Ради них люди выходили к барьеру, бывало - и на эшафот. А сейчас... Но
ведь и сомневаться в искренности Виктора он оснований не имел.
- Ты сам-то свое будущее как видишь? В конторе останешься или за
рубеж направят все же? - спросил нарком.
- Обещают. Уже все Документы выправил. Если все нормально сложится,
через пару недель должен отъехать. Кстати - я со вчерашнего дня по
тарифной сетке - первый секретарь.
- Это что же у вас значит?
- По-армейски взять - примерно комбриг. Или же применительно к
петровской "Табели о рангах"- статский советник.
- Поздравляю. И ты в генеральские чины вышел. А от тебя мне сейчас
одно требуется - по своим дипломатическим каналам переправить в Бельгию
письмишко. Конверт с практически пустым бланком.
- Какого содержания? - насторожился Виктор, будто и не пил только
что и разговора никакого не было.
- Точно того же, что уже десять раз через вас проходили.
Специальный бланк моего наркомата, обычные реквизиты, несколько
шифрованных фраз и таборов цифр. Поскольку ты обо мне ничего плохого не
слышал, никаких дополнительных инструкций не получал, сделаем вид, что
конверт этот поступил к вам, ну, пятого, шестого, даже седьмого. То есть
письмо ушло от нас раньше, чем меня навестили "товарищи". О чем ты,
безусловно, и понятия не имеешь.
- И что?
- Мне непременно нужно, чтобы пакет по дипломатическим каналам
поступил по указанному адресу определенному лицу. Как можно скорее.
Теоретически это как может выглядеть?
Овчаров задумался на краткий миг.
- Если сейчас дашь мне пакет, то... Диппочта у нас пойдет в
среду... В пятницу окажется в Берлине, это самый, короткий путь. Ну,
думаю, в воскресенье-понедельник ее твой контрагент получит.
- Годится.
- Так давай...
- А вот увы. Давать-то нечего пока. Я же, не знал, встречу ли тебя
и как оно все получится. Если ты согласен, письмо получишь завтра утром.
По дороге на работу. Годится?
- Договорились же... Но что-то Шестакова мучило и томило. То ли он
Виктору до конца не верил, толи все больше опасался окружающего мира,
враждебного до невозможности. Сравнить это можно было только с тем, что
он испытывал в военные времена, на том се форте "Павел", кстати.
Горит тротил вроде бы спокойным дымным племенем, и не угадаешь,
когда точка плавления, перейдет в точку взрыва. И уж со тогда.
Овчаров еще выпил, причем чем выпил солидно, заглотнув граммов
полтораста за один раз. И неудивительно. Человек, можно, сказать, в
одночасье менял всю свою жизненную линию. Там, тебе Париж, а здесь,
может быть, за углом - лубянские подвалы. И что прикажете делать?
Исключительно из-за дружеских чувств на плаху отправляться? Не каждому
дано, и в любом случае - не без душевных терзаний.
С другой же стороны - если прямо сейчас чекисты не схватят, так и
риска почти никакого. Сунуть письмишко в огромную кучу таких же точно -
и все. Зато потом...
- А вот знаешь, Гриша, если честно сказать? Я уже сто раз
прикидывал: если взять и самому в невозвращенцы податься? Ну что за
беда? Что теряю?
Зарплату, паек, положение. Родину, если угодно возвышенно
выразиться. А что теперь Родина? Мать одна или все же мачеха? Почему при
царе выехать на год-другой за границу - норма, были бы деньги, а сейчас
- страшнейшее преступление? Ты это сам понимаешь?
Ах, да о чем я... - спохватился Виктор. - Но ведь зато там,
наоборот, хоть бы и улицы подметать, так свобода, безопасность, читай,
что хочешь, говор и думай, в Лувр ходи каждый день, митингуй, если
угодно, в ту же компартию вступай, коли душа социальной справедливости
просит.
Но без практических последствий! Ты меня понял?
- А как же. Чего тут не понять?
- Так, может, и правда - сорваться, и все?! Нет, мы с тобой,
конечно, в советском духе воспитаны, капитализм нам претит как
антигуманная теория и практика. Но есть же выход? Допустим, тот же
товарищ Троцкий! Он ж все равно товарищ? Я его труды "там" читал.
Коммунист, никуда не денешься. Ближайший соратник Ильича, создатель
Красной Армии, теоретик. И - честный! - Овчаров значительно поднял
указательный палец. - На Западе живет, ничего ему вроде не нужно... Нет,
правда, ему лично - уже ничего. А за идею болеет. Завещание Ленина
знаешь?..
- Знаю...- говорить Шестакову больше было некогда. Хотя он только
что решил сказать, что если Виктор ему поможет и он сумеет выехать за
советский рубеж, то улицы подметать уж точно не придется.
Но он, хоть и был увлечен разговором, увидел в зеркале дальнего
вида, что проскользнувшая навстречу черная "эмка" вдруг развернулась
кварталом позади и поехала следом за ним.
ГЛАВА 33
Великолепная ночь стояла в Москве. Морозец держался около
пятнадцати градусов, с неба сыпался искрящийся в свете фонарей медленный
и крупный снежок.
Сейчас бы сесть за стол в хорошей компании, как тогда, тридцать
первого декабря семидесятого... На Ленинском проспекте, в компании
молодых актеров театра имени...
А тут... Слишком пустынны московские улицы в один час двенадцать
минут пополуночи, чтобы счесть случайной эту коллизию с неизвестной
машиной. Так просто не бывает. А если бывает... Ну, проверим!
Шестаков плавно прижал к полу длинную рубчатую педаль газа.
"ЗИС-101" послушно рванулся вперед. Белая стрелка на круглой шкале
спидометра пошла к флюоресцирующей сотне. "Эмка" сзади не приближалась,
но и не отставала. Фары у нее не горели, только продолговатые подфарники
на изгибах крыльев, и она то исчезала в темноте, то вновь обрисовывалась
в пятнах уличных фонарей.
"Сейчас, сейчас мы все проверим окончательно, - думал Шестаков,
вспоминая какую-то другую, давнюю гонку с неизвестным противником на
московских же, но только летних улицах. - Вот тут сейчас будет одно
хорошее место... Только не нужно ехать к центру!"
На улицах этой Москвы, в отличие от той, что непонятным образом
вспоминалась Шестакову, вообще не было машин...
Нельзя же считать наличием уличного движения в столичном городе
изредка появляющиеся автомобили, по преимуществу грузовики коммунального
хозяйства, всякие "Хлеб", "Мясо", "Промтовары", очень редкие такси, и
еще более редкие машины без конкретных признаков принадлежности.
Притом, что в поле зрения едва ли видно была больше одной попутной
и одной встречной машины одновременно. Поэтому не так трудно было
Шестакову проверить свои предположения.
Перед самым Крымским мостом он внезапно и резко положил руль
вправо. Длинную машину чуть занесло несвежей, покрывшей укатанную,
смешанную с песком ледяную корку пороше, но в поворот он вписался.
- Вить, за нами гонятся.
- Кто? - словно бы не понял Овчаров.
- Пока, думаю, милиция. Продал шофер, сука! А я ему денег дал и
вообще. Ты это, я сейчас тормозну за поворотом, и выскакивай. Домой иди.
А я разберусь с сам и позвоню из автомата.
- Ты что? - Витюша был слегка пьян и оттого отважен: - Вместе так
вместе. У меня и пистолет есть... - Он полез в карман пальто и вытащил
какой-то "браунинг" жалкого размера и калибра.
- Спрячь. Я правду говорю. Выскакивай. Мне проще, будет. Не хочешь
домой - иди проходными дворами на ту сторону Крымского моста. Там жди.
Не подъеду через полчаса - вали домой и забудь все, что было. Вывернусь
- я тебя найду. Нет - как знаешь. Может, и вправду Троцкий лучше
Сталина. Давай!..
Шестаков, оглянувшись, плавно нажал на тормоз, принимая машину
вплотную к темной подворотне.
- Только без глупостей, Витя, спасибо за все и живи, как жил. Ты
меня не видели не знаешь... - Бросив в след товарищу эти никчемные в
принципе слова, нарком резко рванул машину вперед.
Тонкость его плана заключалась в том, что по странным
старомосковским обычаям дугообразный Чудов переулок начинался и
заканчивался на том же самом Комсомольском проспекте и не знавшие этого
или просто забывший в азарте погони чекисты сами оказались в положении
преследуемой дичи. Одновременно это былой проверкой - даже в силу
невероятной случайности ехавшая по одному с ним маршруту "эмка" такой
петли закладывать бы никак не стала.
А зисовский мотор был куда мощнее газовского пятидесятисильного, и
сейчас они увидят...
Тяжелые удары по крыше машины заставили Шестакова вздрогнуть. Он
все время смотрел в зеркало и абсолютно не заметил, как Овчаров метнулся
обратно и запрыгнул на задний край правой подножки. Дверца там была
заперта, ион, балансируя в опасном положении, держась за тонкую ручку,
бил ладонью по крыше, привлекая внимание Григория.
- Вот дурак, - выругался Шестаков, вынужденный вновь
притормаживать. Дотянуться со своего места до задней дверцы он не мог.
Распахнул переднюю.
Овчаров попытался влезть в машину. Тяжело дышащий и непонятно
веселый.
- Ну, вот уж хрен им! Воевать, так, воевать до конца! Гони,
начальник!
- Нет, Витя, нет! Ты мне в другом месте нужен, не запачканный и на
свободе. Секунда времени у тебя, прыгай, дурак, твою мать, иначе...
Настолько, наверное, яростный голос был у наркома и настолько
убедительный, что Овчаров вс°-таки спрыгнул с подножки, растаял в тени
удачно оказавшейся рядом подворотни.
Облегченно вздохнув - одной обузой на душе меньше, - нарком с
перегазовкой включил скорость, вновь разгоняя трехтонный "ЗИС", завертел
руль, с трудом вписываясь в узкий и крутой поворот. Никогда он этого не
умел по-настоящему, а сейчас выходило здорово! Адреналинчик в кровь,
восторг от собственного мастерства, злорадное чувство при мысли о том,
каково сейчас будет преследователям.
Лопухи ведь там сидят, никогда ничего легче трактора не водили, для
них бы и "жигуль-шестерка" гоночным болидом представился, а уж
тысячекубовая "Ямаха"...
Мелькающие в голове слова и образы Шестакова даже и не удивляли,
сейчас он воспринимал все новые пробуждающиеся способности как
счастливую данность, как приятный подарок судьбы. "Все действительное
разумно", - так вроде бы говорил преподаватель на семинаре в институте
Красной профессуры.
Он вывернул машину на длинный, прямой, освещенный редкими фонарями
проспект и через минуту увидел в зеркале тусклые фары все той же
повисшей на хвосте "эмки". И - на самом деле так было или померещилось -
приоткрылась на ходу дверка машины, вправо-вбок метнулась из нее
человеческая фигура.
Похоже - послали одного из своих звонить по телефону. Ведь
радиостанциями они, слава богу, еще оснаститься не успели. Не то время.
А вот засекли цель, увидели неподалеку будку телефона-автомата - и
пожалуйста. Если так - минут через пятьдесят поднимут общегородскую
тревогу, бросят на улицы все наличные силы, моторизованные и пешие, для
перехвата приметного Ежового "ЗИСа" с шашечками. Тогда не уйдешь без
боя. Надо все заканчивать немедленно. А как?
Он чуть ли не взмолился, обращаясь к своему новому естеству, к той
непонятной силе, что в острые моменты позволяла ему действовать
неслыханным для здешней реальности образом. И тут же получил ответ. Тоже
не передаваемый словами, но отчетливый и убедительный.
Нет, преследователи тоже ездить умели, в пределах здешней нормы -
весьма неплохо. Их машина не просто плотно держалась на хвосте "ЗИСа", а
начала его нагонять. Со стороны - а они уже проскочили мимо двух или
трех постовых милиционеров на перекрестках - это наверное" напоминало
правительственный выезд. Впереди с посередине улицы с большой лимузин,
