ситуации. Ему стало противно от самого себя.
- В борьбе ты слаб. - жестко констатировала девушка Думаешь, таких
девушки любят, а? И ведь надо же, ты и в этом слаб оказался! Маха (негодяй,
мерзавец)! - у парня от страха расширились глаза, вырвался стон. НА нем
сидела, молотя маленькими кулачками по груди старуха, плюясь от негодования
и дыша в лицо гнилостным старческим запахом. - Чего удумал - старую
совратить!
Развлечься! Да еще позволил женщине на охотнике, как на олене ездить!
Сплюнув ему в лицо продолжила, не обращая внимания на побелевшие от
тихого гнева губы охотника, - не будет тебе из-за этого счастья ни на
охоте, ни с женщинами!
Старуха разошлась не на шутку. Не переставая орать на него, она встала
над лицом бедняги и полуприсела, обдав его вонючими газами и полужидкими
испражнениями. В тот момент Эськен хотел умереть...
... Старшие товарищи долго смеялись над ним, но все же отмыли и
накормили. Рассказывая о случившемся, парень поклялся себе этой же ночью
взять веревку и повеситься, уйти с обидой в сердце, но, дожидаясь, когда
уснут Ынайе и Езак, не заметил, как уснул сам.
На следующий день в хижине остался Езак.
Эськен за весь день поставил около полусотни петель, это обычная норма
при охоте на соболя - и изрядно устал.
Вернувшись, когда уже стемнело, он увидел Езака, мрачного, утирающего
лицо снегом. Хотел было съязвить по этому поводу, но заметив серьезное лицо
Ынайе, несущего воду, сказал негромко: "Вот и ты попался".
Езак что-то недовольно пробурчал в ответ, встал чуть покачиваясь,
завязал ремешок на штанах и, нагнувшись, подставил ладони под воду,
подаваемую старшим.
- Завтра я здесь останусь, - негромко сказал Ынайе, когда все ложились
спать.
... - Эй, охотник, смотри у меня мясо есть, свари что ли мне, старой.
Сам поешь, меня накормишь-отогреешь, маленькая старушка придвинулась к
костру, вытягивая свои сморщенные ручонки.
- Тебя греть, кормить - себе только хуже делать, брезгливо улыбнулся
Ынайе.
Он схватил гостью и повалил на живот, связывая ей руки.
Старуха отчаянно сопротивлялась, но что она могла сделать против
сильного, видавшего много зим, охотника?
Ынайе развернул противницу лицом к себе и поразился: на него смотрело
чистое девичье лицо, в глазах которой стояли слезы. И вновь, как это
случилось с его предшественниками, охотника охватило желание. Не смотря на
протестующие жесты и всхлипывания девушки, он разорвал петельки-застежки на
халате и мощными, крупными толчками вошел в нее, и имел до тех пор, пока не
выбился из сил. А после закурил, погруженный в свои мысли.
Старушка тихо ныла и пускала слюни, лежа у порога.
Подошедшие Езак и Эськен долго пинали ее ногами, вымещая всю злоть и
обиду, а потом младший не поленился взять палку и ударами прогнать
старуху-кинза.
История могла бы быть на этом законченной, если б не имела краткого
продолженя. Старший Ынайе с той поры слыл удачливым охотником, а когда
захотел взять жену, не встретил сопротивления от родителей невесты. Он ввел
ее в свой дом, произвел "мулк мултера" (здесь: лишил девственности), женой
сделал. Хорошо зажил, счастливо.
Остальные двое обеднели - на охоте к ним не шел зверь, а девушки при
встрече отворачивались, как будто то, что с ними старуха сделала, ...
Так сказывают, а слушателям самим решать, верить или не верить.
Белов Г. - После аварии
Тревожно сверкающие голубые огни патрульных машин проносились в моем
сознании в течение следующих трех недель, когда лежал в пустой палате
"неотложки" возле аэропорта, которая предназначалась для жертвы
авиакатастроф. Каждое утро ко мне приходили две сестрички. Пока они
прилаживали упряжь к моим ногам, невольно прислушивался к гудению
взлетающего самолета и думал: кто окажется следующим пленником данной
кровати?..
А моя жена во время посещения разве когда-нибудь задумывалась, что
привело меня в эту койку? В лукавой быстроте взгляда только и читалось:
какие анатомические части тела мужа достанутся ей после реабилитации?
Полагаю, что немой ответ Наташа находила, обозревая шрамы, протянувшиеся по
моим ногам и грудной клетке. Я попытался улыбнуться, но швы, скрепившие
рваную рану, идущую поперек черепа (и она была не единственная), не
позволили изменить выражение лица. И мне пришлось только пожать Наташе
руку.
- Извини, попробуй прийти завтра.
- Конечно, приду, - она дотронулась до лба, но не сводила глаз с
уродливого шрама.
Проявление Наташей сердечности и участия приятно удивляли. Ментальное
расстояние между моей работой в коммерческом канале телевидения и растущей
занятостью жены в отделе дальних перелетов авиакомпании "Дельта" в
последние годы все увеличивалось. Она хотела самоутвердиться, обрести
независимость и застолбить то пространство, которое в будущем принесет
дивиденды. У меня же все это вызвало негативную реакцию.
Через палату прошел белокурый врач, кивком приветствуя мою жену. Она
развернулась в его сторону так, что короткая юбка открыла не только бедра,
но и сокровенную середину: будто бы этим движением Наташа хитроумно
подтверждала сексуальную потенцию этого человека.
Мне невольно подумалось, что мог уличить жену в похождениях уже с
первых часов полового акта, замечая новые телодвижения, которые у нее
появлялись, пока лежу в больнице. Наблюдая, как струйка сигаретного дыма
медленно уплывала прочь, я задавал себе вопрос, с кем она могла трахаться
последние несколько дней. Несомненно, осознание того, что муж убил другого
человека, вносило в половые акты Наташи особую пикантность. Все, конечно,
происходило в нашей кровати, в присутствии хромированного телефона, который
и сообщил о дорожной аварии.
Жена вложила сигарету в мои губы. Я вяло вдохнул дым. Маркированный
помадой фильтр еще хранил теплоту губ Наташи, неповторимый вкус тела,
которое я стал забывать, вдыхая стерильную больничную отдушку. Она
потянулась, чтобы забрать сигарету, но я сжимал ее с детской цепкостью.
Этот жирноватый кончик живо напомнил мне о сосках Наташи, размалеванных
помадой. В эти соски зарывался лицом, тискал их руками, прижимался к ним
грудью, как бы утишая боль. В одном ночном кошмаре мне привиделось, будто
она рожает дьяволенка, а из распухших сосков сочится какая-то белесая
жидкость.
Темноволосая студентка-практикантка вошла в палату. Улыбнувшись жене,
она равнодушно откинула покрывало и внедрила мне между ног утку. Поправив
сосуд, девушка вернула покрывало в исходное положение. Сразу же с моего
члена начало капать; я кое-как контролировал измученный анестезией
сфинктер.
Студентка двигалась вокруг кровати. Под халатиком заметны худоватые
бедра. Она восхищенно рассматривает фигуру моей супруги. Наверное,
подсчитывает, сколько и каких было у нее любовников за время моего лежания,
или что-нибудь побанальнее подсчитывает, сколько стоят костюм и украшения?
А вот Наташа без стеснения разглядывала телесные формы девушки. Оценивала
бедра и ягодицы, грудь и подмышечные впадины, потом соотнесла все увиденное
с корсетом на моих коленях. Наверное, ей самой хотелось бы сбросить одежду
и посостязаться с молодкой. Любопытный лесбийский зигзаг.
Часто, когда раньше занимались любовью, Наташа просила меня
представить, будто я - свидетель ее совокупления с другой женщиной - как
правило, с ее секретаршей, неулыбчивой поклонницей серебристой помады,
которая однажды всю вечеринку неотрывно, словно отслеживая добычу,
разглядывала мою жену. Наташа часто спрашивала меня, удобно ли ей
подвергнуться насилию со стороны секретарши. Вскоре они собрались вместе
посетить один универмаг, где жена хотела помочь ей подобрать нижнее белье.
Я поджидал их у вешалок с комбинациями, рядом с примерочной. То и дело
подсматривал в проем занавесок и шпионил за этой парочкой: их тела и руки
участвовали в сложной технологии примерки бюстгальтеров и трусиков.
Секретарша дотрагивалась до Наташи с особенной услужливостью, нежно
похлопывала кончиками пальцев сначала по плечам, где остались розовые
полоски от старого бюстгальтера, потом по спине, где видна была легкая
вмятина от застежки, и, наконец, собственно под грудью. Жена пребывала в
состоянии полного блаженства и что-то промурлыкала, лишь только ноготок
секретарши коснулся соска.
Не забуду, как взглянула на меня продавщица - женщина средних лет с
кукольным лицом, когда две молодые женщины покидали примерочную и
задергивали за собой шторки в знак окончания сексапильного спектакля. В
выражении лица продавщицы сквозило четкое осознание того, что не только мне
известно о происходившем за ширмой и что эти примерочные довольно часто
использовались для подобных целей.
Непрерывный эротический интерес жены к своей секретарше, казалось,
ограничивался лишь самой идеей совокупления и наталкивался на пугающие
физические удовольствия самого акта. Тем не менее эти ростки фантазии
начали пускать корни все глубже, развиваться и определять отношение к
другим людям. Вскоре Наташе становилось все труднее достигать оргазма, не
представив, что она - участница лесбийского акта.
Я допускал, что хотя бы однажды жена занималась любовью с секретаршей,
но теперь достигли с ней той точки в наших отношениях, когда это не имело
особого значения. Влагалищные выделения, крохотные царапинки на губах и
сосках - вот все, что оставалось от этих отношений. Сейчас, лежа на
больничной койке, я наблюдал, как Наташа суммирует увиденное: худые бедра
студентки, плотные ягодицы, густо-синий пояс, подчеркивающий талию и
широкий круп. Я почти был уверен, что она вот-вот дотронется ладонью до
упругой груди девушки или запустит руку под короткий халатик, да так, чтобы
без помех оказаться прямо у расселины. Не выказав ни малейшего возмущения
(даже восторга), студентка будет хлопотливо и усердно исполнять свою работу
и не придаст значения этому сексуальному жесту, уподобив его простому,
заурядному словесному замечанию.
Наконец жена оставила меня одного, забрав половину принесенных цветов,
замешкалась у кровати, по лицу скользнула улыбка неопределенности, будто
она не рассчитывала когда-либо снова меня увидеть.
В палату вошла незнакомая мне сестра, держа в руке сосуд в виде пиалы.
Новенькая (наверное, из скорой помощи) была опрятно одетой женщиной на
закате своей тридцатки. После вкрадчивого приветствия она откинула
покрывало и начала внимательно обследовать перебинтованные места.
- На какую сторону опустить?
Я посмотрел вниз. Она держала мой вялый член большим и указательным
пальцами, ожидая моего решения: положить ствол справа или слева от
центрального бандажа.
Пока я раздумывал над этой странной альтернативой, короткий проблеск
первой после аварии эрекции дал о себе знать в венозных сосудах члена - он
слегка затвердел в скромных пальчиках сестры.
Прошло пару недель, и однажды, когда возвращался после беседы у
следователя в палату, увидел стоящую у автобусной остановки Елену и
посигналил. Помахивая сумочкой, она засеменила прямиком к автомобилю и
устроилась на заднем сиденье.
- Куда вас отвезти?
- А можно просто немного поездить? Мне нравится наблюдать за всем этим
автомобильным потоком.
Пыталась поязвить? Нет, она начала оживленно болтать, рассказывая о
своих планах. Минут через пятнадцать, когда уже ехали по эстакаде, она
пересела ко мне, следя за тем, как я касался руками переключателей. Скоро
снова оказались в "пробке".
Тот же спокойный и недоуменный взгляд, будто Елена решала, как меня
использовать, скользнул по моему лицу, лишь только я остановил машину на
опустевшей служебной дороге среди резервуаров к западу от аэропорта. Когда
я обнял ее за плечи, она, казалось, улыбнулась сама себе; верхняя губа
слегка вздернулась, обнажая золотую коронку на правом резце. Я прикоснулся
к ее губам, ощущая необычный вкус пастельной помады и ощутил твердость
