- Нет, - ответил Нестор.
Ла Горда, кажется, жаждала узнать так же, как и я, и это встревожило
меня. Она даже уговаривала Нестора рассказывать.
- Вы пришли из ниоткуда, - сказал Нестор. - я должен сказать, что это
было страшно. Все вы были похожи на туман. Паблито увидел вас первым. Вы,
может быть, были во дворе долго, но мы не знали, где искать вас. Затем
Паблито завопил, и все мы увидели вас. Мы никогда не видели ничего
подобного.
- На что мы были похожи? - спросил я.
Хенарос взглянули друг на друга. Наступило невыносимо долгое
молчание. Сестрички уставились на Нестора, раскрыв рты.
- Вы были похожи на клочья тумана, зацепившиеся за паутину, - сказал
Нестор. - когда мы вылили воду на вас, вы снова стали твердыми.
Я хотел, чтобы он продолжал рассказывать, но ла Горда сказала, что
осталось очень мало времени, потому что я должен уехать в конце дня, а у
нее еще есть, что рассказать мне. Хенарос встали и пожали руки сестричкам
и ла Горде. Они обняли меня и сказали мне, что им потребуется всего лишь
несколько дней, чтобы приготовиться к отъезду. Паблито положил свой стул в
перевернутом виде себе на спину. Жозефина побежала на площадку около
кухонной плиты, подняла сверток, который они принесли из дома доньи
Соледад, и поместила его между ножками стула Паблито, который оказался
идеальным приспособлением для переноски.
- Так как ты идешь домой, то ты свободно можешь взять вот это, -
сказала она. - это принадлежит тебе, во всяком случае.
Паблито пожал плечами и передвинул стул, чтобы уравновесить груз.
Нестор дал Бениньо сигнал взять сверток, но Паблито не позволил им.
- Все в порядке, - сказал он. - я прекрасно могу быть в роли осла,
пока несу этот проклятый стул.
- Почему ты носишь его, Паблито? - спросил я.
- Я должен копить свою силу, - ответил он. - я не могу ходить везде,
сидя на чем попало. Кто знает, какая ползающая дрянь сидела там передо
мной?
Он захохотал и потряс плечами, заставив сверток качаться.
После ухода Хенарос ла Горда объяснила мне, что Паблито начал свое
ненормальное выкаблучивание со стулом, чтобы подразнить Лидию. Он не хотел
сидеть там, где сидела она, но его заносит на поворотах, и т.к. он любит
индульгировать, то теперь он не сидит нигде, за исключением своего стула.
- Он способен нести его через всю жизнь, - сказала мне ла Горда с
большой уверенностью. - он почти так же плох, как ты. Он - твой партнер;
ты будешь нести свой блокнот через всю жизнь, а он будет нести свой стул.
Какая здесь разница? Оба вы индульгируете больше, чем остальные из нас.
Сестрички окружили меня и засмеялись, хлопая меня по спине.
- Очень трудно войти в наше второе внимание, - продолжала ла Горда, -
а овладеть им, индульгируя так, как ты, еще труднее. Нагваль сказал, что
ты должен знать, как трудно это овладение, лучше всех нас. С помощью его
растений силы ты научился входить очень далеко в тот другой мир. Вот
почему сегодня ты тянул нас так сильно, что мы чуть не умерли. Мы хотели
собрать наше второе внимание на месте Нагваля, а ты погрузил нас в нечто
такое, чего мы не знаем. Мы не готовы для этого, но и ты не готов.
Впрочем, ты ничего не можешь с собой поделать, растения силы сделали тебя
таким. Нагваль был прав: все мы должны помогать тебе сдерживать твое
второе внимание, а ты должен помогать нам выталкивать наше. Твое второе
внимание может зайти очень далеко, но оно бесконтрольно; наше может пройти
только маленький кусочек, но мы имеем абсолютный контроль над ним.
Ла Горда и сестрички, одна за другой, рассказали мне, каким пугающим
было переживание быть потерянным в другом мире.
- Нагваль рассказывал мне, - продолжала ла Горда, - что когда он
собирал твое второе внимание с помощью своего дыма, ты сфокусировал его на
комаре, и тогда маленький комар стал для тебя стражем другого мира.
Я сказал ей, что это было верно. По ее просьбе я описал им
переживание, которое дон Хуан заставил меня испытать. С помощью его
курительной смеси я воспринял комара, как ужасающее чудовище высотой в 100
футов, которое двигалось с невероятной скоростью и ловкостью.
Безобразность этого создания была отвратительной, и тем не менее, в нем
было внушительное величие.
Я также не имел способа уложить это переживание в свою рациональную
схему вещей. Единственной опорой для моего интеллекта была моя глубокая
уверенность, что одним из эффектов психотропной курительной смеси было
вызвать у меня галлюцинации насчет величины комара.
Я представил им, особенно ла Горде, свое рациональное и
причинно-обусловленное объяснение того, что имело место. Они засмеялись.
- Здесь нет галлюцинаций, - сказала ла Горда твердым тоном. - если
кто-то неожиданно видит что-то отличное, что-то, чего раньше не было, то
это потому, что второе внимание этого человека собралось и он фокусирует
его на чем-то. Так вот, то, что собирает внимание этого человека, может
быть чем угодно - это может быть спиртной напиток, или может быть
сумасшествие, или может быть курительная смесь Нагваля.
Ты _у_в_и_д_е_л_ комара, и он стал стражем другого мира для тебя. А
знаешь ли ты, что такое другой мир? Тот другой мир - это мир нашего
второго внимания. Нагваль думал, что, может быть, твое второе внимание
было достаточно сильным, чтобы пройти стража и войти в тот мир. Но оно не
было сильным. Если бы оно было сильным, ты мог бы войти в тот мир и
никогда не вернуться. Нагваль сказал мне, что он приготовился следовать за
тобой. Но страж не позволил тебе пройти и чуть не убил тебя. Нагваль
вынужден был прекратить заставлять тебя фокусировать твое второе внимание
с помощью его растений силы, потому что ты мог фокусироваться только на
устрашающей стороне вещей. Вместо этого он заставил тебя делать
с_н_о_в_и_д_е_н_и_е_, чтобы ты мог собрать его другим способом. Но он был
уверен, что твое _с_н_о_в_и_д_е_н_и_е_ также будет устрашающим. Он ничего
не мог поделать с этим. Ты следовал по его стопам, а он имел ужасающую,
устрашающую сторону.
Они пребывали в молчании. Было так, словно они ушли в свои
воспоминания.
Ла Горда сказала, что Нагваль указал мне однажды на одно очень
специальное красное насекомое в горах в его родных краях. Она спросила,
помню ли я его.
Я помнил его. Несколько лет тому назад дон Хуан взял меня в
неизвестную мне местность в горах Северной Мексики. С крайней
осторожностью он показал мне каких-то красных насекомых размером с божью
коровку. Их спины были блестяще-красными. Я хотел опуститься на землю и
изучить их, но он не позволил мне. Он сказал мне, что я должен наблюдать
их, не устремляя пристального взгляда, пока я не запомню их форму, потому
что я обязан помнить их всегда. Затем он объяснил некоторые замысловатые
детали их поведения, причем это звучало у него, как метафора. Он рассказал
мне о произвольной значимости наших наиболее лелеямых нравов. В
подтверждение этого он указал на некоторые нравы этих насекомых и
противопоставил их нашим. Это сравнение заставило значимость наших
верований выглядеть смешной.
- Как раз перед тем, как он и Хенаро ушли, - продолжала ла Горда, -
Нагваль взял меня в то место в горах, где обитают эти маленькие жучки. Я
уже была там однажды, и другие тоже. Нагваль убедился, что все мы знаем
этих маленьких созданий, хотя он никогда не позволял нам пристально
созерцать их.
Когда я была там вместе с ним, он сказал мне, что делать с тобой и
что я должна рассказать тебе. Я уже рассказала тебе большую часть того,
что он просил меня сообщить тебе, кроме этой последней вещи. Она связана с
тем, о чем ты спрашиваешь каждого: где находятся Нагваль и Хенаро. Сейчас
я скажу тебе в точности, где они. Нагваль сказал, что ты поймешь это
лучше, чем любой из нас. Никто из нас никогда не _в_и_д_е_л_ стража. Никто
из нас никогда не был в том зеленовато-желтом мире, где он обитает. Ты -
единственный из нас, кто испытал все это.
Нагваль сказал, что он последовал за тобой в тот мир, когда ты
сфокусировал свое внимание на страже. Он намеревался уйти туда вместе с
тобой, может быть, навсегда, если бы ты был достаточно силен, чтобы
пройти. Именно тогда он впервые узнал о мире тех маленьких красных
букашек. Он сказал, что их мир был самой прекрасной и совершенной вещью,
какую можно вообразить. Поэтому, когда пришло время ему и Хенаро покинуть
этот мир, они собрали все свое второе внимание и сфокусировали его на том
мире. Затем Нагваль открыл трещину, как ты сам свидетельствовал, и они
проскользнули через нее в тот мир, где они ожидают нас, чтобы мы
присоединились к ним когда-нибудь. Нагваль и Хенаро любили красоту, они
пошли туда исключительно ради наслаждения.
Она взглянула на меня. Мне нечего было сказать. Она была права,
говоря, что сила должна сама назначить время для ее откровений, чтобы они
были эффективными. Я ощущал муку, которую я не мог выразить. Было так, как
будто я хотел плакать, и тем не менее, я не был печальным и грустным. Я
страстно жаждал чего-то невыразимого, но эта страсть не была моей. Подобно
моим ощущениям и чувствованиям, которые были у меня с момента приезда, она
была чужда мне.
Мне на ум пришли утверждения Нестора об Элихио. Я пересказал ла
Горде, что он говорил, и она попросила изложить им видения во время моего
путешествия между тоналем и нагвалем, которые были у меня после прыжка в
пропасть. Когда я закончил, все они казались испуганными. Ла Горда
немедленно выделила мое видение купола.
- Нагваль сказал нам, что наше второе внимание когда-нибудь
сфокусируется на этом куполе, - сказала она. - в тот день мы будем целиком
вторым вниманием, точно так же, как Нагваль и Хенаро, в тот день мы
присоединимся к ним.
- Ты имеешь в виду, Горда, что мы пойдем такими, каковы мы есть? -
спросил я.
- Да, мы пойдем такими, каковы мы есть. Тело - это первое внимание,
внимание тоналя. Когда оно становится вторым вниманием, оно просто входит
в другой мир. Прыжок в пропасть на некоторое время собрал все твое второе
внимание. Но Элихио был сильнее и его второе внимание было сфокусировано
этим прыжком. Вот что случилось с ним, а он был в точности таким же, как
все мы. Однако нет способа говорить о том, где он находится. Даже сам
Нагваль не знал. Но если он где-то находится, то он в том куполе. Или он
переходит от одного видения к другому, может быть, на протяжении целой
вечности.
Ла Горда сказала, что в своем путешествии между тоналем и нагвалем я
подтвердил в большом масштабе возможность того, что все наше существо
становится целиком вторым вниманием, а в значительно меньших масштабах -
когда я сегодня довел всех их до затерянности в мире этого внимания, а
также когда она транспортировала нас всех на полмили, чтобы удрать от
олли. Она добавила, что Нагваль оставил нам в качестве их вызова проблему
- способны мы или нет развить свою волю, или силу своего второго внимания,
чтобы фокусироваться неограниченно на всем, на чем мы захотим.
Мы некоторое время молчали. Кажется, мне было пора уезжать, но я не
мог двинуться. Мысль о судьбе Элихио парализовала меня. Очутился ли он в
куполе нашей встречи, или задержался в необъятности - образ его
путешествия был сводящим с ума. Мне не составляло никакого труда
представить его, потому что у меня был опыт моего собственного
путешествия.
Другой мир, на который дон Хуан ссылался, практически, с момента
