днем с детишками, давно разошлись по домам.
Ральф подумал о Мак-Говерне - о его беспрестанной, патологической
болтовне, о вечных сожалениях по поводу старения - как они удручали при
первой встрече и как теперь их не хватает, о том, как эти особенности
его характера казались даже приятными из-за циничного ума и неожиданных,
импульсивных актов доброты, - и его охватила невыносимая печаль.
Конечно, Шот-таймеры могут быть звездной пылью и даже золотой, но когда
они умирают, то исчезают как матери, гуляющие с детьми на этой площадке
в теплую солнечную погоду.
- Ральф, зачем мы сюда пришли? Саван завис над Общественным центром,
а не над Строуфорд-парком!
Ральф подвел Луизу к скамье, на которой столько веков назад он
заметил ее, плачущую после ссоры с сыном и невесткой... И горько
оплакивающую потерю сережек. У подножия холма в сгущающихся сумерках
белели две туалетные кабины.
Ральф закрыл глаза. "Я схожу с ума, - подумал он, - я мчусь к безумию
на скоростном поезде. Кому же быть? Леди... Или тигру?"
- Ральф, нужно что-то делать. Эти жизни... Тысячи жизней... В темном
мерцании широко раскрытых глаз Луизы Ральф увидел, как ктото выходит из
"Красного яблока". Фигура в вельветовых брюках и бейсбольной кепке.
Скоро ужасное произойдет наяву, и, не желая видеть этого, Ральф открыл
глаза и посмотрел на сидящую рядом женщину.
- Каждая жизнь важна, Луиза. Каждая жизнь.
Он не знал, что именно поняла женщина по его ауре, но увиденное
ужаснуло ее.
- Что произошло там, после моего ухода? Что он сделал или сказал!
Расскажи мне, Ральф! Расскажи!
Так чему же быть? Одному ему или множеству? Леди или тигру? Если он
не решит как можно скорее, то возможность выбора будет вырвана у него из
рук простым течением времени. Итак, что же? Что!
- Ничего... Или то и другое, - хрипло произнес он, не сознавая, что
говорит вслух на нескольких уровнях одновременно. - Я не хочу выбирать.
Не хочу. Ты меня слышишь?
Ральф вскочил со скамейки, дико озираясь по сторонам.
- Ты меня слышишь! - крикнул он. - Я отвергаю выбор!
Либо ОБА, либо НИКТО!
На одной из аллей бродяга, рывшийся в мусорном бачке в поисках
бутылок, оглянулся на Ральфа, а затем бросился наутек. Он увидел
мужчину, объятого пламеНем. - Ральф, в чем дело? В ком? Во мне? В тебе?
Потому что, если причина во мне, я не хочу... Ральф сделал глубокий
вдох, выравнивая дыхание, затем прислонился лбом ко лбу Луизы и, глядя
ей в глаза, произнес:
- Луиза, дело не в тебе и не во мне. Касайся все только нас, я сделал
бы выбор. Но это не так, и я больше не собираюсь быть пешкой!
Он отпустил женщину и сделал шаг в сторону. Аура Ральфа пылала с
такой силой, что Луиза затенила ладонью глаза, словно он каким-то
образом взорвался. А когда раздался его голос, то внутри ее головы он
прозвучал сильнее грома:
- КЛОТО! ЛАХЕСИС! ПРИДИТЕ КО МНЕ! НЕМЕДЛЕННО!
3
Ральф, сделав пару шагов, замер, не сводя глаз с подножия холма. Dвое
подростков, сидящих на качелях, смотрели на него с одинаковым выражением
удивленного испуга. Они подхватились и, бросив дымящиеся сигареты,
побежали прочь к огням Уитчхэм-стрит, словно парочка вспугнутых диких
оленей.
- КЛОТО! ЛАХЕСИС!
Ральф горел, как электрическая дуга, и внезапно вся сила, подобно
воде, выбежала из ног Луизы. Пошатнувшись, она рухнула на скамью. В
голове ее шумело, сердце переполнял ужас, а под всем этим кружило
крайнее истощение. Ральфу оно представлялось тонущим лайнером; Луиза же
ощущала утомление в виде глубокой ямы, вокруг которой ее заставляли
ходить по сужающейся спирали, в виде ямы, в которую она в конце концов
упадет.
- КЛОТО! ЛАХЕСИС! ДАЮ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! Я НЕ ШУЧУ!
Мгновение ничего не происходило, затем обе дверцы туалета у подножия
холма скрипнули в унисон. Клото вышел из кабины с табличкой "МУЖСКОЙ",
Лахесис - из кабины с пометкой "ЖЕНСКИЙ". Их ауры сверкающего,
золотистозеленого цвета летних стрекоз сверкали в пепельном свете
уходящего дня.
Они двигались навстречу друг другу, пока их ауры не слились, затем,
почти соприкасаясь затянутыми в белое плечами, Клото и Лахесис стали
взбираться на холм. Они напоминали парочку перепуганных детей.
Ральф повернулся к Луизе. Аура его по-прежнему горела, сверкая.
- Оставайся здесь.
- Хорошо, Ральф.
Подождав, пока Ральф спустится до середины холма, Луиза собрала все
свое мужество и крикнула вслед:
- Но если ты откажешься остановить Эда, это сделаю я! Имей в виду!
Конечно, она попытается, и сердце его откликнулось на храбрость
женщины... Но она не знала того, что известно ему. Не видела того, что
увидел он.
Еще раз оглянувшись, Ральф направился к двум лысоголовым
врачамкоротышкам, взирающим на него понятливыми, испуганными главами.
4
Лахесис, нервно: Мы не обманывали тебя - нет.
Клото, еще более нервно (если такое возможно): Дипно уже в пути.
Ты должен остановить его, Ральф, - должен хотя бы попытаться.
"Дело в том, что я никому ничего не должен, и ваши лица прямое тому
доказательство", - подумал Ральф. Он повернулся к Лахесису и был
награжден зрелищем того, как лысоголовый уклонился от его взгляда,
опустив долу темные глаза без зрачков. - Неужели? На больничной крыше вы
убеждали нас держаться подальше от Эда, мистер Л. Вы были весьма
настойчивы.
Лахесис, нервно потирая ладони: Я... Как бы это сказать... Мы... Мы
тоже можем ошибаться. Тогда мы были не правы.
Но Ральф знал, что "не правы" - не самое лучшее определение;
"самообман" казалось более подходящим.
Ральфу хотелось устроить им взбучку - точнее говоря, скандал - за то,
что они втянули его в это гнилое предприятие, но он понял, что не сможет
сделать этого. Потому что, согласно старине Дору, даже их самообман
служил Предопределению; побочный крюк в Хай-Ридж по каким-то причинам
все же не был побочным, Ральф не знал, как или почему так получалось, но
намеревался выяснить это, если выяснение вообще возможно.
- Давайте пока забудем об этом, джентльмены, и поговорим о причинах
происходящего. Если наша помощь так необходима, вам лучше честно все
рассказать.
Испуганно переглянувшись, они обратились к Ральфу:
Лахесис: Ральф, ты сомневаешься, что все эти люди действительно могут
умереть? Если так, то...
- Нет, но я устал от того, что ими постоянно манипулируют передо
мной. Ведь вы даже и глазом не моргнете, если где-то должно произойти
землетрясение, служащее целям Предопределения. Что же такого особенного
в данной ситуации? Объясните!
Клото: Не мы вырабатываем правила. Мы считали, что тебе это понятно.
Ральф вздохнул:
- Вы снова хитрите и только теряете ваше время.
Клото, напряженно: Ладно. Возможно, представленная нами картина не
вполне четкая, но времени было в обрез, к тому же мы боялись. Но ты
должен понимать, не беря во внимание все остальное, что все эти люди
погибнут, если вы не остановите Эда Дипно!
- Хватит говорить обо всех; в данный момент меня интересует только
одна жизнь - та, которая принадлежит Предопределению или может быть
передана в другие руки только потому, что на сцене появляется некий
мерзавец, не имеющий определенного места в устройстве жизни, ничтожество
с расшатавшимися шурупами в голове и самолетом, набитым взрывчаткой!
Кого, по вашему мнению, вы не можете отдать Слепому Случаю? Кого? Дэй?
Сьюзен Дэй? Лахесис: Нет. Сьюзен Дэй и так часть Слепого Случая. Нас
волнует вовсе не она.
- Тогда кто?
Клото и Лахесис опять переглянулись. Клото едва заметно кивнул, затем
оба вновь повернулись к Ральфу. И вновь Лахесис выбросил вперед два
пальца правой руки, образуя павлиний веер света. На этот раз Ральф
увидел не МакГоверна, а маленького мальчугана со светлыми кудряшками и
серпообразным шрамом на переносице. Ральф моментально узнал его - малыш,
которого он с матерью вывел из подвала Хай-Ридж. Мальчуган еще назвал их
с Луизой ангелами.
"И младенец поведет их, - изумленно подумал Ральф. - О мой Бог".
Он недоверчиво взглянул на Клото и Лахесиса:
- Неужели все это затеяно ради одного-единственного маленького
мальчика?
Он ожидал услышать пространные речи, но полученный от Клото ответ
оказался на удивление прост:
Да, Ральф.
Лахесис: Сейчас он находится в Общественном центре. Меньше часа назад
его матери, которую вместе с другими вы спасли сегодня утром в ХайРидж,
позвонила няня и сообщила, что она сильно порезалась осколком стекла и
поэтому не сможет присмотреть за ребенком вечером. Было уже поздно
искать другую сиделку, а женщина так мечтала увидеть Сьюзен Дэй...
Пожать ей руку, а если удастся, то и обнять. Мисс Дэй стала ее кумиром.
Ральф, припомнив сходящие с лица женщины синяки, подумал, что вполне
понимает ее чувства. Но понял он и кое-что другое: няня порезала руку не
случайно. Нечто решило отправить малыша с льняными кудряшками и
покрасневшими от дыма глазами в Общественный центр, и для этого оно
готово горы свернуть. И женщина взяла его с собой не потому, что она
плохая мать, просто она наравне со всеми подвержена человеческим
слабостям. Ей не хотелось упустить единственную возможность увидеть
Сьюзен Дэй, вот и все. "Нет, не все, - подумал Ральф. - Она взяла малыша
с собой также потому, что после смерти Пикеринга и его безумных
приятелей считала посещение митинга совершенно безопасным. Должно быть,
она думала, что самое худшее уже позади и что молния не ударяет дважды в
одно и то же место". Ральф смотрел на Уитчхэм-стрит, но теперь
повернулся к Клото и Лахесису:
- Вы уверены, что он там?
Клото: Да. Сидит на балконе северной стороны рядом со своей матерью и
рассматривает книжку сказок. Тебя не удивит, что одна из сказок
называется "Пятьсот шляп Бартоломью Каббинса"?
Ральф покачал головой. Сейчас его уже ничто не могло удивить.
Лахесис: Самолет Дипно врежется именно в северную часть здания
Общественного центра. Ребенок умрет, если не будут приняты какие-то
меры... Но подобному нельзя позволить произойти. Этот мальчик не должен
умереть раньше времени.
5
Лахесис с надеждой смотрел на Ральфа. Экран зеленого света исчез
между его пальцами.
Довольно разговоров, Ральф, - Эд уже в воздухе, менее чем в ста милях
отсюда. Еще немного, и станет поздно останавливать его.
Слова Лахесиса привели Ральфа в бешенство, но он сдержался.
Именно этого коротышки и хотят от него. Они хотят, чтобы они с Луизой
оба впали в бешенство.
- А я говорю, что все это не имеет никакого значения, пока я не
пойму, в чем дело. Не позволю сбить себя с толку.
Клото: Тогда слушай. Время от времени в мире рождается человек,
мужчина или женщина, чья жизнь важна не только для него или нее и даже
не только для всех живущих в мире Шот-таймеров, но значение которой
непреходяще для многих уровней, расположенных над и под миром
Шоттаймеров. Это Великие Люди, и их жизни всегда служат Предопределению.
Если их забирают слишком быстро, все меняется. Утрачивается равновесие.
Можешь представить, насколько иным был бы мир, утони Гитлер в детстве в
ванной? Ты можешь считать, что в таком случае мир изменился бы к
лучшему, но, уверяю тебя, тогда мир вообще перестал бы существовать.
Предположим, Уинстон Черчилль умер бы от пищевого отравления, так и не
став премьерминистром?
Предположим, император Октавиан Август родился мертвым, удушенный
пуповиной? А личность, которую мы просим спасти, еще более важна, чем
все названные выше вместе взятые.
- Черт, мы с Луизой один раз уже спасли этого ребенка! Неужели вопрос
