созерцателям, но созерцателям стоит проявить упорство, т.к. камни имеют
особые секреты, скрытые в их сердцевине, которые могут помочь магам в их
"сновидении".
- Что это за вещи, которые раскрывают тебе камни? - спросил я.
- Когда я пристально смотрю в самую сердцевину камня, - сказала она,
- я всегда улавливаю дуновение особого запаха, присущего этому камню.
Когда я странствую в своем "сновидении", я знаю, где я нахожусь, потому
что я руководствуюсь этими запахами.
Она сказала, что время дня было важным фактором при созерцании
деревьев и камней. Рано утром деревья и камни являются уснувшими и их свет
тусклый. Около полудня они находятся в самой лучшей форме, и пристальное
созерцание в это время выполняется для заимствования их света и силы.
Поздно после полудня и рано вечером деревья и камни тихие и печальные,
особенно деревья. Ла Горда сказала, что в этот час деревья дают ощущение,
что они сами созерцают созерцателя.
Второй серией в последовательности созерцаний является пристальное
созерцание циклических явлений: дождя и тумана. Она сказала, что
созерцатели могут фокусировать свое второе внимание на самом дожде и
двигаться вместе с ним или фокусировать его на задний план и использовать
дождь, как своего рода увеличительное стекло для раскрытия скрытых
особенностей. Места силы, или места, которые следует избегать, находятся
посредством пристального созерцания через дождь. Места силы желтоваты, а
неблагоприятные места интенсивно зеленые.
Ла Горда сказала, что туман, безусловно, является самой таинственной
вещью на земле для созерцателя, и что его можно использовать теми же двумя
способами, что и дождь. Но он нелегко поддается женщинам, и даже после
того, как она потеряла свою человеческую форму, он остается недостижимым
для нее. Она сказала, что Нагваль заставил ее однажды "видеть" зеленоватую
дырку посреди полосы тумана, и сказал ей, что это было второе внимание
одного созерцателя тумана, который жил в тех горах, где она и Нагваль
находились, и что он движется вместе с туманом. Она добавила, что туман
используется для того, чтобы обнаруживать души вещей, которых там уже
больше не было, и что настоящее мастерство туманных созерцателей
заключается в том, чтобы позволить своему второму вниманию войти во все,
что ни раскроет им их созерцание.
Я сказал ей, что однажды, когда я был вместе с доном Хуаном, я видел
мост, образованный из полосы тумана. Я был поражен яркостью и точностью
деталей этого моста. Для меня он был более, чем реален. Картина была такой
интенсивной и живой, что я не мог забыть ее. Дон Хуан заметил, что я
когда-нибудь должен буду пересечь этот мост.
- Я знаю об этом, - сказала она. - Нагваль говорил мне, что
когда-нибудь, когда ты овладеешь своим вторым вниманием, ты пересечешь
этот мост своим вниманием точно так же, как ты летал, как ворона, своим
вниманием. Он сказал, что если ты станешь магом, для тебя образуется мост
из тумана и ты пересечешь его и исчезнешь из этого мира навсегда. Точно
так же, как сделал он сам.
- Он и исчез точно так же, через мост?
- Нет, не через мост. Но ты был свидетелем того, как он и Хенаро
вступили в трещину между мирами прямо перед вашими глазами. Нестор сказал,
что только Хенаро помахал рукой на прощание напоследок, Нагваль не
попрощался, потому что он открывал трещину. Нагваль говорил мне, что когда
требуется собрать второе внимание, то все, что необходимо, - это движение
открывания этой двери. Это секрет толтековсновидцев, когда они становятся
бесформенными.
Я хотел расспросить о том, как дон Хуан и дон Хенаро прошли через
трещину. Она заставила меня остановиться легким касанием своей руки к
моему рту.
Она сказала, что следующей серией было пристальное глядение на
облака. В обоих случаях усилие созерцателей состояло в том, чтобы
позволить своему второму вниманию войти в место, на которое они пристально
смотрели. Таким образом они покрывали большие расстояния или плыли на
облаках. В случае облачного созерцания Нагваль никогда не разрешал им
пристально созерцать грозовые тучи. Он сказал им, что они должны быть
бесформенными, прежде чем решиться на этот подвиг, и что они могли бы
"ехать верхом" не только на грозовой туче, но и на самой молнии.
Ла Горда засмеялась и спросила меня, кто, по моему мнению, был
достаточно дерзким и ненормальным, чтобы на самом деле пытаться созерцать
грозовые тучи. Я считал, что это не может быть никто, кроме Жозефины. Ла
Горда сказала, что Жозефина пыталась пристально созерцать грозовые тучи во
всякий удобный случай, когда Нагваля не было рядом, пока однажды ее чуть
не убила молния.
- Хенаро был молниевым магом, - продолжала она. - Его двух первых
учеников, Бениньо и Нестора, ему собрала дружественная ему молния. Он
говорил, что искал растения в очень удаленной местности, где индейцы очень
замкнуты и не любят никаких посетителей. Они разрешили Хенаро находиться
на их земле, т.к. он говорил на их языке. Хенаро собирал какие-то
растения, и вдруг начался дождь. Там поблизости было несколько домов, но
люди были недружелюбные, и ему не хотелось беспокоить их, он уже
приготовился залезть в одну яму, как вдруг увидел юношу, едущего по дороге
на велосипеде, тяжело нагруженном товарами. Это был Бениньо, человек из
города, который имел дело с этими индейцами. Его велосипед увяз в грязи, и
прямо там его ударила молния. Хенаро подумал, что он убит. Люди в домах
увидели, что случилось, и вышли. Бениньо был больше испуган, чем
поврежден, но его велосипед и все товары были уничтожены. Хенаро остался с
ним на неделю и вылечил его.
Почти то же самое случилось с Нестором. Он обычно покупал у Хенаро
лекарственные растения и однажды пошел с ним в горы, чтобы посмотреть, где
он собирал свои растения, чтобы ему не нужно было больше платить за них.
Хенаро специально пошел очень далеко, он хотел, чтобы Нестор заблудился.
Дождя не было, но сверкали молнии, и внезапно одна ударила в землю и
заструилась по сухой земле, как змея. Она пробежала между ногами Нестора и
ударила в камень в 10 ярдах.
Хенаро сказал, что молния обуглила ноги Нестора изнутри. Его ноги
опухли и он стал очень болен. Хенаро пришлось лечить его в течение недели
прямо в горах.
К тому времени, когда Бениньо и Нестор были вылечены, они были также
пойманы на крючок. Женщины не нуждаются в этом. Мужчины должны быть
пойманы на крючок. Женщины добровольно идут на все. В этом их сила, и в то
же самое время их недостаток. Мужчин надо вести, а женщин надо сдерживать.
Она захихикала и сказала, что, несомненно, в ней немало мужского,
потому что ее пришлось вести, а во мне, должно быть, немало женственности,
потому что меня приходится сдерживать.
Последней серией было пристальное созерцание огня, дыма и теней. Она
сказала, что для созерцателя огонь не яркий, а черный, и такой же дым.
Тени, с другой стороны, сверкают и имеют цвет и в них есть движение.
Были еще две вещи, которые стояли отдельно: пристальное созерцание
звезд и воды. Созерцание звезд выполнялось магами, которые потеряли свою
человеческую форму. Она сказала, что созерцание звезд у нее протекало
очень хорошо, но она не могла управиться с созерцанием воды, особенно
текущей воды, которая использовалась бесформенными магами, чтобы собрать
свое второе внимание и транспортировать его в любое место, куда им нужно
было отправиться.
- Все мы страшимся воды, - продолжала она. - вода собирает второе
внимание и уносит его, и нет способа остановиться. Нагваль рассказывал мне
о твоих подвигах по части созерцания воды. Но он также сказал мне, что
однажды ты чуть не распался в воде одной мелкой речки и что тебе теперь
нельзя даже купаться.
Дон Хуан заставлял меня много раз пристально смотреть на воду в
оросительной канаве позади своего дома, когда я был под воздействием его
курительной смеси. Я испытывал различные невероятные чувствования. Однажды
я видел себя самого зеленого, как будто я был покрыт водорослями. После
этого он рекомендовал, чтобы я избегал воды.
- Мое второе внимание было повреждено водой? - спросил я.
- Да, было, - ответила она. - ты очень любил индульгировать. Нагваль
предостерегал тебя, чтобы ты был осторожным, но вышел за свои границы
вместе с текущей водой. Нагваль сказал, что ты мог бы пользоваться водой,
как никто другой, но это не было твоей судьбой - быть умеренным.
Она подтянула свою скамью ближе к моей.
- Это все, что касается пристального созерцания, - сказала она. - но
есть другие вещи, которые я должна рассказать тебе прежде, чем ты уедешь.
- Какие вещи, Горда?
- Во-первых, прежде, чем я скажу что-нибудь, ты должен собрать свое
второе внимание для сестричек и для меня.
- Я не думаю, что я смогу сделать это.
Ла Горда встала и пошла в дом. Спустя минуту она вышла обратно с
небольшой круглой подушкой, сделанной из тех же волокон, которые
применяются при изготовлении сетей. Не говоря ни слова, она повела меня к
переднему крыльцу. Она сказала, что сделала эту подушку сама, когда она
училась пристальному созерцанию, потому что положение тела при созерцании
имеет большое значение. Сидеть нужно на земле на мягкой подстилке из
листьев или на подушке, сделанной из натуральных волокон. Спину нужно
прислонить к дереву, пню или ровному камню. Тело должно быть совершенно
расслаблено. Глаза никогда не фиксируются на объекте, чтобы избежать их
утомления. Пристальное созерцание состоит в очень медленном сканировании
созерцаемого объекта против часовой стрелки, но без движения головы. Она
добавила, что Нагваль заставил их вкопать эти толстые столбы, чтобы они
могли прислоняться к ним.
Она усадила меня на свою подушку и прислонила мою спину к столбу. Она
сказала мне, что собирается руководить мною при созерцании пятна силы,
которое было у Нагваля по ту сторону долины. Она надеялась, что, созерцая
его, я получу необходимую энергию для собирания своего второго внимания.
Она села очень близко ко мне слева от меня и стала давать инструкции.
Почти шепотом она велела мне держать веки полуприкрытыми и уставиться на
то место, где два огромных круга сходятся. Там был узкий крутой водный
каньон. Она сказала, что это особое созерцание состоит из четырех
отдельных действий. Первое действие было использовать поля моей шляпы как
козырек, чтобы заслонить им излишнее сияние солнца и пропустить к своим
глазам лишь минимальное количество солнца; второй шаг был полуприкрыть
веки; третий шаг был удерживать их так, чтобы обеспечить равномерный
приток света; и четвертый шаг был отличить водный каньон на прочем фоне
через сетку световых волокон на моих ресницах.
Сначала я не мог выполнить ее инструкции. Солнце было высоко над
горизонтом и мне пришлось запрокинуть голову назад. Я поворачивал свою
шляпу до тех пор, пока не закрыл большую часть солнечного сияния ее
полями. Кажется, это было все, что требовалось. Когда я полуприкрыл глаза,
часть света, который казался исходящим от верхушки моей шляпы, буквально
взорвалась на моих ресницах, которые служили фильтром, создававшим светлое
кружево. Я держал свои веки полуприкрытыми и играл со светлым кружевом
некоторое время, пока не смог различить точный вертикальный контур водного
каньона на фоне.
Затем ла Горда велела мне пристально смотреть на среднюю часть
каньона, пока я не смогу засечь очень туманное коричневое пятно. Она
сказала, что это дыра в каньоне, которая присутствует там не для глаза,
