? Пожалуйста, разреши мне.
- Тебе нечего бояться, родная, - ответила я. - Я обо всем позаботилась.
- Я не верю тебе, - прошептала она, но ее лицо сказало, что она хочет этого, - ее лицо сказало, чти она больше всего на свете хочет поверить.
- Это правда, - успокоила я ее. - Он пообещал оставить тебя в покое. Отец не всегда сдерживает свои обещания, но это он сдержит, особенно теперь, когда я наблюдаю за ним, а он не может больше рассчитывать на твое молчание. К тому же он не на шутку испуган.
- Испуган - почему?
- Потому что я пообещала посадить его в тюрьму, если он будет продолжать свои грязные игры с тобой.
Селена застыла, лишь сильнее сжимая мои руки.
- Мамочка, ты не сделаешь этого?
- Именно это я и сделаю, - ответила я. - Тебе лучше знать об этом, Селена. Но я не особенно переживаю из-за этого; Джо не посмеет подойти к тебе ближе чем на десять шагов - ближайшие несколько лет... а потом ты уже будешь учиться в колледже. Если он и переживает за что-нибудь на этой земле, так это за свою собственную шкуру.
Селена медленно, но уже с какой-то долей уверенности отняла свою руку от моей, я увидела, как надежда появилась на ее лице - надежда и что-то еще. Как будто юность вернулась к ней, и в этот момент, когда мы сидели в лунном сиянии под кустами ежевики, я вдруг поняла, насколько она состарилась душой за эту осень.
- Он не побьет меня? - спросила Селена.
- Нет, - успокоила я ее. - Я все уладила. Тогда она поверила и, опустив голову на мое плечо, расплакалась. Это были слезы облегчения. Чистые и спокойные. Из-за того, что она плачет вот так, я еще больше возненавидела Джо.
Следующие несколько ночей я только и думала о том, что теперь в моем доме моя девочка спит лучше, чем три предыдущих месяца... но сама я заснуть не могла. Я слышала, как Джо храпит у меня под боком, и наблюдала за ним тем внутренним глазом, желая только одного: повернуться и перерезать ему глотку. Но я уже не была сумасшедшей, как тогда, когда чуть не размозжила ему башку. Мысль о том, что станет с детьми, если меня посадят за убийство, тогда не имела никакой власти над внутренним глазом, но позже, когда я сообщила Селене, что она в безопасности, да и я сама немного поостыла, это сработало. Тем не менее я знала: то, чего Селена хочет больше всего - чтобы все шло так, будто ничего не случилось, - невозможно. Даже если он сдержит свое обещание и никогда больше не станет приставать к ней, это невозможно... и все же, несмотря на то, что я сказала Селене, я не была полностью уверена, что Джо сдержит слово. Рано или поздно, но такие мужчины, как Джо, убеждают себя, что они могут попробовать еще раз; что если они будут чуточку осторожнее, то смогут получить чего хотят.
В моих ночных бдениях ответ казался достаточно простым: я должна забрать детей и уехать на материк, причем сделать это как можно скорее. Тогда мне удавалось быть спокойной, но я знала, что не смогу долго сдерживать себя - этот внутренний глаз не позволит мне. В следующий раз, когда я взорвусь, он будет видеть даже лучше, а Джо будет казаться еще противнее, и может не найтись ни одной оправдательной мысли на этой земле, которая удержит меня. Это был какой-то новый вид сумасшествия, по крайней мере для меня, и у меня хватило ума понять все вытекающие из этого последствия. Я должна уехать с острова, пока это сумасшествие полностью не овладело мной. А сделав первый шаг в цепи этих размышлений, я поняла, что означал тот хитрый огонек в глазах Джо.
Выждав, пока все немного успокоится, в одну из пятниц я села на одиннадцатичасовой паром и отправилась на материк. Дети были в школе, а Джо шатался где-то с приятелями и не должен был появиться дома до захода солнца.
Я взяла с собой чековые книжки всех троих детей. Мы откладывали деньги на их обучение в колледже с самого их рождения...
Я откладывала, Джо было абсолютно все равно, будут они учиться или нет. Когда вставал этот вопрос - конечно, это я поднимала его, - Джо чаще всего сидел в своем дерьмовом кресле-качалке, уткнувшись в "Америкэн", и единственное, что он мог сказать, было следующее: "Скажи мне, ради Бога, почему ты так настаиваешь на том, чтобы послать этих детей в колледж, Долорес? Я же не учился, но от этого мне нисколько не хуже".
