был коротким.
- Вы послушались половцев, наших послов перебили. Идете против нас -
идите. Небо нас рассудит.
Мстислава Удатного это взбесило.
- Они еще будут грозить. Камень на шею - и в воду!
Мстислав Романович, не споря с ним, послов отпустил. Князья слегка
повздорили. Отъехав, Мстислав Удатный сказал своему зятю Даниилу
Волынскому:
- Старый лисовин, крутить-вертеть начинает.
С тысячей воинов Мстислав Удатный и Даниил переправились на другой
берег, ударили на дозорные сотни, побили многих, захватили в полон
нойона-тысячника из сартаулов Гемябека и отдали его на растерзание
половцам.
Следом переправилось и все войско. Удатный опять напал на монголов,
смял караулы, отбил много скота и почти без урона возвратился к своим. Эти
две победы вознесли его над Мстиславом Святославичем Черниговским и над
Мстиславом Романовичем Киевским. Началась меж князьями распря и стужа.
XV
Во второй схватке с урусутскими воинами довелось принять участие и
Судую. У него под началом была сотня воинов. В стан вернулся едва ли с
половиной. Джэбэ в своем шатре сорвал с него шапку, бросил в лицо.
- Это тебе не советы подавать! Это тебе не под крылом ханского сына
сидеть!
Судуй старался не смотреть на Джэбэ. Он ненавидел этого нойона. Из-за
него он тут, а не с Джучи.
- Мы дрались, как могли. Урусуты - крепкие воины.
- Будь они даже из железа - заруби или умри сам.
Рядом с Джэбэ сидел Субэдэй-багатур.
- Ты слишком строг с сотником Судуем,- сказал он Джэбэ.
Субэдэй-багатур был суров и неразговорчив, его боялись как огня. Но
Судуй заметил, что к нему он благоволит. Об отце спрашивал... Помнит,
видно. Он и сотню дал.
- Да, ты слишком строг. Гемябек был храбрый воин. Но он погиб сам и
погубил всех своих воинов. Мы далеко оторвались от своих. Каждый человек
дорог.
- Я понимаю,- буркнул Джэбэ.- Но обидно. Что делать будем? Если так
сражаться и дальше, отсюда не уйдем. Поссорить урусутов с половцами не
удалось. И это плохо.
- Уходить надо сейчас. Быстро. Сменяя коней.
- Увидев наш затылок, урусуты пойдут следом.
- Это и хорошо. Отскочим подальше, остановимся. Отдохнут кони, люди.
- Давай все как следует обдумаем.- Джэбэ взглянул на Судуя.- Иди. Еще
раз потеряешь столько воинов, не посмотрю, что твой друг Джучи.
Судуй подобрал шапку, вышел из шатра, вскочил на коня, шагом поехал к
палаткам своей сотни. Солнце клонилось к закату, но в степи было жарко.
Неумолчно скрипели в траве кузнечики, было душно от зноя, от запаха
чабреца. Тоска, как зубная боль, маяла душу Судуя. Чуть не каждый день он
видел во сне своих детей, Уки, отца и мать. Просыпаясь, долго лежал с
закрытыми глазами. Кругом сопели, храпели, вскрикивали во сне воины, густо
пахло лошадиной сбруей, людским потом, преющими ногами, гнойными ранами...
Почему он тут? Почему не дома?
В той стороне, куда скатывалось горячее солнце, на кургане, похожем на
шлем воина, неподвижно, будто каменные, стояли всадники. Урусуты. С берега
Днепра Судуй видел город Захария, его Кивамань. Где-то там был и сам
Захарий, его анда. Переплыть бы реку, разыскать своего светлобородого
брата, весело гаркнуть под ухо, крепко стукнуть кулаком по спине, потом
лежать где-нибудь на траве, разговаривать... Нельзя... Захарий - урусут. А
урусуты - враги. Их надо убивать. Но почему они враги? Стал же Захарий его
братом...
В схватке с урусутами тяжелела его рука. Каждое светлобородое лицо
казалось ему лицом Захария. Он боялся убить его. Лучше умереть самому, чем
убить брата, хотя бы и клятвенного.
Подъехав к палаткам своей сотни, ставшей полусотней, Судуй бросил
поводья нукеру. Воины валялись на траве, изнывая от жары, разговаривали
лениво. Он зашел в палатку, но в ней было так жарко, что даже мухи не
летали - еле ползали по провисшему полотну. За палаткой снял пояс, сбросил
халат, легкую сартаульскую рубашку, голой спиной лег на траву. Она была
жесткой и колючей, земля - горячей. Прислушался к говору воинов.
- Кресты на домах из чистого золота.
- Ври больше.
- Я видел, как блестят,- глазам больно.
- Один такой крест - на всю сотню золота хватит.
- А женщины у них какие! Волосы белые, глаза как небо.
- Отгонят нас и от золотых крестов, и от женщин с глазами как небо.
- Отсюда отгонят - в другое место пойдем.
- Я бы - домой.
- Крутить овцам курдюки и доить кобылиц?
И ни единого слова о павших товарищах. Неужели не жалко? Привыкли? Или
оберегают свою душу? Наверное, лучше не замечать, что где-то там, в
чьем-то колчане,- твоя смерть, что в твоих ножнах, на острие меча, на
кончике копья - тоже смерть, но она не твоя, и чем чаще ты будешь омывать
кровью свое оружие, тем славнее твое имя, Но несущий смерть, боль, муки
разве достоин счастья и радости? Разве проклятья порубленных, замученных,
обездоленных, порабощенных не падут когда-нибудь на головы своих мучителей
или их потомства? Разве небо останется безучастным к тому, что делается на
земле? <Нет, уходить надо куда-нибудь, бежать>,- эта мысль мелькнула
наряду с другими и сразу же остановила бег его дум. Она испугала его. Он
сел. Бежать? Все так просто. Но пока не убежал ни один воин. За это -
неизбежная смерть. Бежать к Джучи, все-все рассказать ему. Он поймет, он
не может думать иначе... Джучи поможет. Джучи что-нибудь придумает. Джучи
перестал бояться отца, и он спасет тех, кто будет с ним...
Ночью воинов подняли. Тихо снялись и пошли по половецкой степи в
сторону восхода, ближе к родным кочевьям. Судуй отбросил мысль о побеге.
Может быть, и так все обойдется. Урусуты отстанут. А они возвратятся
домой.
Скачка по степи с короткими остановками продолжалась и день, и два, и
три... Наконец перешли небольшую речку и в местности с каменистыми холмами
остановились. Велено было ставить палатки... Усталых воинов обрадовал
предстоящий отдых. А Судуй с тревогой смотрел назад: отстали ли урусуты?
Прошло два дня, и Судуй стал успокаиваться: не придут. Но они пришли. Из
дрожащего степного марева словно бы выплыли всадники в остроконечных
шлемах, безбоязненно переправились через речку и четырьмя станами
расположились перед войском монголов.
Джэбэ и Субэдэй-багатур, объехали свои тумены, предупредили воинов:
битва будет трудная и жестокая. Дорога в родные кочевья лежит через станы
урусутов.
XVI
В лето 6731-е ' от сотворения мира в последние дни мая все полки
русские перешли Калку - тихую, с теплой водой и буйнотравными берегами.
Дни стояли жаркие, как в разгар лета. Цветы и травы, увядая, никли к
земле.
[' Год 1223.]
Князь Мстислав Удатный, его зять Даниил с десятком дружинников
поднимались на крутой каменистый холм. Под копытами скрипела и осыпалась
дресва. Потные кони мотали головами, отбиваясь от мух и слепней. Захарий
тащился позади всех, поглядывал на темнеющий вдали стан монголов,
вспоминал Судуя и радовался, что он не тут, а у Джучи.
Вершину холма занимал со своими воинами-киянами князь Мстислав
Романович. Окружив стан телегами, воины вбивали в землю заостренные колья
- дополнительное укрепление. Мстислав Удатный процедил сквозь зубы:
- До зимы тут сидеть собирается?
Даниил, ясноглазый, русоголовый, тихо засмеялся.
- Кияне без города не могут.
На холме ощущалось движение воздуха, было прохладнее, чем внизу, но
князь Мстислав Романович истекал потом. Он сидел в тени от палатки,
растянутой на колья, вытирал красное лицо и мокрую бороду льняным
рушником. Походный складной стул жалобно скрипел под ним. На таком же
стуле сидел и Мстислав Святославич. В правой руке он держал серебряный
кубок, в левой - бутыль зеленого стекла, время от времени плескал в кубок
густое красное вино, пил, морщась от отвращения. Черниговцы Мстислава
Святославича стояли внизу, под холмом, наособицу и от киян и от галицких,
наособицу же встали половцы Котян-хана. Не воинское хитроумие заставило
князей так расставить свои силы. Распря меж ними все усиливалась, под
конец уже ни о чем не могли говорить спокойно, сразу же возгоралась свара.
Потому не сговариваясь отделились друг от друга.
Не слезая с коня, князь Мстислав Удатный повел вокруг рукой.
- Крепкую ограду ставишь, брат.
Отовсюду доносился стук топоров. Воины в холщовых рубахах, мокрых от
пота, затесывали и вгоняли в неподатливую землю колья, вбив, острили их
вершины. Мстислав Романович бросил рушник на руки служке, прислушался к
стуку топоров.
- Береженого бог бережет. Вот и князю Мстиславу Святославичу говорю:
огораживайся.
Мстислав Святославич ополоснул вином во рту, выплюнул.
- Маета-то какая, господи! Можно и огородиться. Можно и не
огораживаться.
- Что думаете делать - сидеть за городьбой?- спросил Мстислав Удатный,
подрыгивая ногой, вынутой из стремени.
- Сидеть,- подтвердил Мстислав Романович.- Полезут, тут и вдарим.
- А не полезут?
- Того лучше...
- Зачем же шли сюда?- удивленно спросил Даниил.
Мстислав Романович глянул на него с осуждением.
- Ни усов, ни бороды, а туда же... Удал больно. А удалым часто зубы
выбивают.
Князь Мстислав Удатный носком сапога поймал стремя, дернул поводья и
поехал вниз, к своему стану. Дорогой, не совестясь дружины, ругал князя
Киевского непотребными словами. В галицком стане его ждал Котян-хан.
- Когда начнем, князь?
- Завтра утром. Без них обойдемся.
- Без кого, князь?
- Без киян и черниговцев.
- Почему?
- Уговаривать их мне!
Котян задумчиво посмотрел в сторону монгольского стана.
- Опасно так.... Мои люди измучены отступом, дорогой сюда...
- Почнем!- Мстислав Удатный упрямо мотнул головой.- Почнем - наши не
усидят, втянутся.
На заре заиграли трубы. Сотворив молитву, воины вскакивали на коней,
становились в боевые порядки. Пока строились, взошло солнце. К шатру
подскакал Даниил. На налобной части его шлема сверкала серебряная накладка
с суровым ликом архангела Михаила, золотой обод на венце шлема был украшен
изображением грифонов и птиц; выпуклый стрельчатый наносник опускался до
подбородка; с нижнего края венца на плечи и на грудь молодого князя
ниспадало кольчужное ожерелье, позванивая о сверкающие пластины панциря.
- Мои волынцы готовы!- ломким от возбуждения голосом сказал он.
- Трогай, сынок. С богом!
Даниил умчался. Его волынцы, составлявшие передовой полк рати,
двинулись на врага. Впереди скакал Даниил. Вскинутая вверх сабля жарко
вспыхивала на солнце. Мимо князя Удатного, горяча коней, пошли и галицкие.
На древках с навершьем-крестом полоскались алые полотнища стягов,
проплывали хоругви с изображением Георгия Победоносца, мелькали рыжие
бунчуки, напоминающие Захарию туги монголов. Конь под Захарием навостривал
уши, подергивал поводья.
Строй монгольского войска напоминал натянутый лук. Полк Даниила ударил
в середину и откачнулся назад, словно откинутый упругой силой лука, но тут
же снова пошел вперед. Вцепился во вражьи ряды, и гул битвы покатился по
холмам. Правее на монголов навалились полки галицкие, левее - половцы.
Медленно, трудно русская и половецкая рать стала осаждать врагов назад.
Мстислав Удатный бросил в сражение запасной полк, и монголы стали сдавать
заметнее. Повернув к дружине веселое лицо, князь сказал:
- Не только врагов, по и тех,- показал рукой на укрепленный холм,-
посрамят наши храбрые воины.
Волынцы, увлекаемые своим молодым князем, все глубже вклинивались в
строй врагов. Если бы им добавить свежих сил, они бы рассекли монгольское
