думали одинаково. Их пулеметы ударили залпом. Нескончаемыми, на расплав
стволов очередями.
Такого я давно не видел, вернее, не видел никогда. Спаренная трасса
Андрея поймала наконец правый катер. Он вспыхнул мгновенно, словно бросили
факел в бочку с бензином. Столб бледно-желтого пламени вскинулся метров на
пятьдесят.
Я довернул "Призрак" чуть левее, чтобы Новикову удобнее было
перенести огонь на новую цель. С дистанции не больше мили и он, и Ирина
достали ее одновременно. Но башенный стрелок катера тоже успел. Рубка яхты
загудела, как дверь дота под кувалдой Артура. Меня отбросило на
штурманский стол, а сверху накрыло звоном, грохотом и болью - не выдержало
восьмимиллиметровое закаленное стекло.
Острые, и мне показалось - горячие осколки вонзились в щеку, шею,
спину. Но, кажется, не в глаза. Чувствуя, как намокает от крови рубашка, я
встал, нащупывая манипуляторы, и успел увидеть, как, не сбавляя своего
сорокаузлового хода, катер зарылся носом и исчез с поверхности моря,
словно ныряющий дельфин. Только что был - и нет его, только какие-то
обломки и радужное пятно на воде.
Зажав ладонью почти пополам разрубленную щеку, я посмотрел на
Новикова. Он вставал с сидения, отбрасывая ногами рассыпавшие палубу
гильзы.
На море гулко ухнуло. Взорвался пылавший, как стог сена, первый
катер, в дыму летели вверх и в стороны куски металла и как бы даже люди.
Но не уверен, мне могло и показаться, соображал и видел я не особенно
отчетливо.
И лишь потом я глянул в нос. Откинувшись назад, касаясь волосами
палубы, в кресле орудия косо висела Ирина. "Как застрявший ногой в
стремени всадник" - мелькнуло в голове неуместное сравнение...
- Вояка, твою мать... Герой долбаный... Бабу послал под снаряды... -
с трудом шевеля разбитыми губами и прижимая к щеке насквозь промокший
густой и вязкой, как сметана, кровью, платок, крыл я Новикова всеми
известными мне словами, пока он кромсал десантным ножом ее спаскостюм,
открывая развороченную, с торчащими обломками ребер рану под правой
грудью.
- Да ничего, ничего, сейчас все в порядке будет. Сердце цело, голова
цела, а это мы сейчас... - успокаивал он меня, однако руки у него заметно
дрожали. Может, и не от страха, может, просто от вибрации и тряски
пушечной турели.
Он резанул ножом по рукаву, отбросил в сторону манжет и только тут,
увидев знакомый браслет, я вспомнил его свойства и немного успокоился. Тут
же меня сильно повело, еще я сумел опуститься на колени и лишь потом
отключился.
Очнулся я почти сразу, но Ирины на палубе уже не было, а надо мной,
всхлипывая, хлопотала Алла, не слишком умело обматывая мне шею и голову
бинтом.
...Под вечер мы сидели с Новиковым в кают-компании и крепко выпивали.
Ирина, по его словам, была уже в порядке, да и меня оказавшийся в запасе у
Андрея второй гомеостат заканчивал лечить. Под повязками слегка зудело, но
это еще на час-два, не больше. Вот если б тот длинный, кривой, как ятаган,
осколок, что воткнулся под ключицу, попал немного выше и рубанул артерию -
тогда не знаю, совместима с жизнью мгновенная и полная потеря крови, или
нет.
- За мной это была охота, или за тобой, вот в чем вопрос? - Новиков
раздавил в тарелке окурок. Накурили мы здорово, слоистый дым висел под
подволоком и неохотно выползал в открытые иллюминаторы. - Думаю, все-таки
за мной. Твои друзья нашли бы куда изящней способ...
- А у тебя такие вот друзья?
- Ну, хрен их знает... Меня тут многие не прочь, наверное, мало-мало
пограбить. Примелькался, давно уже кручусь в архипелагах...
- Примелькался! А про пушки твои не знали?
- Откуда же? Я из них стрелял-то пару раз всего, и без свидетелей.
- Хорошо, значит, тренировался. И Ирину научил. Она, случаем, в
морской пехоте не служила?
Андрей усмехнулся, медленно выцедил рюмку коньяку, снова закурил.
- Она вообще женщина большой и сложной судьбы. Ты у нее сам при
случае спроси, где и кем она служила.
Я не стал больше ничего спрашивать, мне показалось бестактным
говорить сейчас о женщине, едва-едва не погибшей в бессмысленной и
жестокой стычке. Я снова вспомнил пронзившее меня отчаяние, погасившее
боль от собственных ран при виде ее безжизненного тела. "Слава тебе,
господи, что не забрал ее...." - неожиданно естественно и искренне
возблагодарил я не признаваемого мною бога, и сам этому удивился.
Следовало бы, наверное, еще и перекреститься, но я просто выпил, пожелав
ей здоровья.
- И ведь ни одного пленного, - сказал я вслух с сожалением. - Не мог
поаккуратнее стрелять, что ли?
- Да уж... - разочарованно щелкнул языком Андрей. - Пленные бы нам
куда как пригодились... Все вопросы сразу долой. Увы, дюраль с бензином -
адская смесь. А катапульт на катерах пока не придумали.
Чтобы отвлечься от не слишком веселых мыслей - я ведь до сих пор не
привык к клубящимся вокруг меня смертям, справедливым, несправедливым,
случайным - я заговорил о более безобидных вещах, вернувшись к
позавчерашнему разговору.
- Интересно, как ты считаешь, соотносится сегодняшний случай с
теорией Фолсома? - спросил я, делая вид, что знаю больше, чем на самом
деле. - Может быть, мы как раз и живем в какой-то параллельной реальности?
Таинственные древние катера, не то пираты, не то рейдеры микадо, шныряющие
в тылу врага, внезапная смена погоды, пропавшая связь, а? Ты не об этом
говорил, когда советовал подумать про карточный домик?
Андрей посмотрел на меня с каким-то странным, оценивающим интересом.
- Так ты у нас, Игорь, похоже, дога-адливый?.. Только при чем же тут
Фолсом? Вполне банально мыслящий старичок. Субъективный, как раньше
принято было говорить, идеалист. Да еще и туповатый. Нагреб Эверест фактов
и ни хрена в них не понял. Как Маркс в теории прибавочной стоимости. У нас
в институте говорили - не умеешь, не берись. По-другому, впрочем,
поводу...
И как-то слишком весело и просто, словно маститый мэтр - стихи
настойчивого графомана, он несколькими фразами в прах разнес все
многомудрые построения Фолсома, до этого момента представлявшиеся мне
логичными и убедительными.
- А мне казалось, ты совсем недавно отзывался о книге вполне
одобрительно, - удивился я. - И критиковал совсем за другое.
- Как беллетристика - вполне неплохо. Пацанам читать для развития
воображения. К реальной жизни, увы, никакого отношения не имеет.
- Что значит к реальной жизни? Как будто ты предполагаешь, что
подобные рассуждения могут иметь какой-то физический смысл. На то они и
альтернативы, то есть предположения, как могло случиться, если бы... Или
ты хочешь сказать, что его теория должна иметь практическое применение,
скажем, для расчета достижения оптимального будущего?
- Ну, это тоже было. Утописты-коммунисты и так далее... Впрочем, на
строго научной основе грядущие развилки попытаться рассчитывать не так уж
глупо, хотя некий мудрец уже доказал, что для достоверного исторического
прогноза на год вперед всем компьютерам Земли пришлось бы работать лет
десять... И то вряд ли...
Андрей не торопясь разрезал ананас, протянул мне дольку, а вторую с
видимым удовольствием разжевал сам. Такое у меня вдруг мелькнуло ощущение,
будто он тянет время, не желая сообщать не слишком приятную для меня
новость. А я сейчас, в состоянии легкого пока еще опьянения готов был
выслушать любую, самую абсурдную идею и принять ее с полным пониманием.
Интеллект еще в полном порядке, а порог критики достаточно занижен.
- Я как раз нечто другое хотел сказать. Он ведь напрочь отрицает как
раз саму возможность именно физического сосуществования параллельных
реальностей. А доводы приводит, пардон, абсолютно дурацкие. Что, мол, по
причине бесконечного числа совершающихся выборов, количество
альтернативных миров тоже должно быть бесконечным, а для этого во
Вселенной просто не хватит материального субстрата... Полная ерунда!
- Отчего же так? Я тоже, честно говоря, не представляю, как может
быть иначе. При каждом почти шаге любой человек делает какой-то выбор, и
значит...
- Да ничего это не значит! Есть люди, которые давно в этом
псевдопарадоксе разобрались. Только ты формул не поймешь. Как, впрочем, и
я, - добавил он, заметив, что я готов обидеться. - Но они есть. И не
только... ты просто прими на веру, как "Фактор Т", что Алла с друзьями
вроде бы выявили. Просто для того, чтобы полноценная альтернативная
реальность образовалась, требуется сочетание настолько многих условий, что
число их достаточно конечно. В каждом веке есть возможности для двух-трех,
ну четырех развилок. Да и то они зачастую потом вновь сливаются. Ну как
объезд на дороге. Или тропинка, чтобы угол срезать. А что касается наличия
материи, так это вообще... - он махнул рукой. - Знаешь, как по одному
проводу сотню потоков информации сразу передают? По-разному их модулируют.
Амплитудно, частотно, еще как-то, уж и не помню... Дело-то, братец, совсем
в другом. Еще выпьешь?
- Пока не хочу, - отказался я.
- Хозяин-барин. А я позволю себе... - теперь вместо коньяка Андрей
смешал "Чинзано" с джином. - А еще реальности друг с другом могут
пересекаться. Тогда бывают чудо какие парадоксики. Помнишь, ты рассказывал
про того парня на космической станции, Лобанов, кажется?
Надо же, он и фамилию запомнил, мельком названную.
- Гадал ты про него, гадал, а он свободно мог быть с перекрестка. И
все твои вопросы сразу разрешаются...
- Так можно что угодно объяснить. Я предпочитаю исходить из принципа
Оккама.
- Ну и ну... в смысле зря. От твоего Оккама вреда намного больше, чем
пользы. Ладно, бог с ним. Чтоб долго не тягать кота, докладываю, что по
заслуживающим доверия расчетам мы с тобой сейчас пребываем в химерической
реальности... - он заговорщицки мне подмигнул и снова отхлебнул из своего
бокала. "По-моему, его начинает развозить", подумал я. Но тем скорее он о
чем-то важном может проболтаться. Пока ведь ничего существенного Новиков
не сказал.
- Что значит - химерической?
- Да только то, что существует она вопреки законам вероятности. Есть
вычисленная точка в прошлом, где по стечению каких-то обстоятельств
наложились друг на друга несколько событий, каждое из которых само по себе
та-акая случайность. И вместо того, чтобы взаимно погаситься, они
сработали в одном направлении. Оттуда и пошло. Кстати, этому и
современники тогда удивлялись, но по естественным причинам понять того,
что проскочили стрелку и понесло их черт знает куда, конечно, не смогли...
- И что же это за точка, если не секрет?
- Какой там секрет! Твой Фолсом ее тоже описал, а истинного смысла
опять не просек. - Словечки у него время от времени вылетали, не хуже, чем
у Панина. - 1904 год. Русско-японская война. Сам можешь в учебниках
прочесть. Три невероятных стечения обстоятельств за год, и все они а
пользу одной стороны, и все на море. Итог - возникновение химеры.
Случилось то, чего случиться было не должно, а дальше уж процесс пошел
лавинообразно. И мы с тобой живем сейчас в мире, вероятность существования
которого ноль целых хрен десятых процента. - Ударение он почему-то
поставил в первом слоге.
- Ты так говоришь, будто знаешь, как должно быть.
- Я и вправду знаю.
И снова я ему поверил. Безоговорочно, как это ни выглядит нелепо. Как
верит на слово учителю первоклассник. Но все равно не мог не подколоть:
- Скажи еще, что сам там был...
