на коллоквиуме в Серизи, проходившем летом 1980 г. В ответ
на вопрос о "политических последствиях" "американского про-
чтения" его концепций, Деррида сказал, что существует опреде-
ленный риск упрощения его методологии (в чем признаются и
сами американцы), более того, "институционализация того кри-
тического направления, которое берет свое начало в моих рабо-
тах, не корректирующая себя ни практикой, ни истинным обос-
нованием, может способствовать формированию институционной
замкнутости, служащей доминирующим политическим и эконо-
мическим интересам" (176, с. 529). Как всегда, понятийный
аппарат Дерриды сугубо контекстуален и непонятен без коммен-
тариев. Любая "институционная замкнутость" (une cloture
institutionnelle). с точки зрения французского ученого, по своей
природе -- феномен ложного сознания, проявление поначалу
всегда неосознаваемого влияния идеологии, направленной на
стабилизацию соответствующей ей системы, т. е. господствую-
щего социального порядка.
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и требования рече-
вого этикета, обязывающего к определенным условностям фра-
зеологии леворадикального гошизма, традиционно более звонкой
на берегах Сены, чем на американском побережье Атлантики.
Но факт остается фактом: Деррида, по крайней мере в кругу
своих французских поклонников, был вынужден провести де-
маркационную линию между собой и американскими деконст-
руктивистами.
Необходимо отметить, что литературный дискурс (лите-
ратурный язык) для Дерриды всего лишь один из многих дру-
гих дискурсов (философский, научный и т. д. ), которые он
изучает, и литература им рассматривается всего лишь в качестве
самого удобного полигона для демонстрации своих положений,
-- в то время как американские деконструктивисты гораздо
непосредственнее выходят на художественную литературу. Кон-
кретика анализа часто вынуждает их договаривать то, от чего
Дерриду в известной мере спасает несравнимо более высокий
уровень философской культуры и владения искусством диалек-
тики (чтобы не сказать софистики), дающий ему возможность
постоянно сохранять надежную степень двусмысленности в
подходе к кардинальным вопросам философии. И то, что у
Дерриды можно вывести лишь на основе внимательного анали-
за, у его американских учеников лежит на поверхности.
Характеризуя процесс адаптации идей Дерриды де Маном
и Миллером, который в общем демонстрирует различие между
французским постструктурализмом и американским деконструк-
тивизмом, В. Лейч отмечает: "Эволюция от Дерриды к де Ману
и далее к Миллеру проявляется как постоянный процесс суже-
ния и ограничения проблематики. Предмет деконструкции меня-
ется: от всей системы западной философии он редуцируется до
ключевых литературных и философских текстов, созданных в
послевозрожденческой континентальной традиции, и до основ-
ных классических произведений английской и американской
литературы XIX и XX столетий. Утрата широты диапазона и
смелости подхода несомненно явилась помехой для создаваемой
истории литературы. Однако возросшая ясность и четкость
изложения свидетельствуют о явном прогрессе и эффективности
применения новой методики анализа" (294, с. 52).
Иными словами, анализ стал проще, доступнее, нагляднее и
завоевал широкое признание сначала среди американских, а
затем и западно-европейских литературоведов. Эту "доступную
183
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ
практику" деконструктивистского анализа Йельского образца
создал на основе теоретических размышлений де Мана, а через
его посредство и Дерриды, Хиллис Миллер. В своей книге
"Деконструктивная критика" (1983) (294) В. Лейч назвал его
ведущим литературным критиком (там же, с. 52) деконструкти-
визма и в своей фундаментальной исторической монографии
"Американская литературная критика" (1988) (293) в принципе
подтвердил эту характеристику, хотя, как и раньше, не скрыл
своего снисходительного отношения к Миллеру, считая его по-
зицию уязвимой для "обвинений в редукционизме, неоригиналь-
ности, вторичности и узости практической критики" (294, с.
52). И, пожалуй, с этим трудно не согласиться.
Более того, в своих программных заявлениях глава Йель-
ской школы Поль де Ман вообще отрицает, что занимается
теорией литературы, -- утверждение, далекое от истины, но
крайне показательное для той позиции, которую он стремится
занять. Как пишет об этом Лейч, "Де Ман тщательно избегает
открытого теоретизирования о концепциях критики, об онтоло-
гии, метафизике, семиологии, антропологии, психоанализе или
герменевтике. Он предпочитает практиковать тщательную тек-
стуальную экзегезу с крайне скупо представленными теоретиче-
скими обобщениями. "Мои гипотетические обобщения, -- заяв-
ляет де Ман в Предисловии к "Слепоте и проницательности"
(1971), -- отнюдь не имеют своей целью создание теории кри-
тики, а лишь литературного языка как такового" (140, с. 8).
Свою приверженность проблемам языка и риторики и нежела-
ние касаться вопросов онтологии и герменевтики он подтвердил
в заключительном анализе "Аллегорий прочтения" (1979):
"Главной целью данного прочтения было показать, что его ос-
новная трудность носит скорее лингвистический, нежели онто-
логический или герменевтический характер"; по сути дела, спе-
цифичная цель прочтения в конечном счете -- демонстрация
фундаментального "разрыва между двумя риторическими кода-
ми" (Де Ман, 139, с. 300) (Лейч, 294, с. 46).
Очевидно, стоит привести характеристику аргументативной
манеры де Мана, данную Лейчем, поскольку эта манера в зна-
чительной степени предопределила весь "дух" Йельской школы:
"В обоих трудах Поль де Ман формулирует идеи в процессе
прочтения текстов; в результате его литературные и критические
теории большей частью глубоко запрятаны в его работах. Он не
делает никаких программных заявлений о своем деконструктиви-
стском проекте. Проницательный, осторожный и скрытный,
временами непонятный и преднамеренно уклончивый, де Ман в
своей типичной манере, тщательной и скрупулезной, открывает
канонические тексты для поразительно захватывающего и ори-
гинального прочтения" (294, с. 48-49).
Можно сказать, что американскими деконструктивистами
из всего учения Дерриды была воспринята одна лишь его мето-
дика текстуального анализа, а вся его философская проблемати-
ка в основном осталась за пределами их интересов. Различные
элементы философии французского ученого, разумеется, усваи-
вались и брались на вооружение американскими литературове-
дами, но, как правило, лишь для того, чтобы подкрепить прини-
маемую ими практику анализа.
Основное различие между французским вариантом
"практического деконструктивизма" (тем, что мы здесь, вполне
сознавая условность этого понятия, называем "телькелевской
практикой анализа") и американским деконструктивизмом, оче-
видно, следует искать в акцентированно нигилистическом отно-
шении первого к тексту, в его стремлении прежде всего разру-
шить иллюзорную целостность текста, в исключительном внима-
нии к "работе означающих" и полном пренебрежении к означае-
мым. Для американских деконструктивистов данный тип анализа
фактически представлял лишь первоначальный этап работы с
текстом, и их позиция в этом отношении не была столь катего-
ричной. В этом, собственно, телькелисты расходились не только
с американскими деконструктивистами, но и с Дерридой, кото-
рый никогда в принципе не отвергал и "традиционное прочте-
ние" текстов, призывая, разумеется, "дополнить" его
"обязательной деконструкцией" .
Американская практика деконструкции
Как же конкретно осу-
ществляется практика декон-
струкции текста и какую цель
она преследует? Дж. Каллер,
суммируя, не без некоторой
тенденции к упрощению, об-
щую схематику деконструктивистского подхода к анализируемо-
му произведению, пишет:
"Прочтение является попыткой понять письмо, определив
референциальный и риторический модусы текста, например,
переводя фигуральное в буквальное и устраняя препятствия для
получения связного целого. Однако сама конструкция текстов
-- особенно литературных произведений, где прагматические
контексты не позволяют осуществить надежное разграничение
между буквальным и фигуральным или референциальным и
нереференциальным, -- может блокировать процесс понимания"
(124, с. 81).
185
Разумеется, данная характеристика деконструктивизма
представляет собой сильно рационализированную версию ирра-
циональной по самой своей сути критической практики, по-
скольку именно исследованием этого "блокирования процесса
понимания", собственно, и заняты деконструктивисты. И поэто-
му на первый план у них выходит не столько понимание прочи-
тываемых текстов, сколько человеческое непонимание, запечат-
ленное в художественном произведении. Сверхзадача деконст-
руктивистского анализа состоит в демонстрации неизбежности
"ошибки" любого понимания, в том числе и того, которое пред-
лагает сам критик-деконструктивист. "Возможность прочтения,
-- утверждает де Ман, -- никогда нельзя считать само собой
разумеющейся" (139, с. 131), поскольку риторическая природа
языка "воздвигает непреодолимое препятствие на пути любого
прочтения или понимания" (140, с. 107). Деконструктивисты,
как правило, возражают против понимания деконструкции как
простой деструкции, как чисто негативного акта теоретического
"разрушения" анализируемого текста. "Деконструкция, -- под-
черкивает Дж. X. Миллер, -- это не демонтаж структуры
текста, а демонстрация того, что уже демонтировано" (319, с.
341).
Тот же тезис отстаивает и Р. Сальдивар, обосновывая свой
анализ романа "Моби Дик" Мелвилла:
"Деконструкция не означает деструкции структуры произ-
ведения, не подразумевает она также и отказа от имеющихся в
наличии структур (в данном случае структур личности и при-
чинности), которые она подвергает расчленению. Деконструкция
-- это демонтаж старой структуры, предпринятый с целью
показать, что ее претензии на безусловный приоритет являются
всего лишь результатом человеческих усилий и, следовательно,
могут быть подвергнуты пересмотру. Деконструкция не способ-
на эффективно добраться до этих важных структур, предвари-
тельно не обжив их и не позаимствовав у них для анализа все
их стратегические и экономические ресурсы. По этой причине
процесс деконструкции -- всего лишь предварительный и стра-
тегически привилегированный момент анализа. Деконструкция
никоим образом не предполагает своей окончательности и явля-
ется предварительной в той мере, в какой она всегда должна
быть жертвой своего собственного действия. Эти предостере-
гающие замечания, естественно, относятся и к моему прочтению,
которое следует рассматривать скорее как момент, а не конеч-
ный пункт в прочтении романа Мелвилла" (349, с. 150).
Поль де Ман: риторичность литературного языка и "слепота критики"
Самый авторитетный
представитель американского
деконструктивизма П. де
Май, как и Деррида, исходит
из тезиса о "риторическом ха-
рактере" литературного язы-
ка, что, якобы, в обязатель-
ном порядке предопределяет
аллегорическую форму любого
"беллетризированного повест-
вования". При этом литературному языку придается статус чуть
ли не живого, самостоятельного существа. Отсюда и соответст-
вующее описание "жизни текста". По мере того, как текст вы-
ражает присущий только ему особый модус написания, он заяв-
ляет о необходимости делать это косвенно, фигуральным спосо-
бом, зная, что его объяснение будет неправильно понято, если
будет воспринято буквально. Объясняя свою "риторичность",
текст тем самым как бы постулирует необходимость своего соб-
ственного неправильного прочтения, т. е. он знает и утверждает,
что будет понят превратно: "Он рассказывает историю аллего-
рии своего собственного непонимания" (140, с. 136). Он может
рассказать эту историю только как вымысел, зная, что вымысел
будет принят за факт, а факт за вымысел. Такова якобы неиз-
бежно амбивалентная природа литературного языка.
Таким образом, де Ман делает вывод об имманентной от-
носительности и ошибочности любого литературного и критиче-
