ночевкой, остальное подразумевается само собой. Не хотелось бы вас
обижать...
- По-моему - не придется. Ребята у нас приличные во всех отношениях.
Я тоже. Комнату свою вы видели. Там, правда, засова изнутри нет, но мощно
подпереть стулом... Вот за разговоры не могу поручиться. Разговоры у нас
иногда бывают довольно двусмысленные... Чтобы не сказать больше.
- Так далеко мои претензии не заходят. А ребята у вас действительно
неплохие. Вот только ваш друг Воронцов...
- Что?
- Трудно объяснить... Я Наталью давно знаю, а в его присутствии она
так меняется... Будто боится чего-то. Может, он ее бьет?
Левашов расхохотался. Ничего более дикого он и вообразить не мог.
Впрочем, как Дмитрий умеет драться, он знал.
- Вы только ей не говорите... Он ее фотографию, единственную,
двенадцать лет назад порвал, так потом, когда задумается, на чем придется
по памяти портреты рисовал... Спохватился, сомнет, и щекой дергает... А
боятся его только бичи в портах, официанты и начальники. О! - Левашов
протянул Ларисе руку. - Пойдемте. Сейчас Андрей будет сольный концерт
давать... Бывает весьма любопытно.
Лариса встала, опершись на его ладонь своей тонкой, но сильной
кистью, и Олег, слегка задержав ее руку, вдруг пожалел о том, что она
успела провести границу.
После того, как Андрей спел, компания снова разбилась на отдельные
группы. Шульгин собрал вокруг себя дам и показывал им забавные, хотя и
несколько фривольные фокусы в стиле Акопяна, но соответствующим образом
модернизированные. Воронцов пригласил Берестина и Левашова во двор,
проветриться и развлечься стрельбой в цель, и Новиков оказался с Ириной
вдвоем в дальнем углу холла, возле музыкального центра и стола,
заваленного кассетами и пластинками.
- Тебе твоя комната понравилась? - спросил он. - Я старался...
- Спасибо, комната великолепная. Отдаю должное твоему вкусу и заботе.
Вообще поразительно, как вы все это успели. Такой дворец...
- Старались, - повторил Новиков, перебирая конверты. "Нет, Ирина
сильно изменилась, - думал он. - И не только внешне, хотя внешне тоже. Или
непривычный костюм? Немного вызывающе. Как тогда, на даче у бывшего
мужа... Что-то с ней произошло там, в Ленинграде".
- Я зайду к тебе сегодня, когда все кончится, - сказал он как бы
между прочим.
- Да нет, не стоит, - неожиданно для него, спокойно и почти
безразлично ответила Ирина.
Он даже не понял сразу, вскинул голову, с недоумением посмотрел ей в
глава. Она ответила ему прямым и долгим взглядом.
- Видишь ли, в Ленинграде, куда ты меня так просто и, по-моему, с
облегчением отправил, кое-что случилось... - Увидела, как дернулось у него
лицо, успокоила снисходительно: - Нет-нет, не это. Хотя и могло бы...
Алексей был достаточно настойчив. И жили мы с ним в однокомнатной
квартире, что ты тоже не мог не знать. Вообрази мое положение -
практически безвыходное. И я даже не могла сослаться на то, что у меня
есть другой мужчина. А посвящать его в тонкости наших проблем - согласись,
это глупо... Вот я и сказала, что по ряду причин - каких, неважно, до
официального замужества ни в какие интимные связи вступать ни с кем не
собираюсь. Он не удивился, по-моему, это его даже - восхитило, и тут же
предложил мне именно такой вариант. Как ты понимаешь, мне пришлось в
деликатной форме отклонить и это предложение, как... несвоевременное. И
одновременно подтвердить, чтобы окончательно не травмировать человека,
который этого не заслужил, что я не обещаю выйти именно за него, но что
любовников у меня не будет - это обещать могу. На чем и закрыли тему. Так
что... - она слегка развела руками и вновь улыбнулась, теперь уже грустно
и сочувственно.
Андрей до боли прикусил нижнюю губу, но сразу же взял себя в руки.
- Да... Такой вариант я не предусмотрел. Прекрасная дама надела пояс
верности, а ключ выбросила в море. И кому теперь суждено стать тем
Поликратом? А в общем, ты права, дорогая. Именно так дураков и учат. Я не
знаю, какие обеты, в свою очередь, принимал уважаемый мною товарищ
Берестин, но раз уж настала пора обетов - в свою очередь клянусь и
торжественно присягаю - до полного одоления супостата не искать
благосклонности вашей милости, а по достижении оного одоления в первый же
мирный день и час сделать вами только вам официальное предложение... - Не
глядя, он потянулся рукой к столу, нащупал первую попавшуюся пачку, резко
встряхнул и поймал сигарету зубами. Прикурил от свечи, выпустил дым и тихо
закончил фразу: - Или прямо сейчас. Сейчас я громко объявлю о нашей
помолвке или сразу свадьбе... Как прикажешь. Шампанское есть, кольца тоже
найдем. Вот только платья с фатой нету. Да они вроде и не обязательны?
Ирина протянула руку и погладила его по щеке, как когда-то.
- А вот это лишнее, Андрей. Не надо, это почти истерика. Ты хорошо
начал, но сорвался... Пусть будет так, как ты сказал - сразу после победы.
- Да, ты права, извини. Пойдем к народу, там Сашка для вас еще много
интересного приготовил...
- Так ты действительно ничего из того сна не помнишь? - спросил
Воронцов Наташу. Они сидели вдвоем в библиотеке, на старомодном кожаном
диване между книжными полками. Наташа посмотрела на него с удивлением:
- Почему ты опять об этом? Я ведь говорила - не помню. Так,
обрывки... Мало ли что снится. Я больше всего удивилась совпадению -
впервые за столько лет увидела тебя во сне, а через день ты сам явился...
Воронцов постукивал пальцами по подлокотнику, смотрел в пол, и Наташа
вновь ощутила неясную тревогу. Все же слишком сильно изменился Дмитрий,
почти ничего в нем не осталось от того давнего, мягкого и доброго ее
друга. Она была рада, даже счастлива, вновь его увидев, но это был совсем
другой человек, к которому надо было привыкать совсем заново.
Он медленно, словно сомневаясь в необходимости того, что делал, вынул
из внутреннего кармана коричневый тисненый бумажник, раскрыл его и
протянул Наташе несколько пластиковых квадратиков моментальных кодаковских
фотографий.
Наташа взяла их, взглянула.
- Что это такое? - прошептала она.
На снимках, словно на рекламных кадрах какого-то фильма, она увидела
себя. В одеждах и декорациях того самого сна. Стоящей во весь рост посреди
комнаты, сидящей у журнального столика в кресле, и даже едва прикрытую
прозрачным пеньюаром, рядом с Дмитрием, одетым в старинную военную форму.
- Как это может быть? Не понимаю... - Она с недоумением и даже
мольбой в глазах подалась к Воронцову.
- Ну, вспоминай, Наташа... Ты же все помнишь. Постарайся...
И она вдруг вспомнила. Все сразу. В мельчайших подробностях. Уронила
фотография на ковер.
Воронцов аккуратно их подобрал и вложил обратно в бумажник.
- Вот теперь порядок. Оно, конечно, все равно сон, но документально
подтвержденный. Реальность высшего порядка. И успокойся ты наконец. Вдвоем
как-нибудь выкрутимся. В Замке ты лучше держалась... Может, тебе кофе
принести? Или бокал шампанского? Стрессы хорошо снимает...
Воронцов, несмотря на всю его проницательность, ошибся. Потому что
привык за последние годы проницать по преимуществу в душах грубых и
жуликоватых, всегда готовых сачкануть, объегорить и выгадать. Потому и
наверно понял настроение Наталии Андреевны. Он вообразил, что она
потрясена и напугана открывшейся истиной. На самом деле совсем иные
чувства охватили ее.
С детства ее больше всего привлекали книги и фильмы, где героинями
оказывались женщины, отважные, сильные и решительные, переживающие
необыкновенные приключения.
Оттого, не в последнюю очередь, она и порвала с Воронцовым, ибо что
могло ей сулить супружество с флотским лейтенантом? Жизнь на базе и
многомесячные ожидания? Вариант с мужем-внешторговцем сулил гораздо более
яркие впечатления. Но действительность и здесь оказалась, увы, гораздо
прозаичнее. Два года в прокаленном солнце Адене, в замкнутом и жестко
регламентированном мирке советской колонии, потом год в Москве и еще два
года в Аддис-Абебе, где было ничуть не веселее...
А потом и совсем тоска. Развод и монотонная, отупляющая жизнь
служащей женщины. Вопреки распространенному мнению, жизнь в столице во
многом еще унылей и однообразней, чем в провинции. Два часа ежедневно в
метро и троллейбусе, дефицит общения, сенсорный, если хотите, голод. Какие
там театры, концерты и вернисажи, если, добравшись в полвосьмого вечера до
своей квартиры, не можешь и не хочешь уже ничего. И так каждый день, без
надежды и просвета...
Жизнь, считай, кончена, но вдруг - резкий перелом: сначала появляется
давно вычеркнутый из жизни Воронцов, радость встречи, "свет в конце
тоннеля", а теперь и вот это...
Прошли какие-то сутки, а она уже ощущает себя не той, замученной
жизнью одинокой женщиной, а совсем другой, молодой, красивой, сильной и
энергичной - какой и мечтала быть, готовой к приключениям, острым
ситуациям и бурным страстям. Словно кто-то резким взмахом стер пыль и муть
со стекла, через которое она смотрела на мир, и он засверкал яркими и
сочными красками.
Она встала с дивана, и только тут Воронцов, увидев, как изменилось
выражение ее лица, осанка, взгляд, кажется, начал догадываться, что с ней
происходит. Абсолютно другая женщина стояла перед ним.
...Как всегда в конце долгого и насыщенного вечера, компания начала
рассылаться. Групповые развлечения иссякли, брала свое усталость,
появились проблемы, которые необходимо решать с глазу на глаз.
Когда часы пробили два, Левашов увидел, что они с Ларисой остались в
кают-компании вдвоем. Кто, когда и куда исчез, они не заметили.
А у них разговор, внезапно начавшийся, перешел в самую острую стадию.
Смуглое лицо Ларисы раскраснелось, глаза блестели, и говорила она зло и
взвинченно.
- Если бы вы знали, как я не выношу таких вот людей, как вы. Не вы
лично, Олег, а все вместе... Богатые, благополучные, утонченные и
рафинированные якобы. Все у вас есть, все вы можете. Напитки - самые
заграничные, закуски - не иначе, как из подсобок Елисеевского, аппаратура
- "Акаи", телевизор - "Сони", книги - и те читаете напоказ, обязательно
вам Джойс, Марк Аврелий, Набоков, стихи - так не Асадов, не Евтушенко
даже, а чтоб непременно Мандельштам, Гумилев, Ходасевич с Анненским... И
женщин себе выискиваете штучных - Ирина эта, Наталья... Так не пойдет -
заплатим, сколько скажет...
"Что с ней? - подумал Левашов, - откуда вдруг такой срыв?"
Он положил руку на ее ладонь, чтобы успокоить, без всякой задней
мысли, но она резко выдернула руку.
- Вот! И вы туда же... - вскочила, готовая убежать или сказать что-то
еще более резкое, и Олегу пришлось применить силу.
- Сядьте! И успокойтесь! Если вам вино пить вредно, так валерьянки
сейчас принесу! А влиться не надо. И не убегайте. Безопасность я вам уже
гарантировал. Чем мы вас так обидели? Давайте поговорим спокойно. По
пунктам...
Лариса и сама, кажется, устыдилась своей выходки, молча приняла из
рук Левашова бокал вермута с лимонным соком и льдом.
- Прежде всего - вы форму принимаете за суть. Смешно, но здесь нет ни
одного, в вашем понимании, благополучного человека. Смотрите: Воронцов. По
всем данным мог бы и должен занимать самые высокие посты в ВМФ. Все у него
есть - верность идее, преданность делу, талант, способность принимать
ответственные и верные решения. Готовый командующий флотом. Именно такие,
как он, в переломные моменты истории и становятся вершителями... Да вы же
