взяла себя в руки и говорю:
-- Что вам надо?
Он стоит и прямо жрет меня своими глазищами. Потом говорит:
-- У тебя несчастье было. Но этот человек не хотел убивать твою маму.
Случайно получилось... Вот здесь десять тысяч... Пригодится... Ты
теперь одна...
Тут у меня страх прошел.
-- Нет, -- говорю, -- если б они мне даже миллион заплатили, я бы ему
не простила маму...
Он молчит и стоит с протянутой пачкой денег в руке.
-- Не возьмешь?
-- Нет, -- говорю.
-- Ты смелая девушка, -- говорит он мне и кладет пачку в карман, --
но перестань жаловаться... Хуже будет... Тем более живешь одна...
И смотрит на меня своими волчьими глазами. Я собрала все свои
силы.
-- Нет, -- говорю, -- лучше пусть они меня убьют.
Он еще некоторое время смотрел, смотрел на меня а потом молча ушел.
Слышу -- завел машину и уехал. Тут только я поняла, какой ужас
пережила, и прибежала к вам. Но, видно, и они испугались, испугались,
правда?
-- Не верю я, -- говорю, -- что милиционеры, взявшие пьяного, дадут
теперь новые показания. Одумайся, Лора, пока не поздно. Они тебя
угробят, я боюсь за тебя.
Я вижу, она сидит в глубокой задумчивости, даже не слушает меня.
-- Ни один человек в мире, -- вдруг говорит она словно в пространство,
-- не умел так любить, как моя мама. Еще до нас, своих детей, она
воспитывала свою родственницу -- сиротку. Я ее немного помню. Она
умерла лет пятнадцать назад от воспаления легких. Мама до последней
минуты была с ней. И она перед смертью маме сказала: "Люби меня
всегда!"
Она была сиротка, и ей было страшно умереть, думая, что никто из живых
о ней не будет помнить. И за все эти пятнадцать лет мама никогда о ней
не забывала и всегда плакала, вспоминая ее последние минуты... Так
любить, как мама... Пока я жива, я не прощу этому мерзавцу.
-- Если так, -- сказал я, -- тебе опасно оставаться дома. Переходи к
Марку или оставайся у меня, а там посмотрим...
-- Нет, -- вздохнула она после некоторого раздумья, -- только
сейчас мне не по себе. Проводите меня домой.
Я проводил ее, предупредив, чтобы она никому никогда не открывала по
вечерам дверь. Она грустно кивнула и вошла в дом. На душе у меня было
скверно, но я не знал, чем ей помочь.
Прошло еще несколько месяцев, и я узнал от Лоры, что прокуратура Грузии
ничего не добилась. Этого следовало ожидать. Кстати, в местной
прокуратуре оказался один работник, который симпатизировал Лоре, может
быть, даже влюбился в нее. Один из милиционеров, взявших тогда пьяного
брата мясника, кажется, чем-то обязанный этому прокурору, дрогнул было
и обещал тбилисскому следователю рассказать всю правду, но в последний
момент не решился.
-- Зачем вы здесь работаете, если ничего не можете сделать? --
оказывается, выпалила ему Лора.
-- Я чучело честности, -- сказал он ей, -- хоть одного человека им
приходится обходить, когда они занимаются темными делишками.
Этот же прокурор помог ей написать обстоятельное письмо в "Правду".
Через некоторое время оттуда пришла в местную прокуратуру копия ее
жалобы с отметкой О. К., то есть особый контроль.
-- Мой прокурор, -- впервые за все это время радостно сказала мне
Лора, -- признался мне, что такое указание -- большая редкость! Особый
контроль! Скоро приедет корреспондент и во всем разберется!
Бедная Лора, опять все сорвалось. Миллионер, даже носа не высовывая из
своего особняка, все улаживал. Кстати, когда началась кампания борьбы с
хищениями, снимок его особняка появился в "Правде". Тогда у некоторых
местных воротил в самом деле отняли дома, но только не у этого.
Шевельнулись было тронуть его, но город вдруг на несколько дней
таинственно остался без мяса, и от него отстали. Но, видно, ему
все-таки были неприятны ее бесконечные, бесстрашные жалобы на брата.
-- Опять приходил этот с волчьими глазами, -- сказала мне как-то Лора.
-- Ну и что?
-- Опять деньги предлагал.
-- Не грозил? -- спросил я, заглядывая в ее чудные, полные невыразимой
печали глаза.
-- Нет, -- вздохнула она и как-то странно опустила свой
длинноресничный взор.
Вся эта эпопея длилась около двух лет. Незадолго перед выпускными
экзаменами Лоры я однажды ночью, возвращаясь из гостей, проходил к
своему дому по пляжу. Была теплая лунная ночь. Смотрю, рядом с моим
домом на песке лежит человек. Я подхожу к нему и вдруг узнаю в лунном
свете мертвое лицо Марка. Молнией мелькнуло: они его убили в знак
предупреждения, что следующей будет она, если не перестанет жаловаться!
-- Марк! -- закричал я и, наклонившись, приподнял его голову. Никогда
запах алкоголя меня так не радовал -- он был в полной отключке!
Я прекрасно знал, что Марк больше двух-трех рюмок не пил. Они с Лорой
много раз бывали у меня. Опьянение было страшное, я его тряс, но он
только постанывал и никак не приходил в себя.
Хотя ночь была теплая, все-таки оставлять его на берегу было как-то
боязно. Я поднял его, перевесил через плечо и отнес домой. Конечно,
можно было крикнуть его родителей, но я не знал, как этот биндюжник
отнесется к его ужасному опьянению. Ничего, думаю, перетерпят, да и
время было позднее. Уже около трех часов ночи.
Я гадал, что с ним, почему он так напился. Неужели они поссорились с
Лорой? Но если он так напился, значит, это не обычная ссора, а что-то
страшное. Разрыв?
Я поздно проснулся на следующее утро. Его уже не было. На столе лежала
записка -- "Виктор Максимович, спасибо. Никогда, никогда ни о чем не
спрашивайте. Ваш Марик".
В тот же день я узнал новость, облетевшую город. Ночью брат миллионера
был убит. С улицы его окликнули. Он вышел из парадной двери своего
дома, и кто-то из темноты одним выстрелом уложил его. Все считали, что
это дело рук одного из западногрузинских мафиози, с которыми они были
связаны. Никаких следов милиция не нашла. Стрелявший растворился в
темноте. Дикое опьянение Марка и ночь убийства как-то загадочно
совпали.
Поверить в это было невозможно. Но и невозможное возможно в этом мире!
А что если она ему поставила такое условие? Или случайное совпадение?
Почему он так настойчиво просил ни о чем не спрашивать? Я зашел к Лоре,
чтобы поделиться с ней новостью об убийстве брата миллионера, но ее не
оказалось дома.
Через неделю встречаю Марика и Лору на автобусной остановке. У Марика
на лице выражение загнанного зайца, а Лора какая-то
оледенело-спокойная.
-- Лорочка, -- говорю, -- бог за тебя отомстил.
-- А вы верите в бога, Виктор Максимович? -- спросила она с каким-то
язвительным вызовом.
-- Верю, -- сказал я, -- и тебе советую.
-- Виктор Максимович, -- говорит Лора, -- я об этом много думала. С
тех пор как мою маму убил этот пьяный мерзавец, а в целой стране не
нашлось ни одного справедливого человека, который осудил бы его, я
много думала о всяком таком. Если жизнь моей мамочки оказалась не
дороже жизни бродячей собаки, попавшей под колесо, во что я могу
верить? В какого бога? Не смешите меня, Виктор Максимович, не смешите,
а то я сама не знаю, что со мной будет!
Бедняга Лора, сколько же она пережила за эти два года! Я почувствовал,
что это женская истерика, сдержанная огромными усилиями воли.
Но вот Лора сдала выпускные экзамены, и они с Мариком наконец
поженились. Жили, конечно, у Лоры. Там и места было много, да и Лора не
слишком ладила с отцом Марка. Время шло, мы иногда встречались, даже
перешучивались, но той солнечной Лоры я больше никогда не видел.
Прошло три года. У меня есть молодой приятель. Он работает в
сельскохозяйственном институте. Однажды мы с ним выходили из моего дома
и столкнулись с Лорой и Мариком. Они шли мимо. Мы перекинулись
несколькими словами, и я заметил, что мой приятель остолбенел,
оглядывая Лору.
-- Что, понравилась? -- спросил я у него, когда они прошли.
-- А кто она такая? -- спросил он.
Я ему рассказал в двух словах.
-- А давно они женаты? -- спросил он.
-- Три года.
-- И как они ладят?
-- У них любовь со школьной скамьи, -- говорю.
-- Потрясающе! -- воскликнул он. -- Потрясающе! Именно три года
назад я впервые был на практике со студентами. У нас за городом опытное
поле. В тот день я отпустил студентов и один остался на табачной
плантации. Вдруг я услышал автоматную очередь, и пули, взметнув пыль,
легли вправо от меня. Я отпрянул влево и упал на землю. В тот нее миг
снова раздалась очередь, и пули, срезая табачные стебли, легли влево от
меня. Я инстинктивно отпрянул вправо. Снова очередь, и пули вспыхнули
справа от меня. Я отпрыгнул влево. И тишина.
Я пролежал еще минут двадцать, а потом встал и огляделся. В самое
первое мгновение я подумал, что началась война. А теперь не знал, что
думать. Метрах в пятидесяти от меня стоял дом, слегка прикрытый
грушевыми деревьями. Но стрелять могли и с любой другой стороны. Что
это? Обознавшийся мститель? Сумасшедший? Перестрелка бандитов? Я не
знал, что думать. Я вышел к автобусной стоянке и поехал в город.
Я решил, что в милицию сообщать об этом как-то глупо. Возможно,
подсознательный страх перед тем, кто стрелял. Люди, которым я об этом
случае рассказывал, только пожимали плечами.
Прошло несколько дней. Мы со студентами, как обычно, работали на
табачной плантации. Вдруг ко мне подходит человек высокого роста и
очень сильного сложения.
-- Слушай, -- говорит он мне и, похохатывая, бьет по плечу, -- хорошо
я тебя напугал! Ты как заяц прыгал на поле! Пойдем выпьем по
стаканчику!
И я пошел. Я еще тогда не знал, что это знаменитый бандит Уту Берулава,
но от его облика веяло такой невероятной звериной силой, что не
подчиниться ему было нельзя. Он был хозяином дома, возле которого
располагалась наша плантация.
Жена его, бесшумная как тень, накрыла нам на стол, и мы сели пить.
Кстати, вино было очень хорошее и закуска тоже. Я был весь сосредоточен
на том, чтобы выглядеть естественным и дружелюбным. Противно, но что
поделаешь! Он мне продемонстрировал цветной телевизор, три холодильника
и тот самый автомат.
Потом рассказал про какое-то умыкание, в котором принимал участие, и
похвастался, что на днях к нему в гости должен заехать некий генерал.
-- Кроме птичьего молока, все будет на столе, -- сказал он.
Но дело не в этом. Я, слава богу, в тот день унес от него ноги и больше
он меня к себе не звал. А дело в том что я видел своими глазами, как
эта вот юная женщина вышла вместе с ним из его машины и прошла в его
дом
-- Не может быть, ты спутал! -- закричал я.
-- Я никак не мог спутать, -- сказал он, -- машина остановилась
возле его дома, и они вышли из нее. Я стоял в десяти шагах. Да они и не
скрывались ни от кого. Огромная фигура Уту рядом с миниатюрной девушкой
произвела на меня незабываемое впечатление.
-- Когда это было, -- спросил я, -- ты не можешь сказать поточней?
-- Три года назад, -- сказал он, -- май месяц... Точней не помню...
Я ему тогда, конечно, ничего не сказал, а теперь говорю, потому что все
позади. Я думаю, отчаявшись дождаться наказания убийце матери и
заметив, что она понравилась этому бандиту, Лора обо всем с ним
договорилась. Он убил того, кому служил, и получил за это то, что
хотел. По-видимому, она обо всем рассказала Марику, и он напился, чтобы
не сойти с ума от боли.
Через год они продали дом и переехали в Краснодар, где жила сестра
Лоры. С тех пор прошло много лет. Марик с сыном ежегодно в отпуск
приезжают к отцу, а Лора никогда. Думаю, что она решила навсегда
отрезать этот город от своей жизни. Удалось ли это ей -- не знаю.
Многое можно сказать по этому поводу, но я одно скажу -- я ей не
судья.
На этом Виктор Максимович закончил свой рассказ. Машина уже мчалась по
Новому Афону.
-- Сильная история, -- сказал Расим, оборачивая к нам свое горбоносое
лицо, -- давайте сейчас здесь выпьем кофе, и я вам расскажу о своей
