остановками, давая отдых людям и коням. До озера так и не дошел. От Елюй
Люгэ примчались гонцы с тревожным известием. На него Алтан-хан послал
четыреста тысяч воинов под началом опытного и храброго юнь-шуая Вань-ну.
Елюй Люгэ проиграл несколько сражений, оставил Восточную столицу и другие
города. Его поражение могло вдохнуть силы в посрамленных врагов, и хан
отправил на помощь вану Мухали.
Не успела растаять пыль, поднятая копытами коней Мухали,- новые гонцы.
На этот раз из-под Чжунду. Алтан-хан, видимо тревожась за свою
безопасность, решил покинуть срединную столицу и перебраться за Хуанхэ в
город Бянь. Оставив в Чжунду наследника, он со всем своим двором тронулся
в путь. Воины-кидане, не желающие покидать родных мест, взроптали.
Алтан-хан велел отобрать у них доспехи, оружие и коней. Тогда они
возмутились, убили цзян-дяня ', избрали своим предводителем Чада и пошли
обратно. Из Чжунду были посланы для усмирения киданей войска. Но Чада их
разбил, усилился, приняв других беглецов, и стал угрожать столице. Взять
ее он не мог и потому просил хана - помоги.
[' Ц з я н ь - д я н ь - начальник гвардии.]
И хан повернул назад.
XV
Горе не обошло и дом Хо. Не встал с постели сын, отлетела его
безгрешная душа к предкам. Всего на три дня пережил внука старый Ли Цзян.
В доме стало пусто. Цуй ходила с незрячими от муки глазами. Вздыхала и
плакала Хоахчин. И Хо не мог найти слов утешения. Все слова казались
невесомыми, как пух тополей.
В городе становилось все тревожнее. Прошел слух, что из Чжунду отбывает
и наследник. Это было понято так: правители не надеются отстоять город.
Люди хотели силой удержать сына императора. Когда его повозка выехала из
дворцовых ворот, с плачем и стоном горожане ложились на мостовую.
Стражники расчищали дорогу плетями, кололи упорствующих копьями и
отбрасывали прочь. Закрытая повозка медленно ползла к городским воротам, и
вслед ей неслись вопли отчаяния:
- Не покидай нас! Не покидай!
Главноуправляющим столицей остался Фу-син, его помощником Цзын-чжун.
Оба поклялись умереть, но не пустить врага в город.
В это время в город пришел Бао Си. Хо узнал его не сразу. Оборванный,
грязный, с лохматыми волосами, нависающими на глаза, Бао Си остановился
середь двора, обвел удивленным взглядом сад, дом.
- У вас все так же...
И в его голосе послышалось осуждение. Хо вздохнул.
- Все так же. Только у нас уже нет сына и деда.
- Что случилось?
- Война...- Хо не хотелось ничего рассказывать.- Ты все время был на
каторге?
- Нет. Я попал в плен. Потом убежал. Пристал к молодцам. Нас побили.
Направился домой. А дома... Кучи углей. И ни одной живой души. Где моя
семья, не знаю. Скорее всего нет никого в живых.
- Не говори об этом Цуй,- попросил его Хо.- И без того она...- Не
найдя слов, Хо развел руками.
- Я пришел сюда драться, а правители бегут!- Бао Си выругался и
плюнул.
Бао Си очень переменился. Вся его душа была наполнена озлоблением. За
ужином он вдруг накинулся на Цуй:
- Ну что ты умираешь, стоя на ногах? Ни отца, ни сына этим не
подымешь. Сейчас у всех горе.
Цуй расплакалась, и Бао Си замолчал, сердито двигая челюстями. Но
ненадолго. Вскочил, стал ходить, размахивая руками.
- Будь прокляты эти варвары! Всю землю усеяли костями людей. Если бы
собрать все слезы народа, в них утонул бы и бешеный пес хан, и все его
близкие.
Хоахчин поглядывала на него с испугом, шептала, как молитву: <Ой-е,
ой-е, что же это делается! Ой-е!> Бедная сестра... Она еще недавно так
радовалась возвышению Тэмуджина. Не знавшая радости материнства, она все
отдавала детям Оэлун. Тэмуджин был для нее как сын. И горько, и страшно
было слышать ей проклятия, призываемые на голову хана.
- А наши правители!- гремел голос Бао Си.- Они были грозны, как тигры,
когда обирали свой народ. Пришел враг, и они, поджав хвосты, повизгивая,
бегут подальше. Или лижут окровавленные руки хана. Ненавижу! Всех
ненавижу!
Хо старался не смотреть на Бао Си. Клокочущая ненависть передавалась и
ему. Но больше других Хо ненавидел себя. По глупости помогал Тэмуджину,
Елюй Люгэ. Думал, они гонимые... Наверно, они и были гонимые. Но едва
встали на ноги, забыли свои боли и обрушили неисчислимые беды на других.
Сами стали гонителями, притеснителями.
Вечером Хо пошел в сад, вырыл мешочек, посланный ханом. Как и
догадывался, в нем было золото. Расшвырял его по всему саду. Но. это не
принесло облегчения.
С каждым днем враги все теснее облегали город. Бао Си получил оружие и
теперь редко приходил к ним. Он участвовал едва ли не во всех вылазках,
дрался как одержимый.
В городе не было больших запасов пищи. Начинался голод. Фусин направил
людей просить у императора помощи. Среди них оказался и Бао Си.
Возвратился он через месяц. Исхудал еще больше. Во впалых глазах уже не
горел огонь ненависти, в них была безмерная усталость.
- Не придет к нам помощь, Хо.
- Не дали?
- Дали. Набрали до ста тысяч воинов. Составили большой обоз с мукой
и крупами. Повел юань-шуай Лиин. Заранее возгордился, что он - спаситель
столицы. Дорогой пил со своими друзьями. Порядок поддерживать было некому.
У горы Ба-чжоу на нас напали враги. Пьяного Лиина убили, обоз забрали,
уцелевшие воины разбежались. Теперь сюда не придет никто. Столица погибла.
- Зачем же ты возвратился?
- За вами. Я выведу вас из города. Собирайтесь. Дня через два мы
пойдем.
А на другой день Бао Си погиб на крепостной стене.
Стенобитные орудия врагов бухали днем и ночью. От ударов камней
сотрясалась земля. Защитники города втащили на башни камнеметы, старались
расшибить орудия. Иногда это удавалось. Но враги тотчас ставили новые. Хо
таскал на стены камни. От недоедания обессилел. Дрожали ноги, темнело в
глазах. А внизу вечерами горели огни, доносились протяжные, до боли
знакомые песни, и тогда все казалось бредовым видением-надо встряхнуться,
протереть глаза... Но под ногами гудела, подрагивала разбиваемая стена...
Чэн-сян императора Фу-син не стал ждать неизбежного конца. Принес
последнюю жертву в храме предков императора и принял яд.
Его помощник Цзынь-чжун тоже не стал ждать конца. С несколькими воинами
бежал из осажденной столицы.
Распахнулись ворота Чжунду. Бурливым половодьем, затопив все улицы,
растекаясь по переулкам, хлынули в город кочевники. Затрещали взламываемые
двери, выбиваемые переплеты окон, завизжали женщины, понеслись
предсмертные вскрики мужчин. Город выл, вопил, корчился под смех
победителей.
Хо, уворачиваясь от вражеских воинов, глухими переулками, чужими
дворами пробирался домой. Из груди рвалось хриплое дыхание, сердце больно
било по ребрам. Перекинулся через свою ограду, упал в сад. Из распахнутых
дверей дома летели халаты, циновки, коврики, одеяла. По дорожке сада двое
воинов, гогоча, волокли Цуй, срывая на ходу ее одежду. Под руки Хо попала
лопата. Он выскочил на дорожку. С размаху ударил воина по затылку.
Рукоятка лопаты хрустнула и сломалась. Воин согнулся, упал головой в куст.
Второй, опустив Цуй, выхватил меч и ткнул в живот Хо. Потом рубанул по
голове.
Цуй закричала. Рассвирепевший воин рубанул и ее.
Из выбитого окна вырвалась Хоахчин.
- Ой-е! Вы что, проклятые мангусы, наделали!
Воин, убивший Хо и Цуй, занес было меч, но монгольская речь Хоахчин
остановила его.
- Ты кто такая?
- Уйди, уйди, мангус!- Хоахчин схватила горсть земли и бросила в лицо
воину.
Отплевываясь, он отскочил. Из дома выглянули другие воины.
- Смотрите, сумасшедшая! А говорит по-нашему.
Хоахчин пошла на них - с седыми распущенными волосами и одичалыми
глазами. Воины переглянулись, подхватили своего товарища и вышли за
ворота.
Хоахчин положила брата и Цуй рядом, укрыла одеялом, села возле них,
поджав под себя ноги.
- Зачем я пережила вас? Зачем мои глаза видят это? Ой-е!
...Через несколько дней в городе начались пожары. Рыжее, как борода
хана, пламя взвивалось выше башен, выше пагод, рушились крыши
императорских дворцов, щелкала, лопаясь, раскаленная черепица,
обугливались деревья в пышных садах, от сажи и пепла стала черной вода
каналов и рукотворных озер. Срединная столица горела больше месяца.
В пламени пожара погибло многое из того, что питало гордость государей
дома Цзинь, что было сотворено умом и трудом людей, живших в легких
домиках, полыхавших, как солома.
Черный пепел стал могилой для Хо, Цуй и Хоахчин, для тысяч других -
богатых и бедных, счастливых и несчастных.
XVI
Сам хан не пошел в Чжунду. Не достигнув Великой стены, он с кешиктенами
остановился летовать у Долон-нура. Тут была терпимой жара и росли хорошие
травы. Принять сокровища Алтан-хана послал Шихи-Хутага, Онгура и нойона
кешиктенов Архай-Хасара. Они возвратились с караванами, нагруженными
тяжелыми вьюками. Тканей в Чжунду захватили так много, что шелк, не жалея,
скручивали в веревки, увязывали им вьюки. Однако не одни лишь ткани
доставили караваны. В ханском шатре разложили только небольшую часть
сокровищ Алтан-хана, но от них рябило в глазах. Серебро, золото,
самоцветы, жемчуг, фарфор, блеск шитья халатов Алтан-хана и его жен,
зонты, оружие, сбруя... Все - отменной красоты.
Вместе с Хулан хан осмотрел богатства, добытые его храбрыми воинами,
сел на свое место, скрестил ноги. Хулан примеряла то один, то другой
халат, смотрелась в бронзовое, оправленное в серебро зеркальце...
- Все ли вы забрали в хранилищах Алтан-хана?- спросил он у
Шихи-Хутага.
Шихи-Хутаг развернул книгу, простеганную шелковыми шнурами.
- У них, великий хан, везде порядок. Все, что хранилось, было занесено
сюда. Мы сверили - ничего не упустили. Главный хранитель передал сокровища
из рук в руки.
- Так. Ну, а себе кое-что взяли?
Взглянув на Онгура и Архай-Хасара, Шихи-Хутаг промолчал. Выходит,
взяли... Хан сразу посуровел.
- Говорите!
- Сами мы ничего не брали,- сказал Архай-Хасар.- Но хранитель сокровищ
преподнес нам подарки.
- Что же ты получил, Архай-Хасар?
- Да так... Доспехи... Меч Алтан-хана.
- А ты, Онгур?
- Шелка травчатые, чаши серебряные...
- Что досталось тебе, Шихи-Хутаг?- Хан говорил все медленнее, все
больше суживались его светлые глаза.
- Ничего, великий хан. Я сказал хранителю: <Все, что принадлежало
Алтан-хану, теперь принадлежит Чингисхану, и как смеешь ты, грязный раб,
раздаривать его добро?>
- Вы слышите? Недаром я избрал Шихи-Хутага блюстителем и хранителем
Великой Ясы '. Вы нарушили мое установление. Потому возвратите все,
полученное таким недостойным путем. Идите.- Хан взял из рук Шихи-Хутага
книгу с описью, полистал твердые страницы, жалея, что ему недоступна тайна
знаков,- Почитай, что тут написано.
[' В е л и к а я Я с а - законоуложения Чингисхана.]
- Я не могу сделать этого, великий хан. Их язык и их письмо.
- А как же ты сверял-проверял?
- Я нашел людей знающих. Они мне читали - я запоминал. Одного из этих
людей я привез тебе. Он хорошо говорит по-нашему и называет себя родичем
Елюй Люгэ.
- Позови его сюда.
В шатер вошел рослый человек с длинной, почти до пояса, бородой,
степенно поклонился.
- Шихи-Хутаг говорит, что ты родич Елюй Люгэ.
- Да, великий хан. Мое имя Елюй Чу-цай. Как и Люгэ, я один из потомков
государей киданьской династии.- Голос у Чу-цая был густ, раскатист,
говорил он сдержанно-неторопливо.
- Ваши предки были унижены. Я отомстил Алтан-хану за вас. Ты должен
быть мне благодарен.
