бумаги, а сам направился к полкам с книгами, вероятно, чтобы отвлечь
внимание клиента.
Перекладывая еженедельники, Снеер вытащил из-под них несколько тонких
брошюрок, медленным движением сунул себе под блузу и лениво направился к
выходу. Эти манипуляции не ускользнули от внимания типа, копавшегося в
книгах.
- Простите, - услышал Снеер за спиной, когда брался за ручку двери. -
Минуточку!
Он остановился и повернул лицо к парню, стоявшему теперь на середине
магазина. На лице у Бенни, оказавшегося позади него, отразилась
растерянность. Остальные посетители, бросив быстрые взгляды назад,
вернулись к картинкам на стене, прикинувшись, будто ничего не заметили.
- Извольте показать, - потребовал юноша, сделав два шага к Снееру.
- Что именно?
- Бумаги, которые вы спрятали.
Его вытянутые руки едва успели ухватиться за клапан кармана Снееровой
блузы, как тот стиснул юноше запястье и не отпускал, пока не услышал хруст
ломавшейся лучевой кости. Увидев перед собой искривленное от боли лицо,
разжал пальцы, рука противника бессильно упала, а Снеер повернулся к двери
и не спеша направился к подземке. Спустя мгновение до него долетел
скрипучий голос Бенни, выкрикивающего что-то относительно мерзавцев, среди
бела дня нападающих на мирных граждан. Снеер усмехнулся, ускорил шаги и
скрылся в подземном переходе.
В отеле он просмотрел брошюры. Это были экземпляры одного и того же
текста, озаглавленного "Недостающая глава", отпечатанного примитивным
способом на твердой бумаге. Одну он сунул в карман, остальные спрятал в
постели. Он знал, что очередной визит к Бенни придется отложить на потом.
То, что он сломал руку работнику администрации, каковым, несомненно, был
юный "библиофил", должно было повлечь за собой следствие и наблюдение за
хозяином магазина, и без того уже подозреваемым в хранении нелегальных
произведений.
Он выглянул в окно. Был ранний вечер. Арголанд высыпал на улицы,
толпы разноцветных мурашек сновали по тротуарам, заполняли магазины и
увеселительные заведения.
С высоты восемнадцатого этажа он смотрел на этот беззаботный и
счастливый мир предвечернего города, напоминающий гулянье или луна-парк,
где все в конце каждого дня забывают о дневных заботах и забавляются, как
дети.
Он чувствовал себя именно таким ребенком, которого кто-то за ручку
вывел в мир ярких каруселей, забавных игр, необычных увеселений. Ему
казалось, что он вот-вот покинет этот мир навсегда, а если даже и вернется
когда-нибудь, то уже не в состоянии будет полностью принять условия его
существования.
"И однако, - думал он, вглядываясь в густеющие потеки прохожих, -
несмотря на всю условность, именно этот мир оказывается самым настоящим,
реальным, ведь в нем живут миллионы единиц, составляющих народ. Если даже
существуют другие места, выдающиеся обители разума, то что они по
сравнению с этими луна-парками, забитыми людьми, где протекает настоящая
жизнь почти всего человечества?"
Взрослый человек, возвращающийся в страну детства, уже не сумеет
беззаботно радоваться игрушкам, которые некогда были так привлекательны.
Он уже разучился не замечать, что некогда прекрасные дворцы построены из
неряшливо раскрашенного картона, а из старой куклы сыплются опилки.
Снеер прекрасно понимал это, и ему было тоскливо, когда он, взяв в
одну руку визитку, положил пальцы на клавиатуру телефона.
"Почему я соглашаюсь? Что меня заставляет?" - задумался он, и в этот
момент его взгляд упал на медный браслет.
В подсознании промчалась неуловимая цепь ассоциаций, которую он не
мог бы сознательно, шаг за шагом, воспроизвести, но спустя секунду он уже
знал ответ: так хотела она. Она ожидала этого от него. Этого и чего-то
еще, неосознанного, что он узнает в свое время.
Быстрыми движениями пальцев Снеер набрал номер, отпечатанный на
визитной карточке.
Дежурство, начинавшееся в три часа пополудни, было не столь
неприятным. Разумеется, роль вахтера в Институте Ключа не была занятием
увлекательным. С каждым днем Снеер ощущал это все сильнее. Сейчас, после
нескольких недель работы, это начинало ему надоедать.
Вечернюю смену еще можно было выдержать. Гордые собой ученые, с плохо
скрываемым презрением глядевшие на недалекого, по их мнению, четверяка,
кончали работу в три, и тогда можно было спокойно браться за выполнение
порученных обязанностей.
Снеер по опыту своему знал, что нельзя запускать дело, иначе потом
придется в поте лица перелопачивать кучи глупостей, выданных на-гора этими
чересчур умными и самоуверенными недоумками.
Полученные перед началом работы инструкции невероятно удивили Снеера.
Уже освоившись с мыслью о фиктивности действий большинства работающих в
Арголанде, он все еще верил в важную роль ученых, тем более нулевиков, на
которых - как он считал - зиждется вся цивилизация современного мира.
По рейзерскому опыту он знал, что многие из них не соответствуют
своему официальному разряду, но полагал, что, по крайней мере, уж люди,
стоящие наиболее высоко в научной иерархии, действительно умны и полезны.
Хватило нескольких недель наблюдений, проводимых как бы "скрытой
камерой" - с позиций четверяка, на которого не обращают внимания, - и
Снеер полностью изменил мнение: способности, знания и результаты работы,
похоже, находились в обратной зависимости от выполняемых функций. Так что
жизнь всего без исключения Арголанда сверху донизу здорово смахивала на
разыгрываемую по условным законам комедию абсурда: все делают вид, будто
верят в значительность собственной общественной роли, при этом тщательно
скрывая от окружающих тот факт, что до этой роли не доросли. И в то же
время каждый понимает, что другие прикидываются тоже.
"Перед кем же, дьявольщина, разыгрывается эта комедия? - думал Снеер,
часами просиживая за своим столиком вахтера во время нудных дневных
дежурств. - Ведь "настоящие" нулевики, которые меня сюда посадили,
прекрасно разбираются в общей ситуации. Так что явно не они сидят в
зрительном зале".
Выполняя поручение шефов, Снеер, когда ему выпадала вечерняя смена,
шатался по всему зданию с универсальным Ключом в руках, отворяющим любые
двери, и просматривал плоды дневных работ научных сотрудников института.
Без особого труда обнаруживал их достойный сожаления уровень, вторичность,
даже фиктивность. "Научные" отчеты были разбавлены ненужным многословьем,
псевдонаучной болтовней, фабрикованной как бы в надежде, что ни один
компетентный человек никогда не заглянет в толстенные томища документации,
заполняющей шкафы. Не лучше обстояло дело и с экспериментальными работами.
Фальсифицирование и подгонка результатов стали нормой, а все вместе взятое
было в принципе лишено какой-либо научной ценности и познавательности.
Узловой проблемой, вокруг которой концентрировались исследования,
была проблема Ключа - тончайшего инструмента, без которого не мог обойтись
никто. Ключ - прибор величайшей сложности. По сути дела, это миниатюрный
компьютер, входящий в систему разнообразных автоматов, применяемых во всех
областях жизни современного человека. Он и кошелек, и паспорт, и
сертификат, он заменяет все давние удостоверения, документы, чеки и другие
бумаги. Он - элемент, включающий каждого человека во Всеобщую Компьютерную
Систему, регулирующую общественную жизнь. Взаимодействие столь различных
по своей природе систем требует определенной стандартизации одной из них.
Ключ - как бы "трансформатор", подгоняющий естественный - а стало быть,
несовершенный и индивидуализированный - продукт биологической эволюции,
каковым является человек, к тончайшему творению кибернетики.
Эта важнейшая роль Ключа в жизни современного общества требует - так
до сих пор казалось Снееру - неустанного совершенствования прибора в целях
расширения его возможностей, предотвращения злоупотреблений, обогащения
функций. Начиная работать в Институте Ключа, Снеер был уверен, что именно
эти проблемы занимают умы научных сотрудников. Считал, что они
совершенствуют микросистемы, конструируют хитроумные датчики и блокировки,
придумывают новые области применения Ключа.
К своему удивлению, он очень скоро убедился, что даже самые
высокопоставленные институтские нулевики, имена которых стоят на
большинстве научных работ, имеют весьма приблизительное представление о
проблеме в целом. Создавалось впечатление, что они не знают даже основной
идеи связей между отдельными элементами Ключа!
Работа ученых заключалась именно в расшифровке элементов,
составляющих Ключ, в обнаружении и изучении принципов его действия,
отыскивании содержащихся в нем, но не использованных еще возможностей.
Поразительно! Ключ был объектом изучения, как некогда им была
структура клетки, а потом молекулы для биологов; строение и действие
человеческого мозга для неврологов! Ключ был - так получалось! - объектом
д_а_н_н_ы_м_, сконструированным кем-то неопределенным, неведомым, кто
вдобавок забыл приложить полную документацию на изделие.
При этом исследования, проводившиеся в институте, напоминали
исследовательскую деятельность ребенка, который с помощью молотка и
кусачек пытается проникнуть в тайны кварцевых часов. Результаты таких
исследований адекватны методам и возможностям исследователей.
Когда, проработав несколько дней, Снеер поделился своими сомнениями с
Барном, сотрудником Контрольного Правления, завербовавшим его, тот
усмехнулся и сказал:
- Ты попал в самое яблочко, Снеер. Изучая Ключ, они должны быть
убеждены, что их работа неимоверно важна и значительна. То же относится и
к ученым, работающим в других областях и занимающимся другими, но столь же
мнимыми проблемами. Все же остальные должны свято верить, будто от
результатов работы ученых зависит состояние хозяйства агломерации и личное
благосостояние каждого гражданина. Твоя роль состоит в том, чтобы,
во-первых, наши ученые ни на минуту не усомнились ни в собственной
гениальности, ни в смысле и значимости своих занятий, а во-вторых, чтобы
случайно им не удалось вскрыть проблему до конца, ибо тогда нам пришлось
бы придумывать им новые забавы.
Лично я сомневаюсь, чтобы им удалось хотя бы частично раскрыть
устройство Ключа, если ты не станешь им очень помогать. В случае чего, ты
должен даже им немного мешать, путать, направлять на ошибочные пути.
Словом, ты от нашего имени станешь неофициально управлять их
деятельностью. Мы старательно подбирали их. Среди них, скорее всего, нет
истинных нулевиков, так что, пожалуй, особых хлопот они тебе не доставят.
Но ты не должен спускать с них глаз!
- Какой в этом смысл? - допытывался Снеер, не понимая цели подобных
мистификаций. - Или речь идет о том, чтобы создавать видимости, в которые
верят сами их создатели? Или, может, о том, чтобы, занимаясь
бессмысленной, никому не нужной деятельностью, они не имели времени на
решение настоящих, реальных проблем?
- К чему объяснять тебе мотивы наших действий, если постепенно ты сам
раскроешь их своим нулевиковым мозгом? - рассмеялся Барн.
Таким образом, Снеер должен был придерживаться инструкции: днем он
прикидывался не очень расторопным четверяком, подслушивая разговоры,
которые - теоретически - не должен был понимать. Когда же выпадало
послеобеденное либо ночное дежурство и он оставался в здании один, он
обходил лаборатории и кабинеты ученых и просматривал результаты их работы.
К счастью, это не требовало особого труда, потому что в ящиках большинства
