которые дают нам возможность в какой-то степени восстановить и
справедливость и образ Георгия Константиновича
Хочу привести только один пример, подтверждающий бесценность находки.
Характер человека проявляется в поступках, в манере речи, в жестах и
даже в походке. Общественные поступки и дела показывают характер и масштабы
личности. Рассуждая так, я заходил в тупик, читая в мемуарах Жукова такую
фразу: "Массовое выдвижение на высшие должности молодых, необстрелянных
командиров снижало на какое-то время боеспособность армии" И только
вскользь, как бы мимоходом, о массовых репрессиях, о погибших талантливых
сослуживцах, которых так не хватало в боях! Что это - нежелание "ворошить"?
Хотел написать - "трусость", но с именем Жукова это так несовместимо, что,
как говорится, рука не поднимается написать такое. Тогда - что же? Почему
мужественный, всегда самостоя гельно мысливший маршал не написал подробно об
этой страшной беде нашей армии? Почему?!
Ответ я нашел в его рукописи. Все он написал! И отношение свое высказал
крепко и прямо - по-жуковски. Например, опубликованная в книге маршала глава
"Командование 3-м кавалерийским и 6-м казачьим корпусами" занимает 10
страниц, а в рукописи - 29. В книге это чужой, не жуковский по стилю и
содержанию текст - сухой газетный отчет о некоторых международных событиях и
становлении советской военной промышленности А в рукописи говорится честно и
безбоязненно о репрессиях, которые опустошали ряды командного состава
Красной Армии, и как сам Жуков едва не угодил в сталинскую мясорубку В
соответствующем месте я приведу текст этой главы подробнее.
По ходу повествования я буду часто обращаться к подлиннику Жукова, это
поможет нам пробиться к правде не только поступков маршала, но и событий тех
лет. (1)
Задумывались вы, уважаемый читатель, над тем, как пишется история? По
моим наблюдениям, она пишется дважды, трижды, и каждый раз события
истолковываются по-разному.
Не вдаваясь в другие области, бегло взглянем на историю Великой
Отечественной войны. Все в ней вроде бы детально известно- операции, даты,
имена, цифры, рубежи. Но до 1953 года в наших исторических трудах был явный
перекос в сторону преувеличения заслуг Сталина в достижении победы в целом и
во многих операциях. был он назван "Великим полководцем всех времен и
народов" Напомню еще про "десять сталинских ударов в 1944 г.".
А позднее, в конце пятидесятых годов? В шеститомном издании "Истории
Великой Отечественной войны" и во многих книгах того периода виден иной
акцент. Имя Сталина вычеркнуто и там, где это было необходимо, и там, где
нельзя; возникла другая крайность- его пытались заменить именем Хрущева
А затем, в шестидесятых - семидесятых годах, появился и разросся до
невероятных размеров новый конъюнктурный бурьян о том, что наши победы
главным образом вдохновлялись с Малой земли и были одержаны на том пути, где
"вел" 18-ю армию начальник политотдела полковник Брежнев Писали об этом
всерьез и так много, что он сам поверил в это и преподнес себе маршальское
звание, пять геройских Золотых Звезд и орден Победы. По статусу все это
дается лишь за дела и подвиги, совершенные на поле брани, и
полковнику-политработнику никак не полагается.
Вот такой неприглядный путь сложился у нас при написании истории
Великой Отечественной войны Стыдно нам будет перед потомками Наверное,
наследники будут пожимать плечами и поражаться нашей непоследовательности в
оценке великих дел, которые мы смогли совершить, но не сумели достойно и
правдиво описать
Здесь, мне кажется, пора сказать несколько слов о том, как написана
книга, о жанре "литературная мозаика".
Одна из причин, почему в нашей литературе до сих пор нет современной
"Войны и мира", на мой взгляд, в том, что писатели пытались решить эту
труднейшую проблему в старой форме, то есть создать роман или эпопею. Но
тема, масштабы событий так огромны, что они не поместились в рамки старого
жанра Для того чтобы охватить колоссальный размах великой войны, нужно не
плавное повествование с описанием батальных картин, пейзажей, переживаний
героев Нужно что-то новое Кстати, Лев Николаевич Толстой к концу жизни,
опираясь на свой огромный и многолетний опыт, пришел к заключению, что в
старых формах, в тех, в которых работали он и его современники, уже писать
нельзя Вот что он говорил об этом:
"12 января. Сейчас много думал о работе И художественная работа: "был
ясный вечер, пахло..." невозможна для меня. Но работа необходима, потому что
обязательна для меня. Мне в руки дан рупор, и я обязан владеть им,
пользоваться им Что-то напрашивается, не знаю, удастся ли. Напрашивается то,
чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения, и не как
художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что сильно
чувствуешь" (2)
Или вот еще - та же мысль:
"Мне кажется, что со временем вообще перестанут выдумывать
художественные произведения Будет совестно сочинять про какого-нибудь
вымышленного Ивана Ивановича или Марию Петровну Писатели, если они будут,
будут не сочинять, а только рассказывать то значительное или интересное, что
им случалось наблюдать в жизни" (3)
Не надо подозревать меня в нескромности и самонадеянности. Я не имею в
виду себя как продолжателя Толстого, говорю лишь о форме изложения. Опираясь
на мудрость, опыт и прозорливость великого мыслителя, да и не только его, а
и многих других (что никогда не было предосудительным), я попытаюсь
осуществить задуманное мною.
С необходимостью создания нового жанра, отвечающего задачам, которые
стояли передо мной как писателем при создании широкоохватных литературных
произведений, столкнулся я еще при работе над повестью "Полководец" И мне
кажется, я нашел такой жанр еще в той книге. В предисловии к ней я назвал
его мозаикой Мозаика - это вид изобразительного искусства, широко
распространенный еще в Древнем Риме. Она создается из отдельных плиточек,
разноцветных кусочков, все вместе они составляют определенное изображение,
картину Вот и в своей мозаике я создаю из отдельных эпизодов, фрагментов и
цитат художественную литературную картину. Если в обычном романе или повести
писатель оперирует словом и образом для изложения своих мыслей, поступков и
переживаний героев и в целом замысла, то в мозаике писатель должен
оперировать целыми блоками (если так можно сказать) и из этих блоков создать
свое произведение. Для моей мозаики важным составным компонентом является
документ, рассказ участника или очевидца события, способной убедительно,
правдиво и достоверно показать то, о чем идет разговор.
Очень интересную мысль (ободряющую меня!) высказал Белинский еще до
того, как Толстой пришел к выводу о том, что должна появиться новая проза:
"Мемуары, если они мастерски написаны, составляют как бы последнюю
грань в области романа, замыкая ее собою. Что же общего между вымыслами
фантазии и строго историческим изображением того, что было на самом деле?
Как что? - художественность изложения! Недаром же историков называют
художниками. Кажется, что бы делать искусству (в смысле художества) там, где
писатель связан источниками, фактами и должен только о том стараться, чтобы
воспроизвести эти факты как можно вернее? Но в том-то и дело, что верное
воспроизведение фактов невозможно при помощи одной эрудиции, а нужна еще
фантазия. Исторические факты, содержащиеся в источниках, не более как камни
и кирпичи: только художник может воздвигнуть из этого материала изящное
здание... Тут степень достоинства произведения зависит от степени таланта
писателя" Вот видите, "камни" и "кирпичи", Белинский чуть-чуть не произнес
слово "мозаика".
Документалистика в наши дни пользуется огромным успехом у читателей не
только в нашей стране, но и во всем мире Во второй половине XX века
документалистика - один из самых читаемых жанров, и происходит это не только
потому, что она ближе к правде или читатель как-то утомился и уже не
воспринимает описания, создаваемые фантазией художника. Этот бум
документалистики происходит еще и оттого, что в наше время читатель уже не
тот, какой был в прошлом веке. Теперь он широко информирован, способен
оценивать явления самостоятельно. Когда говорится об исторических событиях,
читателю интересно не только получить готовое, отшлифованное мнение
писателя, но и самому поразмышлять и оценить то, о чем он читает, а
документалистика как раз и предоставляет такие возможности.
Я изучал военную литературу, советскую и зарубежную, работал в архивах,
наших и заграничных. Еще раз перечитал и просмотрел многое, написанное о
войне. И не только нашими фронтовиками, но и теми, кто противостоял нам по
ту сторону фронта. Кстати, они написали немало, и не только мемуары. Сразу
после прекращения боевых действий американское военное руководство собрало в
специальных лагерях (довольно комфортабельных) гитлеровских генералов,
попавших к ним в плен. Среди них были все три бывших начальника генерального
штаба сухопутных сил - Гальдер, Цейтцлер, Гудериан, заместитель начальника
генштаба Блюментриг, начальник оперативного отдела генштаба Хойзингер и
многие другие. Кроме того, в руках американского командования оказалось
большинство документов немецкого генштаба. Собрав гитлеровских генералов и
дав им доступ к документам, американское руководство предложило описать ход
войны и изложить свои суждения о всех сражениях, в которых они участвовали.
Все написанные материалы стали собственностью Пентагона, а гитлеровские
генералы позже издали свои книги-воспоминания о войне, например, Гудериан в
1951 году "Воспоминания солдата", Манштейн - "Утерянные победы". Я читал эти
и другие книги и тоже использовал их в своей работе.
Я буду цитировать неизданные рукописи (чьи именно, будет указано). И
одной из причин того, что они не были опубликованы, отчасти была их
правдивость.
После войны и учебы в Военной академии им. Фрунзе я работал в
Генеральном штабе Советской Армии с 1948 по 1954 год, это был период
обобщения, оценки, выводов о минувшей войне. Создавались новые уставы,
обновлялись военная теория, стратегия, доктрина. Личное знание этих дел и
проблем, думается, -тоже имеет важное значение. Работая в Генеральном штабе
при жизни Сталина, я ощущал тот особый стиль и атмосферу, которые были
характерны именно для того времени Я ни разу не говорил со Сталиным, но
видел его много раз, и мне известен обширный генштабовский "фольклор"
периода Великой Отечественной войны. Я был знаком со многими крупными
военачальниками и буду описывать их по личным наблюдениям и впечатлениям.
Сразу оговорюсь, я не был близок к этим людям, но даже короткие разговоры и
встречи на учениях, совещаниях, в поезде или самолете, несколько слов,
сказанных мне или при мне, имеют большое значение, так как смотрел я на этих
людей не только глазами офицера, но и оком писателя. Мне не нужно изучать их
по фотографиям, я знаю внешность каждого из них, особенности речи, жесты,
черты характера. В числе военачальников, которых я так знаю, могу назвать Г
К Жукова, А М Василевского, К. К. Рокоссовского, Р. Я. Малиновского, В. Д.
Соколовского, И С Конева, С М Буденного, С М. Штеменко, Н. А. Булганина, И.
X. Баграмяна, И. Е. Петрова, Ф. И. Голикова, А. И. Еременко, Г Ф Захарова, К
С Москаленко, А. А. Лучинского, П А Ротмистрова, И. И. Федюнинского, И. Д.
