Велич продолжал:
- Я теперь жалею, что не выполнил своего желания и не перевез тебя
сегодня утром в другой город. - Старый шериф с решительным видом встал,
надел свою шляпу и сдвинул ее на одно ухо. - Ладно. Я подумал, что ты,
вероятно, предпочитаешь быть в курсе дела. Но не слишком расстраивайся,
Энди. Я немало побывал в передрягах за свою жизнь, и выбрался из них тем
или иным способом. Эта проклятая коробка для бисквита - тюрьма - не имеет
никакой защиты, если банда разбойников и пьяниц захотят тебя увезти. Но
они узнают, что значит потревожить старого лиса в его норе.
Велич прошел по коридору и позаботился оставить дверь, соединяющую
отделение тюрьмы со служебным помещением полиции, открытой. Латур мог
слышать ропот толпы, бормотание людей в кабинете шерифа, но узники,
заключенные в камерах вокруг него, сохраняли полное спокойствие. Можно
было подумать, что они боялись привлечь к себе внимание.
Латур облизал губы, но они оставались такими же сухими, как и прежде.
Какой-то дух паники заменил и заглушил все запахи в тюрьме, задыхающейся
от жары и влажности.
Несмотря на все красивые слова, трое людей, даже прекрасно
вооруженные, немного стоили перед огромной и возбужденной толпой. Вместе с
тем, напуганный и отчаявшийся Латур невольно чувствовал восхищение
Величем. Старик хорошо объяснил глубину своей мысли сегодня утром. Если
банда одержимых постарается вытащить Латура из тюрьмы Френч Байу, чтобы
линчевать его, они должны будут пройти через труп старого шерифа. Если
толпа атакует тюрьму, результат нападения будет зависеть от того,
насколько нападающие правильно поведут нападение.
Шум тяжелых сапог раздался в коридоре. Несколько секунд спустя, с
ружьем крупного калибра в руке, Тэд Келли прошел мимо камеры, чтобы занять
свой пост у задней двери тюрьмы.
- Салют! - коротко проговорил помощник шерифа. - Ты и твое невезение!
- Это ведь не я. Я умоляю тебя, что это не я! - закричал Латур.
- Я начинаю в это верить, - сказал Келли. - Эти толпы людей, которые
собираются перед тюрьмой, очень редко собираются без всякой
организованности. И можно даже сказать, что этого не бывает без
науськивания. Кто-то, видимо, очень хочет, чтобы ты проглотил свой акт
рождения.
- Но кто?
- Это старина, двойной выигрыш. Это вопрос шестидесяти четырех тысяч
долларов.
Пять минут, потом десять, четверть часа, полчаса...
В кабинете голоса становятся все более беспокойными. Из их бормотания
Латур мог услышать первые глухие крики из толпы. Они становились все
громче и настойчивее по мере того, как небольшие группы людей с улицы
Лафит скапливались у тюрьмы и заполняли оазис темноты, окружающей тюрьму.
В темном отделении для черных один заключенный стал громко молиться.
Девушка в камере напротив Латура стала громко ругать его, пользуясь
совершенно непристойными эпитетами.
- Я надеюсь, что парни проделают с тобой то, что ты заслуживаешь! Мы
разве живем не в республике, а? Девушка имеет право сказать парню нет,
даже если этот парень и помощник шерифа.
Латур не дал себе труда отвечать ей. До этого момента он думал, что
знал, что такое страх. Он ошибался. У него болели поясница и живот. У него
было ощущение, что ледяная рука сдавливает его живот. Он был мокрым от
пота и слабости и не мог нормально дышать.
Встав на свою металлическую лежанку, он мог видеть небольшой кусочек
темного парка вокруг тюрьмы. Пока он смотрел туда, некоторая часть вопящей
толпы устремилась к переднему входу в тюрьму, а другая часть бросилась к
заднему входу на случай, если шериф Велич попробует выпустить его через
этот ход.
В коридоре, с худым лицом, побледневший от страха, Джим Руссо, держа
свое ружье, как будто это была змея, готовая укусить его, против своего
желания направился к двери в глубине тюрьмы, чтобы помочь Тэду Келли.
Через секунду дверь затрещала под мощными ударами. Латур слышал, как
Келли спокойно проговорил:
- Не старайтесь, парни, я выстрелю в первого же прохвоста, который
только сунет сюда нос.
Руссо остался недвижим. Латур сильно сомневался, что его коллега в
этот критический момент, окажется храбрецом.
На самом деле, Джим Руссо очень жалел, что своевременно не сказался
больным. Он очень хотел бы сейчас быть в другом месте.
Латур тоже хотел бы этого. Те беснующиеся, которых он видел, почти
все были в последней стадии опьянения. Они отступили на несколько метров,
чтобы устроить большие костры из старых ящиков и досок, которые хорошо
осветили дверь позади тюрьмы.
При свете колеблющегося пламени Латур рассматривал лица людей. Почти
всех он знал. Но были и чужие в небольшом количестве. По их виду
совершенно точно можно было предположить, что это были не рабочие, а
профессиональные грабители. На рыбаков они тоже не были похожи. И эти
незнакомцы не были пьяны.
Потом толпа перед входными дверями тюрьмы увеличилась. Они откуда-то
достали огромное бревно и воспользовались им как тараном. Дверь тюрьмы
была старой и ветхой. Она не сможет противостоять подобному натиску.
В это время Гарри Рафигнас прошел по коридору и открыл дверь камеры
Латура. Его руки дрожали до такой степени, что он с трудом мог вставить
ключ в замок.
- Старик сказал, чтобы я тебя выпустил, чтобы у тебя был бы хоть
маленький шанс выбраться отсюда.
- Дело здесь так плохо? - спросил Латур.
Голос помощника шерифа дрожал так же, как его руки.
- Ты даже себе этого не представляешь. Снаружи по меньшей мере
восемьсот бешеных.
Латур немного пришел в себя.
- Тогда, чтобы ты сказал, если бы я попросил у тебя ружье?
- Это может разрешить только Велич, - ответил Рафигнас. - Все, что он
мне сказал, это открыть тебе дверь.
- А он вызвал полицию Штатов?
- Полчаса тому назад. Как только он увидел, как начала складываться
ситуация. Но они не смогут приехать сюда раньше, чем через полчаса. И в
ближайшей казарме их только четверо!
Голос женщины напротив по всей длине коридора следовал за ним.
- Я очень надеюсь, что они сделают тебе то же самое, что ты сделал
сам!
Латур прошел в кабинет. С пистолетами в руках Бил Даркос и Ла Ронд
охраняли оба окна с решетками. Даркос был очень бледен, но казался
уверенным в себе. Латур был менее уверен в Ла Ронде. Ответственность и
опасность по разному отражаются на людях. Ла Ронд был в том же положении,
что и Рафигнас. Оба мужчины имели такой вид, будто с трудом удерживаются
от рыданий.
Такой же равнодушный, как будто он сидел за столом в зале у Джо
Банко, шериф Велич зажег одну из своих сигар, ценой в доллар, к которым он
так привык за последнее время.
- Я считаю, что из всего происшедшего можно сделать мораль, -
проговорил он с абсолютным спокойствием. Старик процитировал: - Это же в
Основном Положении сказано: "Кто сеет ветер, пожнет бурю". - Раскурив свою
сигару, Старик прислушался к ударам тарана в заднюю дверь тюрьмы, и
казалось, принял какое-то решение. - Одна вещь совершенно ясна. Эта дверь
долго не устоит. А как только они устремятся сюда, это будет конец всему.
Тогда я посмотрю, не смогу ли я задержать их настолько, чтобы полиция
Штатов успела добраться сюда. - Он поправил свою портупею и стал кричать:
- Эй! Там! Типы с тараном! Отдохните пять минут! Я хочу с вами поговорить!
Удары прекратились. Велич еще немного подождал, потом вышел на
маленькую площадку. Кинув взгляд через плечо шерифа, Латур подумал, что
судя по лицам, освещенным колеблющимся пламенем костра, испуганное
выражение Рафигнаса было вызвано этим зрелищем. Их было достаточно много,
чтобы выполнить свое намерение.
Толпа перестала бесноваться, когда шериф Велич появился перед дверью.
В течение короткого времени ничего не было слышно, кроме треска огня и
работы насосов на нефтяных промыслах на берегу.
Добрый человек не ошибся, когда говорил, что присутствуют репортеры.
Как раз позади массы людей на лужайке стоял фургон радио. Оператор,
находившийся на его крыше, старался снимать все, что только попадало в
кадр.
Велич затянулся сигарой и, не торопясь, начал говорить.
- Среди вас имеются новые люди, но почти все вы знаете меня. - Он
показал на значок шерифа, прикрепленный к карману рубашки. - Я шериф. И
был шерифом этой местности в продолжении тридцати пяти лет. В течение
всего этого времени мне приходилось задерживать кое-кого из вас, но иногда
я просто брал штраф и давал вам возможность ускользнуть. И очень часто я
давал вам возможность отсрочки.
Он еще несколько мгновений молчал, чтобы вновь заговорить после
затяжки сигарой.
- Произошли два преступления: убийство и насилие. Подозреваемый в
этих преступлениях человек был задержан и по постановлению местного суда
был направлен в тюрьму Френч Байу, где должен быть в заключении до того
момента, когда он предстанет перед судом присяжных заседателей. И что же
вам во всем этом не нравится?
Несколько голосов закричали:
- Ничего!
Но в общей толпе царило зловещее молчание. Велич положил правую руку
на рукоятку своего пистолета.
- В течение тридцати пяти лет ни один заключенный от меня не
ускользнул. И я не собираюсь дать возможность этому заключенному сделать
это. Когда день суда будет назначен и закончится следствие по этому делу,
я лично провожу его в трибунал. И, если его признают виновным, вы можете
быть уверены, что он получит самый суровый приговор и наказание, которое
только имеется в своде законов Штата Луизиана, то есть, по тяжести
совершенного преступления он будет приговорен к смерти на электрическом
стуле.
Велич снова стал курить свою сигару.
- Итак, почему бы вам не прекратить все это идиотство? Возвращайтесь
в город и пойдите выпейте. Латур находится здесь, в тюрьме, и он никуда
отсюда не денется. Послушайте меня, парни. Вы старые жители нашего города,
вы голосовали за меня каждую сессию и дали мне доказательство вашего
доверия. Почему вы, к дьяволу, устраиваете подобный шум? Почему вы мне
мешаете на законном основании действовать?
На какое-то мгновение бурлящая толпа была безмолвна, и во время этого
молчания Латур надеялся, что Велич уговорил их и они поняли, что затевали
безумие. Но потом, один человек из толпы, человек, которого нельзя было
разглядеть, закричал:
- Совсем неплохо сказано, чтобы обмануть нас, шериф. Но мы, прочие,
новые люди здесь, знаем, как обращаются со старыми знакомыми. Предположим,
что вы будете держать его в тюрьме, и что он будет судим. Но как мы,
остальные, сможем узнать, что он будет судим справедливо за подлое
убийство старика и насилование этой хорошенькой малышки? Откуда мы сможем
узнать, если судья в трибунале, происходящий из семьи, давно жившей в этом
краю, что можно сказать также и о присяжных заседателях, не сделает того,
чтобы облегчить участь преступника, потому что тот называется Латуром и
принадлежит к старинным семьям Френч Байу? В таком случае мы будем иметь
целую серию молодых женщин, которые будут изнасилованы таким же способом!
Толпа, до сих пор спокойная и безмолвная, неожиданно заволновалась.
Голосами, которым гнев придал резкость, все мужчины захотели говорить
одновременно. Толпа раздвинулась, продвинулась вперед, потом остановилась.
Человек в белом костюме, при помощи кулаков пробился в первый ряд и
остановился перед шерифом Величем.
- Вы сошли с ума! - заорал Шварт. - Все, что вам сказал шериф - это
правда! Латур арестован. Он заключен в тюрьму. Он будет судим. Если его
