треть стаканов, вопросительно посмотрел на Аллу.
Она оглядела этикетки остальных бутылок и тоже молча указала пальцем
на подходящую.
В иллюминаторы было видно только густо-фиолетовое небо, зато на
большой экран транслировалась панорама океана вплоть до западного берега
Америки. И красный огонек - проекция нашего самолета.
- Серьезно я готов говорить почти всегда, - ответил я, подержав виски
во рту, чтобы оценить тонкость вкуса и степень щедрости хозяина. - Просто
сейчас не вижу смысла. В таких неопределенных условиях мне трудно будет
формулировать и точно, и убедительно. Я все время буду отвлекаться...
- Боишься, что ли? - с тайным чувством превосходства поинтересовался
Панин.
- Я вообще мало чего боюсь. Я налетал... - я пошевелил губами,
загибая пальцы, - примерно в тридцать триллионов раз больше твоего. Просто
учитываю варианты и не хочу делать работу, которая может оказаться
напрасной... В случае, если все же не долетим...
- Это у него такая манера, - сочла нужным пояснить Алла. - Особо
утонченный способ маскировки одолевающих комплексов...
- Я привык, - сообщил Майкл и посмотрел на нее так, будто признал в
ней единомышленницу и предлагает тайный союз.
Взболтав кубики льда в стакане и послушав, как они позванивают о
стенки, я предложил:
- Ты бы лучше рассказал, как падал вместе с этой штукой, и что при
падении думал. Даме будет интересно. Что при этом говорил - воспроизводить
не надо...
Панин охотно выполнил мою просьбу и не пожалел самых ярких красок и
впечатляющих подробностей.
И совершенно естественно мы перешли от этого конкретного случая к
проблемам удачи, везения, предопределенности, судьбы, если угодно.
Как всегда, я увлекся, тем более что напитком Майкл угощал нас
первоклассным, и почти забыв о своем намерении отложить настоящий разговор
до лучших времен, спросил Панина:
- Кстати, а как ты относишься к мистике?
Он поморщился.
- Уже пролетело. Неходовой товар...
- Отчего же? Добротная информация всегда товар. Независимо от моды. А
что бы ты сказал насчет лекарства от смерти?
- Как-как? От чего лекарство? - подался он вперед, нюхом ощутив, что
вот теперь я не шучу, мгновенно прокрутил в голове варианты и выдал самый
реальный. - ТАМ надыбал? - он ткнул толстым пальцем в потолок.
Когда Панин говорит по-русски, то иногда ставит в тупик своим
сленгом. Даже не определить, из каких эпох он извлекает эти слова и
выражения.
Я покачал головой и так же лаконично указал на пол.
- Понимаешь, Майкл, я бы хотел договориться. Продавать кошку за
кролика, вешать лапшу (это в ответ на его стиль) и совершать иные
неэтичные поступки я не собираюсь. Мне просто незачем. Я тебе расскажу, ты
послушаешь - и решай, как хочешь. Стоит ли это чего-нибудь, а если да, то
сколько?
Алла толкнула меня коленом. Я не понял, что она имела в виду. То ли
предостерегала от излишней откровенности, то ли призывала не продешевить.
Я успокаивающе сжал ее ладонь.
- Но, как я уже намекнул, всерьез будем говорить на берегу. А пока,
если хочешь - конспект сказочки с веселым концом... Жил-был один страшно
умный хронофизик, и был у него глупый друг биолог. А возможно, и наоборот,
уже не помню...
В полутысяче километров от берега Майкл меня остановил, впрочем, я и
так уже добрался до финиша.
- Пойду. Надо на глиссаду выходить. Дома закончишь. Пока твоя
сказочка на полсотни тысяч баков тянет. Если продавать как вечернее чтение
в "Фар вестерн еллоу стар". Чтобы счет пошел на другие суммы - подумай
еще.
- Зачем ты? - тихо спросила Алла, когда мы остались одни.
Во время всего моего монолога, иногда, пожалуй, слишком ернического,
хотя и со многими жутковатыми натуралистическими подробностями, она сидела
молча, только губы у нее временами подергивались, и тогда она прятала их
за краем стакана.
Если бы я знал - зачем. Очень часто я действую импульсивно, и сам
потом не могу разобраться в причинах и поводах.
Но объясниться тем не менее надо.
- Во-первых, нам с тобой нужны деньги. Я действительно на нулях. А
все далеко еще не закончилось. Майкл же явно заинтересовался, и пусть
заплатит хоть сколько. Так что определенный плюс имеется. До каких
пределов можно откровенничать - бой покажет. А потом ты же говорила, дома
ваши исследования официально запрещены. В том еще, безобидном варианте.
Меня же фактор Т и все из него вытекающее сугубо интересует. Не знаю пока,
под каким соусом, но здесь можно попытаться окончательно с ним
разобраться... Если, конечно, ты согласна, - спохватился я. - Права все у
тебя. Единственная наследница... - и понял, что сказал не то. - Извини, я
не подумал... Хотя ведь так оно и есть... Хочешь - не хочешь. В общем,
тебе решать. Времени хватит, чтоб подумать. Следует, пожалуй,
сориентироваться в правовых и прочих аспектах... Или отыграть все назад. И
ехать домой сдаваться. Не знаю, правда, кому...
- Кто раньше успеет... - она поняла мою мысль правильно, и улыбка от
этого вышла у нее не очень веселая.
- Хорошо, - сказала Алла после паузы, - делай как знаешь, только
перед решительным шагами все же меня предупреждай. И молчи про материалы.
Пока до конца не прояснится, козыри нужно держать при себе...
- Безусловно. Тем более что в технических моментах я ничего не
понимаю, а ты у нас специалист...
Для себя же я решил, что лучше всего как можно быстрее разыскать
Виктора Скуратова. Он тоже специалист, тем более, Нобелевский лауреат, и
через него проще всего найти нужных и надежных партнеров. Или, может,
все-таки сразу к Маркову? Там на моей стороне окажется вся мощь
космической службы безопасности. И все же, пожалуй, к нему не стоит.
Адмирал - человек строгих принципов. Я даже представил себе его
холодные римские формулы: "Dura lex" и так далее.
- Я тебя, Игорь, уважаю, - скажет он, сверля душу своим ясным взором,
- только давай, как положено... - и нажмет кнопку, вызывая... Кого? В
лучшем случае, своего личного юрисконсульта, а может, и главного
прокурора...
Так что данный вариант мы смело отметаем. Лекарство вполне свободно
может оказаться хуже болезни.
- Отец Григорий, - сказал я, чтобы не молчать слишком долго, -
предлагал мне остаться в монастыре и впоследствии принять постриг.
Возможно, он был прав. Не пора ли действительно начать заботиться о душе,
а не о теле?
Алла сделала озабоченное лицо.
- А мне куда? В соседний монастырь?
- А я, кстати, не очень-то шучу. Отец Григорий человек не только
приближенный к Богу, но и до чрезвычайности бывалый... В светских делах
искушенный. Он сказал, что Артур - это знамение...
Мои слова подействовали на Аллу слишком буквально.
- А вдруг и правда? - по лицу ее мелькнула тень пережитого. - Эти его
перемещения... Что, если он уже ждет нас?
До сих пор, успокаивая друг друга, мы согласились считать, что угроза
Артура на ближайшее время миновала. Тайфун просто должен был опрокинуть их
катер. Какая там у него мореходность? Баллов на пять, от силы шесть. И как
Вера с Артуром себя повели, оказавшись в бушующем океане? Вплавь до
берега? Или пешком по дну?
- Да черт бы с ним! Пусть даже и ждет. Если уж на острове отбились,
так на большой земле тем более. И что ему теперь с нас? Чисто спортивный
интерес? Витализатора больше нет. Так что лучше выбрось из головы. Один
знакомый сотрудник кладбища говорил: "Ты мертвых не бойся, ты живых
остерегись..."
Приземлились мы на маленьком, тихом аэродроме для личных самолетов с
всего лишь двумя перпендикулярными взлетно-посадочными полосами.
И тут я постепенно начал понимать, что Панин - весьма богатый
человек. Не то что я или прочие ребята из нашей братии, даже получающие
самые высокие из возможных оклады и гонорары. А по-настоящему. Конечно, и
личный "Спейс шарк" стоит порядочных денег, но здесь его встретил
роскошный бело-золотой кабриолет "Кроун империал" ручной сборки с
шофером-телохранителем, а дальше - больше.
До сих пор я просто не задумывался на подобные темы. Да и некогда
было. Встречались мы с ним в рабочей обстановке, жили в обычных, то лучше,
то хуже отелях, ходил он всегда в не слишком новой форме ооновских войск,
видимые расходы ограничивались совместными ужинами в ресторанах да
несколькими порциями виски или водки то за его, то за мой счет.
Тут же выходило на несколько порядков другое.
Погруженные в глубокие сафьяновые кресла, изолированные от горячего
пыльного воздуха прохладной ароматизированной завесой, мы промчались
десятка два миль, на перекрестке с указателем на Рейвуд-сити - свернули
влево, на узкую асфальтовую дорогу и ехали еще полчаса, пока не пересекли
границу, обозначенную рядом силовых стоек с покачивающимися головками
лазерных визиров.
- Вот это уже моя земля, - сказал Майкл с непривычной в его устах
гордостью.
- А раньше чья была? - не сразу понял я, решив, что он имеет в виду,
так сказать, родную землю.
- То была федеральная, а это - лично моя. Прайвити. Сто двадцать
квадратных миль! Лучше всего вкладывать деньги именно в землю. Прибыль
почти условная, зато надежно. Акции, сертификаты, недвижимость, даже
золото - преходящи. Депрессии, кризисы, войны - сам знаешь, а это -
навсегда мое. Тут я любую заваруху переживу.
- Ну уж и любую? - усомнился я. - Что-то у тебя взгляды стали
раннефеодальными. На дворе развитой посткапитализм, а ты...
Майкл с довольной улыбкой обратился не ко мне, а к Алле.
- Игорь сейчас раздолбает меня по шестнадцати позициям и будет
совершенно прав. Беда лишь в том, что пользы от умных слов столько же, как
и от всех прочих его идей. Я еще не встречал человека, который был бы
способное Ростокина, но так сказать, умозрительно. Ей-богу. А на практике?
Любой дурак и хам, наделенный даже тенью предприимчивости, давно
миллионер, а наш друг до сих пор работает за разъездного репортера... Вас
это не шокирует?
Ход, конечно, точный, высветивший Панина с совершенно новой для меня
стороны. Ах ты, старый козел-перехватчик...
Большинство майкловых квадратных миль представляли собой живописную,
ко пустынную местность. Когда мы вылетали на вершины холмов, слева
проблескивал океан. Иногда виднелись заросли чаппареля и редкие сосны.
Хоть бы скотоводством каким занялся...
Потом окрестные холмы стали повыше, и за очередным поворотом, на
подъеме мы увидели довольно массивные ворота из темного кованого металла
под грубой каменной аркой. Но приличествующей воротам ограды в наличии не
оказалось. Только когда шофер притормозил, ожидая, пока створки
распахнутся, я обратил внимание на радужную словно бы паутину,
протянувшуюся в обе стороны.
- О, это последняя новинка! - воодушевился Панин в ответ на мой
недоуменный взгляд. - Раньше тут действительно был обычный забор, а теперь
так. Нейтридный мономер. Толщина нити - две сотых миллиметра. Прочность на
разрыв - что-то около полутонны. Причем самое интересное - приложить такое
усилие практически невозможно. Ударишь палкой - разрежет, как лазером.
Попробуешь перелезть - то же самое. Бывает, заяц с разбегу наткнется -
крошит его, болезного, на спагетти...
Мне стало неприятно. Когда вообразил, как сверхтонкая нить входит в
тело. Еще противнее, чем бритвой. Аллу, кажется, тоже передернуло.
Дом себе Панин воздвиг не в старорусском, как можно было ожидать, а в
каком-то индейском стиле. Нечто подобное я видел в книгах по истории
