Вместо тебя мне закроет глаза
ночь при Фермопилах.
Темнота. Только звезды во тьме горят,
горячи, как обида.
На копье над шатром царя
голова Леонида.
Тишина. Только режут густой закат
переливы свирели.
Кто сказал, что из перса плохой солдат?
Постоял бы в ущелье...
Рвется вздох, как истлевшая старая нить.
Псы у персов завыли.
Я пока еще жив. Но зачем мне жить,
если нас победили?
ОЧЕВИДЕЦ
Я твердо понял, как опасно
быть очевидцем беспристрастным,
когда "Конармию" прочел...
Был прорван фронт. И эскадроны
на запад шли под звон каленый
из ульев выселенных пчел.
Синели трупы на дорогах,
и ветхий ксендз просил у Бога,
чтоб гнев умерил хоть немного,
чтоб не внимал ему Господь...
Набухли кровью пулеметы
и шашки падали с икотой
на обезумевшую плоть!
... Но годы многое смягчили
и упокоились в могиле
и те, кого тогда рубили,
и те, кто их рубил вдогон;
и сабель лязг, и визг проклятий
легли под глянец хрестоматий
для тех, кто после был рожден...
Вот в этом, видно и таится
злосчастье доли очевидца:
беда его или вина,
но кистью памяти жестокой
он в сказку, ставшую уроком
добавил черные тона.
На деревне парень угнал коня.
А погнались - спалил да в пыль завалил.
А догнали - дернул кол из плетня
да тем самым колом мужика убил.
Вот и выпало парню в подвале лечь
на худую солому, колодный мох,
указали парню голову сечь,
не пущать попа, чтоб по-песьи сдох.
Парень выл в окно, парень цепи грыз,
(чуть закрыл глаза - увидать топор),
парень бился об пол да орал на крыс,
так что крысы боялись глядеть из нор.
И молился парень, сырой от слез,
без икон-крестов - да к чему ж они:
"Отче-боже наш, Иисус Христос,
защити, спаси и ослобони!
Я - убивец-тать, душегуб-злодей,
во грехах хожу, как петух в пере, -
да тебе-то што? Ты ж за всех людей
принимал искус на Голгоф-горе!
Упаси меня от палачьих рук,
отомкни подвал да в меня поверь -
я уйду в пустынь, натяну клобук,
сотворю добро, как никто досель!"
И упал на мох, от молитвы пьян...
Утром дьяк вошел: "Поднимайся, тать!
Там в соседнем подвале лежит смутьян,
а палач запил - и не может встать.
тот лихой смутьян - государю враг.
Ты в сравненьи с ним - скоморошный смех.
А палач запил...
В общем, паря, так:
порешишь того - и отмоешь грех!"
Дьяк наверх ушел: мол, решай, не то...
Забежал стрелец, загасил свечу.
И взмолился тать:
"Отче наш, за что?
Я ж не то просил, не того хочу!
Я во тьме бродил без высоких дум,
продавал я душу за звон монет,
и в подвале лишь я взялся за ум
и отныне, боже, приемлю свет!
Не хочу ходить до ушей в крови,
как заморский гость в дорогих шелках,
а выходит что? Говорят - живи!
А какая жизнь с топором в руках?
Ну пускай смутьян, государю враг.
Я ж не тот сегодня, что был вчера..."
Проскрипела дверь. На пороге - дьяк.
"Выходи, злодей. Начинать пора!"
...В кабаке гульба. В кабаке народ.
В кабаке - разлив зелена вина.
Парень мясо жрет да сивуху пьет,
и мошна туга, и рубаха красна.
Были чарки полны - а теперь сухи.
Пробудилась душа - да, выходит, зря...
Запивает парень свои грехи.
Пропивает, убивец, грехи царя.
Самозванцу хорошо. Жизнь - малина с перцем!
Ни надзора за душой, ни тоски на сердце.
Степь навстречу, как во сне, путь ковыльный светлит,
тот, кто верит - на коне, кто не верит - в петле.
Звон да гам, да стук копыт. Впереди - столица...
Самозванец спит-не спит.
Топора боится.
Эмигранту хорошо. В наилучшем виде
он сидит и пьет крюшон. Кто его обидит?
От рекламных огоньков можно прослезиться,
нет ни плах, ни кабаков... В общем, заграница.
Заработал? Получи! И лежи на пляже...
Эмигрант себе в ночи
петлю мылом мажет.
Летописцу хорошо. Не поймать на слове.
Нахлобучен капюшон, келья на засове.
Написал - и в переплет. Молчалив пергамент.
Если правнук не поймет, так и не достанет.
На подставке три свечи. Тихо, как в колодце.
Головой об кирпичи
летописец бьется.
Три дороги впереди, да пуста забота:
по которой ни пойди, выйдешь к эшафоту.
Отсидеться будешь рад, но затянут в танец
летописец, эмигрант или самозванец.
И пойдешь круги плести от порога к Богу...
Трудно после тридцати
выбирать дорогу!
СОДЕРЖАНИЕ:
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
КАК РОЖДАЮТСЯ БОГИ?
Чем славен шах Ирана Исмаил?..
БАЛЛАДА О БОЕВОМ СЛОНЕ
Роты двигались на Трою...
ПИЛИГРИМ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Не сдержавшись на звонких струнах...
ПОЛОВЕЦКОЕ ПОЛЕ
МОНОМАХОВА РУСЬ
СКОМОРОХИ
Вот и все. Мы разбиты. Железа гроза...
ОЧЕВИДЕЦ
На деревне парень угнал коня...
Самозванцу хорошо. Жизнь - малина с перцем!..
Е. ПЕРЦУЛЕНКО
ИЗ "ПЕСЕН КНИГИ СТРАНСТВИЙ"
Здесь собраны некоторые (весьма посредственные)
переводы стихов и песен из Книги Странствий и
Книги Кирман, обнаруженной в Гондорской
Библиотеке в самом начале Четвертой эпохи.
Сэнта
ТРИСТА ТЫСЯЧ СЛОВ
Триста тысяч слов на бумаге,
А последнее стало птицей,
Улетело - и нет возврата,
Неоконченной будет фраза.
Неоконченной будет сказка,
И счастливой не жди развязки:
Не дождется герой награды,
И злодей не будет наказан.
Соберу я свои пожитки,
В рюкзачок, что порядком потрепан,
И пойду я искать эту птицу
По земным, неизвестным тропам.
Триста тысяч птиц в поднебесье...
Если б каждая стала словом,
Сколько песен бы мы узнали,
Сколько сказок смогли б услышать...
Но они улетели молча,
Улетели - не попрощались...
Тише, слышишь шаги незнакомца:
Это дождь прокрался по крышам.
Разбудил голоса человечьи
И машинный грохот растаял.
Дождь пришел напомнить о вечном:
О траве, что асфальт прорастает.
Травяной мирок у порога
Растоптала нога чужая,
Но поднимет стебель упругий
Дождь весенний, вода живая.
В белом - друг, а в зеленом - призрак
Постучатся в мой дом унылый.
Постучатся - а дверь открыта
И зола в очаге остыла.
Кто уснувший огонь раздует,
Разгребая золу руками,
Да десяток слов расшифрует
На зеленом замшелом камне?
И кому эта надпись скажет,
Что ушел я бродить по свету?
Триста тысяч слов на бумаге,
А последнего слова нету...
Буду странствовать долго за птицей,
В бесконечное небо глядя.
Будут птицы на плечи садиться,
А слова оставаться в тетради.
А вернусь я вечером поздним,
Плащ мой будет серым от пыли.
В белом - друг и призрак - в зеленом
В моем доме тепло сохранили.
Я подумаю: найдено слово,
Допишу - и точку поставлю...
Только первое слово - вот новость -
Быстрокрылою птицею стало...
СЕРЕБРО
Серебром о серебро звенят подковы
Да в серебряную флейту - песня ветра.
За вечернюю зарей, ты видишь, снова
Отлетает наше северное лето.
Грустный август заливает желтизною
У дороги листья кленов запыленных.
Скоро ночь с ее огромною луною
И с покоем - и для пеших, и для конных.
Только нету мне покоя - что такое,
Что за странный сон послали мне, о, боги:
Будто мчится под серебряной луною
Белый всадник по серебряной дороге.
По краям ее таинственные тени
И в чарующе-тревожном лунном свете
Клены старые, корней переплетенье,
На ветвях своих укачивают ветер.
Объясните мне, божественные судьи,
Почему опять мечу не спится в ножнах?
Для чего мне защищать чужие судьбы?
Это больше оставаться так не может.
Отдохнуть у очага родного дома,
Отпустить коня усталого в ночное -
Почему мне эта радость не знакома?
Кто связал меня с серебряной луною?
Серебром о серебро звенят подковы
Да в серебряную флейту - песня ветра.
За вечернюю зарей, ты видишь, снова
Отлетает наше северное лето...
На пригорке, на коротеньком привале
Зазвенят гитары струны золотые.
Ну а если и гитару мы не взяли,
Помолчим, дружок, нам это не впервые.
СТРАННИК
Ночь бросает на землю жемчуга горсть...
Время желаний - вспомни свою мечту!
Что ж ты печален, Земли неожиданный гость?
Что же ты так неотрывно глядишь в пустоту?
Дома есть место, дарит огонь тепло,
Ужин найдется тебе и глоток вина,
Ветер и стужу не пустит сюда стекло...
Что ж ты не можешь никак отойти от окна?
Разве хозяева дома для гостя - враги?
Так объясни, почему же ты хочешь уйти.
Только захлопнулась дверь, зазвучали шаги...
Так и не сбылись надежды покой обрести...
ЭОВИН
Солнце восходит в тумане кровавом.
Меч по руке. Как тростинка, копье.
Ищущий славы вернется со славой,
Ищущий смерти добудет ее.
Нынче не трудно: война у порога,
Стяги на башнях и конунг в седле,
Лишь тот, кто уходит тайной дорогой,
Черное знамя прячет в чехле.
Знаешь - не ровня... Но как заиграло
В жилах твоих молодое вино!
В битве сгорят, одинаково алы,
Кровь Эльфинита и девы степной.
Руки привычны к мечу и поводьям,
Светлые косы прячешь под шлем.
Латы и плащ - ты одета как воин,
Женскую слабость скрыла совсем.
Только ушел он и скоро, и рано,
В мужество он не поверил твое...
Плачь, Эовин, щитоносец Рохана:
Ищущий смерти добудет ее.
НЕМНОГО О ПАМЯТИ
Мы свидимся, свидимся снова,
Когда отболят наши раны,
Мы свидимся, свидимся снова...
Травой порастают курганы.
У мэллорнов листья звонки
У птиц голоса лиловы,
И ветер поет вдогонку:
Мы свидимся, свидимся снова!
На башне не спят часовые,
В Гондоре все спокойно,
