сомнениями по поводу своей истинной позиции.
Новиков, возвратившийся из тайного визита в Ангору, приехавший из
Харькова Берестин, Шульгин, Воронцов и Ирина обсуждали в штабном кабинете на
"Валгалле" свои ближайшие планы.
Как говорится, последняя пуговица к мундиру последнего солдата была
пришита, силы на театре расставлены, пора было переходить к действиям.
Глава 10
Берестин и Новиков стояли на плоской вершине горы в одном из отрогов
Понтийского хребта, неподалеку от порта Зонгулдак, расположенного на южном
берегу Черного моря примерно на полпути между знаменитым Синопом и проливом
Босфор. С километровой высоты видны были облепившие склоны холмов белые
кубики средневековых домов с плоскими крышами, с десяток европейского типа
зданий в центре города, пирсы угольных причалов, несколько приткнувшихся к
ним фелюг и каботажных пароходов.
Недавно поднявшееся апрельское солнце освещало голубовато-мглистый
вогнутый щит моря, у горизонта круто загибавшийся вверх и неощутимо
сливавшийся с таким же голубым, по-утреннему дымчатым небом.
Среди грязно-черных пароходов времен чуть ли не Крымской кампании и
закопченных припортовых пакгаузов белоснежный корпус "Валгаллы" выглядел
странно и чужеродно. Даже на расстоянии нескольких километров размеры
корабля производили впечатление. Вряд ли еще когда-нибудь в этот захолустный
порт заходили трансатлантические лайнеры такого класса.
В бинокль можно было различить бесконечную вереницу запряженных ослами,
мулами, даже верблюдами одно- и двухосных, тяжело нагруженных повозок,
тянувшихся из порта в город, и такую же вереницу пустых, направлявшихся к
причалу.
Они везли тысячи ящиков с винтовками, пулеметами, патронами и
орудийными снарядами. Изредка в поле зрения попадали конные запряжки в два
уноса, тянущие по пыльной грунтовой дороге знаменитые русские трехдюймовки
1902/27 года с передками и зарядными ящиками и 122-миллиметровые гаубицы
образца 1938 года.
К апрелю 1921 года греческая армия, насчитывающая около ста тысяч
человек при шести тысячах пулеметов и четырехстах орудиях, продолжая
наступление, вышла на линию Измит ~ Денизли, глубоко вклинившись на
контролируемое Кемаль-пашой Анатолийское плоскогорье. До Ангоры, временной
столицы независимой Турции, по прямой оставалось едва полтысячи километров.
Армия Мустафы Кемаля имела в своем составе 51 тысячу штыков, 440
пулеметов и едва 150 старых немецких пушек с расстрелянными стволами и
мизерным запасом снарядов.
Тем не менее в сражении у Иненю турки благодаря куда более серьезному,
чем у греков, боевому опыту (большинство солдат Кемаля три года сражались на
Кавказском фронте с русской армией) нанесли интервентам серьезное поражение,
заставили их остановиться, чем выиграли необходимое себе время.
В середине марта после предварительного визита Новикова в качестве
посла с особыми полномочиями в ставку Кемаля прилетел Берестин.
Они сразу понравились друг другу ~ тридцатидевятилетний турецкий
генерал, еще в мировую войну прославившийся тем, что под его командованием
славная 19-я дивизия сбросила в море англо-французский десант на
Галлиполийском полуострове, и тридцатисемилетний русский, выигравший (Кемаль
это знал) гражданскую войну.
Берестин в качестве принятых на Востоке подарков преподнес Кемалю белый
"Лендровер" с двум_я бочками дизтоплива, винтовку "СВД" и пистолет Стечкина
в пластмассовой кобуре-прикладе, а генерал отдарил его белым же конем с
отделанными серебром сбруей и седлом и саблей XV века, осыпанной
драгоценными камнями.
Лидер турецкой революции принимал коллегу в старом купеческом доме на
одной из кривых, узких, как трамвайный вагон, улочек Ангоры, круто
спускающейся с обожженного библейским солнцем холма.
На второй этаж вела скрипучая, натертая воском деревянная лестница.
Большая, совершенно пустая комната была застелена и завешана драгоценными
коврами, на полу - только низкий резной столик, уставленный вазочками с
засахаренными фруктами, миндалем, кувшином шербета и бутылкой французского
коньяка, да десяток шелковых подушек-мутаки.
Кемаль в синей турецкой и Берестин в русской тропической форме сидели у
стола без сапог и яростно спорили. Хорошо знающий немецкий и прилично -
английский, Мустафа Кемаль-паша приготовил для переговоров двух драгоманов.
Каково же было его изумление. когда высокий гость заговорил на цветистом,
старомодном, но совершенно безупречном турецком языке! Это сразу переломило
его несколько предубежденное к бывшему историческому врагу отношение.
За ночь они, не прикасаясь к спиртному, выпили бесчисленное количество
чашек жгучего, как иприт, с чесноком и корицей кофе, выкурили не менее фунта
трапезундского табака, торгуясь, как советские туристки на стамбульском
базаре.
Здесь Берестин сразу взял верный тон. Эсэсэсэровскис правители и
дипломаты вечно проигрывали в отношениях с лидерами "третьего мира" оттого,
что предлагали все и сразу в обмен на ничего не значащие обещания "идти по
некапиталистическому пути". Алексей же, первый час посвятив восхвалениям
героической борьбы турецкого народа против империалистов, дав высокую оценку
боевым качествам аскеров и рассыпавшись в славословиях стратегическому и
политическому таланту самого Кемаль-паши, в дальнейшем начал брать быка за
рога.
- Вы же понимаете, эфенди, что Россия сейчас имеет полное право
потребовать от союзников своей доли оттоманского наследства. Кто может
помешать нам, а тем более осудить, если мы поддержим единоверную Грецию
против своего давнего противника?
Мустафа напрягся, сдвинул изломанные брови, тронул пальцами
вильгельмовский ус.
- Только зачем нам это? Нет благородства в том, чтобы присоединяться к
стае шакалов, терзающих раненого льва. Мы были врагами, но врагами честными.
Русский народ благодарен турецкому за гостеприимство, оказанное нашим
беженцам в дни поражений. В Стамбуле русские эмигранты чувствовали себя
лучше, чем в Париже и Берлине...
Кемаль уважительно наклонил голову, едва заметно улыбнулся.
- И не считает ли достопочтенный Ататюрк (тут Берестин первым произнес
слово, ставшее впоследствии официальным титулом генерала), что
геополитические и исторические интересы наших народов требуют заключения
невиданного ранее союза? Югороссия и Турция вместе смогут на века установить
в Средиземноморье и на Ближнем Востоке новый порядок, исходя только из
собственных целей и потребностей.
К утру соглашение по всему блоку военных, политических и экономических
вопросов было практически достигнуто.
- Вот занимается заря новой истории, - растроганно сказал Кемаль,
когда они вышли на балкон вдохнуть свежего воздуха. Он положил правую руку
на плечо русского гостя, а левой указал в сторону густо зарозовевшего неба.
Стратегический план Берестина, получившего в штабе Кемаля новое имя
Алек-паша, предполагал перевооружить турецкие войска автоматическими
винтовками, сформировать три новые ударные мобильные бригады
пятибатальонного состава, усилить существующие дивизии отрядами русских
добровольцев, создать мощный артиллерийский кулак из нескольких гаубичных и
пушечных полков и после отвлекающей операции на Центральном фронте нанести
стремительный удар на левом фланге.
И только после того, как грекам и поддерживающим их англичанам станут
окончательно ясны замысел турецкого командующего и цель его наступления -
главный плацдарм греческой армии и база ее снабжения город Измир, специально
сформированным моторизованным ударным корпусом осуществить внезапный прорыв
вдоль северного берега Мраморного моря и взять Стамбул.
Главная же изюминка и коварство замысла заключались в том, что Берестин
и Новиков совершенно точно знали из предыдущей истории, что разгром
кемалистами греческой армии, последовавший, правда, лишь осенью следующего,
двадцать второго года, не вызвал какихлибо согласованных международных
противодействий. Франция и Италия признали итоги войны, в 1923 году был
заключен Лозаннский мирный договор. Поражение Греции привело к народному
восстанию, король Константин отрекся от престола, правительство во главе с
премьером Гунарисом, а заодно и главнокомандующий армией Хаджианестис были
расстреляны по приговору чрезвычайного трибунала.
Так что сейчас они историю не насиловали, просто использовали ее более
приличным и рациональным образом.
И еще одна новация планировалась на заключительном этапе наступления.
После заключения между Турецкой республикой и Югороссией договора о дружбе и
братстве Кемаль-паша должен был обратиться к новому союзнику с просьбой о
военной помощи и предоставить ему в аренду военно-морские базы у входа в
Дарданеллы в Седдюльбахире и Чанаккале, на Босфоре в Ускюдаре и на островах
Мраморного моря Мармор, Имброс и Тенедос. Это было гораздо выгоднее для
Турции, чем выполнение в полном объеме тайного договора между Англией,
Францией и Россией, по которому последняя получала Константинополь, западный
берег Босфора, Мраморное море и Дарданеллы, часть западной Анатолии с
Трапезундом и все Армянское нагорье с Карсом, Эрзерумом, Ардаганом и озером
Ван.
За последние две недели Воронцов на "Валгалле" пришел в Зонгулдак уже
третий раз. На берег было выгружено около ста тысяч винтовок для турецкой
армии, три тысячи ручных и станковых пулеметов с достаточным запасом
патронов, четыреста орудий, двадцать пять самолетов, полсотни "Виллисов" и
"Доджей", сто "ГАЗ-66" и "Уралов". Эти цифры поставок (за исключением
автомобилей) взяли не с потолка, именно такое количество боевого снаряжения
передало прошлый раз Ататюрку советское правительство, и его хватило для
полной победы в войне. Заодно Новиков в виде долгосрочных беспроцентных
кредитов выделил Кемаль-паше сто миллионов золотых рублей.
Оставайтесь добиться главной цели - спровоцировать Англию на
"неспровоцированную агрессию". Поэтому помощь туркам оказывалась в
демонстративной, несколько даже вызывающей форме, которая, однако, крайне
неуклюже маскировалась под инициативу частных лии. Для чего и "Валгалла"
беззастенчиво курсировала из Севастополя в Зонгулдак и обратно, хотя в
случае необходимости могла и в недоступном для английских шпионов месте
выгрузить все необходимое за один прием.
И это кажется наконец удалось. Вначале врангелевскому послу в Лондоне
Гирсу была вручена нота, в которой правительство его величества доводило до
сведения русского правительства, что Великобритания с серьезной
озабоченностью наблюдает за развитием событий в Турции и предупреждает о
недопустимости вмешательства Югороссии в сферу английских жизненных
интересов. "Однако если бы генерал Врангель почел возможным продолжить
оказание военной помощи мятежникам, не признающим положений Версальского и
Севрского договоров и являющимся в настоящее время единственными силами,
препятствующими установлению прочного мира в Европе и Малой Азии, то в этом
случае британское правительство сочло бы себя обязанным отказаться от какой
бы то ни было ответственности за последствия, могущие возникнуть в
результате столь недружественной позиции возглавляемого Вами правительства",
Этот демарш поначалу встревожил Верховного правителя, поскольку его
министр иностранных дел П.Б.Струве, англоман и вообще не слишком решительный
человек, настойчиво предостерегал Врангеля от обострения отношений с
Великобританией, а уж тем более от становящегося все более вероятным
