но я мог только сказать "нет". Дон Хуан сказал, что если человек
повернется и пойдет ко мне, я крикну, и он развернет мою голову для того,
чтобы защитить меня.
У меня было ощущение страха или опасения, или затруднительного
положения. Я равнодушно наблюдал сцену. Человек остановился на середине
поля. Он поставил свою правую ногу на край большого круглого валуна, как
будто зашнуровывал свою сандалию. Затем он выпрямился, вынул веревку из
своей сумки и обернул ее вокруг своей левой руки. Он повернулся спиной ко
мне и, повернувшись лицом к вершине холма, начал оглядывать пространство
перед собой. Я подумал, что он разглядывает, вследствие способа, которым
он двигал мою голову, которую он медленно поворачивал вправо; я видел его
в профиль, а затем он начал поворачивать все свое тело до тех пор, пока не
оказался смотревшим на меня. Он, в действительности резко двигал своей
головой, или двигал ею таким способом, что я знал без сомнения, что он
видел меня. Он вытянул перед собой левую руку, указывая на землю, и, держа
свою руку в этом положении, начал идти ко мне.
- Он приближается! - крикнул я без какой-либо трудности.
Дон Хуан должен был повернуть мою голову в сторону, и затем я смотрел
на чаппараль. Он велел мне не смотреть пристально, но смотреть "слегка" на
вещи и оглядывать через них. Он сказал, что он собирается встать на
коротком расстоянии передо мной и затем подходить ко мне, и что я должен
пристально смотреть на него, пока не увижу его свечение.
Я видел, что дон Хуан двигался от меня до расстояния, примерно,
двадцать ярдов. Он шел с такой невероятной скоростью и проворством, что я
едва мог поверить, что это был дон Хуан. Он повернулся лицом ко мне и
приказал мне пристально смотреть на него.
Его лицо было светящимся; оно выглядело подобно пятну света. Свет,
казалось, разливался через его грудь почти к середине его тела. Это было
так, как будто я смотрел на свет сквозь свои полузакрытые веки. Свечение,
казалось, расширялось и удалялось. Он, должно быть, начал подходить ко
мне, потому что свет стал более интенсивным и более различимым. Он что-то
сказал мне. Я пытался понять и потерял вид свечения, а затем я сказал дону
Хуану как я вижу его в повседневной жизни; он был в двух шагах от меня. Он
сел лицом ко мне.
Когда я точно сосредоточил свое внимание на его лице, я начал
воспринимать неясное свечение. Его лицо было как бы перекрещено тонкими
лучами света. Лицо дона Хуана выглядело так, как будто кто-то блестел
крошечными зеркалами на него; когда свет стал более интенсивным, лицо
потеряло свои контуры и снова стало аморфным светящимся предметом. Я
воспринимал еще раз эффект пульсирующих вспышек света, исходящих из
области, где должен быть его левый глаз. Я не сосредоточил свое внимание
на нем, но умышленно пристально смотрел на соседнюю область, которая, как
я предполагал, была его правым глазом. Я поймал сразу вид ясной,
прозрачной заводи света. Это был жидкий свет.
Я заметил, что ощущение было больше, чем наблюдение; это было
чувство. Лужа темного, жидкого света имела чрезвычайную глубину. Она была
"дружественной", "доброй". Свет, который излучался из нее, не взрывался,
но кружился медленно внутренне, создавая прелестные отблески. Свечение
способом, который давал мне ощущение прелести.
Я видел симметричный круг сверкающих всплесков света, который
расширялся ритмически в вертикальной плоскости светящегося пространства.
Круг расширялся, чтобы закрыть почти всю светящуюся поверхность, а затем
сокращался до точки света в середине сверкающей лужи. Я видел расширение и
сокращение круга несколько раз. Затем я умышленно перевел глаза, не теряя
пристального взгляда, и смог видеть оба глаза. Я различал ритм обоих видов
световых вспышек. Левый глаз испускал всплески света, которые
действительно выдавались из вертикального плана, в то время, как правый
глаз испускал всплески, которые не выдавались. Ритм обоих глаз был
переменным: свет левого глаза вспыхивал наружу, в то время, как
излучающиеся световые лучи правого глаза собирались и кружились внутри.
Затем свет правого глаза расширился, чтобы закрыть всю светящуюся
поверхность, в то время, как вспыхивающий свет левого глаза отступил.
Дон Хуан должен был повернуть меня еще раз, и я снова смотрел на
вспаханное поле. Я слышал, что он говорил мне наблюдать за человеком.
Человек стоял у камня и смотрел на меня. Я не мог различить черты его
лица - его шляпа закрывала большую часть его лица. Через момент он
подсунул свою сумку под правую руку и начал идти вправо от меня. Он дошел
почти до конца вспаханной площади, изменил направление и сделал несколько
шагов к оврагу. Затем я потерял контроль над своим сосредоточением, и он
исчез и, поэтому, остался только пейзаж. Изображение пустынных кустов
наложилось на него.
Я не помню ни того, как я вернулся к дому дона Хуана, ни того, что он
делал со мной, чтобы "привести меня назад". Когда я проснулся, я лежал на
моем соломенном мате в комнате дона Хуана. Он подошел ко мне и помог мне
встать. У меня кружилась голова; желудок был расстроен. Дон Хуан очень
быстро и умело отвел меня к кустам в стороне от его дома. Меня стошнило, и
он рассмеялся.
Потом я почувствовал себя лучше. Я посмотрел на свои часы: было
одиннадцать часов пополудни. Я вернулся спать до часа следующего дня, как
я думал, и был снова самим собой.
Дон Хуан продолжал спрашивать меня, как я себя чувствовал. У меня
было ощущение рассеянности. Я не мог действительно сконцентрироваться. Я
ходил вокруг дома некоторое время под внимательным надзором дона Хуана. Он
следовал за мной. Я чувствовал, что ничего не мог делать, и снова уснул. Я
проснулся поздно после полудня и чувствовал себя намного лучше. Я
обнаружил много раздавленных листьев вокруг себя. В действительности,
когда я проснулся, я лежал на животе на куче листьев. Их запах был очень
сильным. Я вспомнил, что стал сознавать запах до еще до того, как
полностью проснулся.
Я вышел за дом и обнаружил дона Хуана, сидевшего у оросительной
канавы. Когда он увидел меня приближающимся, он неистово замахал мне
остановиться и вернуться в дом.
- Беги внутрь! - крикнул он.
Я вбежал в дом, и он присоединился ко мне через некоторое время.
- Никогда не ищи меня, - сказал он. - Если ты хочешь видеть меня, то
жди меня здесь.
Я извинился. Он сказал, чтобы я не изнурял себя в глупых извинениях,
которые не имели силы, чтобы аннулировать мои действия. Он сказал, что ему
было очень трудно привести меня назад и что он ходатайствовал за меня
перед водой.
- Мы должны взять шанс теперь и вымыть тебя в воде, - сказал он.
Очень красиво и нежно касалось меня, успокаивало меня. Я заверил его, что
чувствовал себя превосходно. Он долгое время пристально смотрел мне в
глаза.
- Пойдем со мной, - сказал он. - я собираюсь окунуть тебя в воду.
- Я здоров, - сказал я. - смотри, я пишу заметки.
Он оторвал меня от циновки со значительной силой.
- Не потакай себе! - сказал он. - моментально ты вовсе уснешь опять.
Может быть, я не смогу разбудить тебя на этот раз.
Он потащил меня за дом. Перед тем, как мы достигли воды, он велел мне
очень драматическим тоном плотно закрыть глаза и не открывать их, пока он
не скажет мне. Он сказал мне, что, если я пристально посмотрю на воду даже
на мгновение, я могу умереть. Он вел меня за руку, а затем столкнул меня в
оросительную канаву головой вперед.
Я держал свои глаза закрытыми, когда он продолжал погружать и
вытаскивать меня из воды в течение часов. Изменение, которое я испытал,
было замечательным. Все, что было неправильным со мной до того, как я
вошел в воду, было таким неуловимым, что я действительно не замечал этого,
пока не сравнил это с чувством благополучия и живости, которое было у
меня, когда дон Хуан держал меня в оросительной канаве.
Вода попала мне в нос, и я начал чихать. Дон Хуан вытащил меня и
повел меня, все еще с закрытыми глазами, в дом. Он велел мне сменить
одежду, а затем провел меня в свою комнату, посадил на мой мат, расположил
направление моего тела и затем сказал мне открыть глаза. Я открыл их, и
то, что я увидел, заставило меня отпрыгнуть и схватиться за его ногу. Я
пережил чрезвычайно конфузный момент. Дон Хуан слегка постучал меня своими
пальцами по макушке моей головы. Это был быстрый удар, который не был
сильным или болезненным, но почему-то шокирующим.
- Что с тобой? Что ты увидел? - спросил он.
При открытых глазах я видел ту же самую сцену, которую я наблюдал
прежде. Я видел того же человека. На этот раз, однако, он почти касался
меня. Я видел его лицо. Оно было хорошо знакомо мне. Я почти знал, кто он
был. Сцена пропала, когда дон Хуан стукнул меня по голове. Я поднял глаза
на дона Хуана. Он был готов стукнуть меня снова. Он засмеялся и спросил,
хочется ли мне получить удар еще. Я оторвался от его ноги и расслабился на
циновке. Он приказал мне посмотреть прямо вперед и не поворачиваться ни по
какой причине в направлении воды позади его дома.
Тогда я в первый раз заметил, что в комнате было очень темно.
Некоторое время я не был уверен, что мои глаза были открыты. Я потрогал их
своими руками и убедился. Я громко позвал дона Хуана и сказал ему, что с
моими глазами что-то не то; я совсем не мог видеть, хотя перед этим я
видел его, готовым ударить меня. Я услышал его смех над моей головой
справа, а затем он зажег свою керосиновую лампу. Мои глаза привыкли к
свету через несколько секунд. Все было как обычно: плетеные и
оштукатуренные стены его комнаты и необычно искривленные сушеные
лекарственные корни, развешенные на них; связки трав; тростниковая крыша;
керосиновая лампа, прикрепленная на балке. Я видел комнату сотни раз,
однако, в этот раз я почувствовал, что там было что-то необычайное в ней и
во мне. В первый раз я не верил в окончательную "реальность" моего
восприятия. Я был острым к этому чувству и, возможно, интеллектуализировал
им в разное время, но когда я не был на краю серьезного сомнения. На этот
раз, однако, я не верил, что комната была "реальной", и некоторое время у
меня было странное ощущение, что это было сценой, которая пропадет, если
дон Хуан стукнет по макушке моей головы своими пальцами.
Я начал дрожать, хотя не было холодно. Нервные спазмы пробежали по
моей спине. В голове почувствовалась тяжесть, особенно в области справа
над шеей.
Я объяснил, что я не чувствовал себя хорошо, и сказал ему, что я
вижу. Он рассмеялся на это, сказав, что уступать испугу было жалким
потаканием себе.
- Ты пугаешься, не будучи испуганным, - сказал он. - Ты видел олли,
пристально смотревшего на тебя, большое дело. Жди, пока ты имеешь его
лицом к лицу, прежде чем наложить в свои штаны.
Он велел мне встать и идти к моей машине, не поворачиваясь в
направлении воды, и ждать его, пока он возьмет веревку и лопату. Он велел
мне ехать к месту, где мы нашли пень дерева. Мы продолжали выкапывать его
в темноте. Я ужасно трудно работал в течение часов. Мы не достали пень, но
я почувствовал себя много лучше. Мы вернулись к его дому, поели, и вещи
стали снова совершенно "реальными" и банальными.
- Что происходило со мной? - спросил я. - Что я делал вчера?
- Ты курил меня, а затем ты курил олли, - сказал он.
- Извини?
Дон Хуан рассмеялся и сказал, что теперь я собираюсь потребовать,
чтобы он начал рассказывать мне все с самого начала.
