обзавестись парой платьев на всякий случай?
Дринсайн - зимний праздник эльфов, один из главных праздников года,
когда все собираются на острове Тайрелл или в Аладреле и поют, пьют, едят,
развлекаются; не раз я праздновала Дринсайн сама с собой то в пути, то в
школе, но теперь-то, когда обучение мое закончено, я могу повеселиться
вместе с моими друзьями на Лошадином острове; и теперь мне хотелось
выглядеть настоящей эльфийской женщиной, тем более, что друзья считали меня
все еще ребенком.
А потом, только я успела закончить платье, и вот уже праздник, и все
было хорошо - и ослепительное небо, сначала голубое, потом звездное, и
песни, и чудесное вино, и встреча со старыми друзьями, и фейерверк; и вот я
оказалась в своем нэттиле вчетвером с Релином, Ламмиаром и Динайром, и мы
просто валялись рядком на полу и смотрели на обитый серебристой тканью
потолок.
- А я ухожу, - сообщила я.
- Да мы знаем, - сказал Релин, - но ты ведь вернешься?
- Конечно... - пробормотала я, и мы снова замолчали. В праздник все
кажется замечательным и радостным, и мы четверо были так счастливы, просто
лежа рядом в паутине волос Ламмиара - а у него были восхитительные волосы -
серебряные, густые, как живое длинное текучее серебро. они оплели весь
нэттил и светились в темноте; мы так и заснули в моем домике и проснулись
утром все сразу.
К утру в домике не похолодало, и все же мы сплелись в клубок и
прижались друг к другу, а я проснулась оттого, что у меня затекла нога; а,
проснувшись, я машинально принялась плести косичку из лежавшей на моем
плече пряди Ламмиара.
- Хочешь себе эту прядку? - спросил он сонно.
- -ну... слишком дорогой подарок.
- Глупости. Свей себе из нее ожерелье, - он пошарил над головой, нашел
кинжальчик, который отцепил на ночь, отрезал прядку, начинавшуюся у левого
уха и протянул ее мне:
- Возьми, вдруг пригодится.
Я села, нашла на своем платье золотую нитку, которую забыла отрезать
перед самым праздником и, найдя ее на себе, просто заправила за лиф, и вот
она мне пригодилась: я перевязала косичку ниткой и дважды обвила вокруг
шеи.
- Помнишь мой старый кинжал? - вдруг спросил Релин.
- Конечно, - засмеялась я, - он и сейчас у меня.
- Я так без него скучал тогда, - признался он, - ты ведь его взяла
только посмотреть, и исчезла на несколько лет. А теперь у меня есть для
него славные ножны, лучше старых, только в моем нэттиле. Сходим?
- А как же. Я от подарков не оказываюсь, - хихикнула я и потянулась за
плащом.
Мы, один за другим, соскользнули с дерева и побежали к дому Релина -
мороз щипал пальцы и уши, мы взлетели наверх, где было относительно тепло,
да и вообще хорошо - пушистый ковер на полу, оружие и пучки ароматных трав
на стенах, в углу - окованный бронзой сундук, из которого Релин достал
новые ножны для кинжала - лаковой кожи, с серебряными накладками, придя в
замок, мы тут же испробовали их, и подошли они замечательно.
Как только я переоделась, прибежал Тинни и выпалил, что все собрались
в малом каминном зале и ждут только меня, что Король Аллеон тоже там и
желает меня видеть, чтобы я поторопилась; и я не замедлила явиться, и
успела как раз к началу завтрака.
ГЛАВА 9
Я вышла и замка, полностью экипированная эльфийскими вещами - мне
подарили тот самый плащ, два комплекта теплых вещей, кучу вкусной легкой
дорожной еды, сумку, куда все это влезло и, наконец, новые теплые сапожки;
с таким набором мне стыдно было перенестись сразу в замок. тем более что
последним даром эльфов были широкие легкие лыжи, которые сами бежали
вперед, и, расцеловавшись со всеми, я лихо скатилась с крутого берега
Тайрелла на девственный снег болот и побежала на запад; я оглянулась -
эльфов было уже не видно, но над всем островом, выглядевшим на таком
расстоянии перевернутой чашей, возвышалось мое Дерево, вернее, его сияние -
я вздохнула и побежала дальше на запад; ночевать, правда, в лесу мне все же
не хотелось, я предполагала вечером вернуться сразу домой; неожиданно
быстро я добежала вниз по течению замерзшего Клуида до Сториэн Глайд и
привычно повернула к Поляне Дерева и вздрогнула, когда не нашла его силуэта
в просвете между деревьями, пусть даже я и знала, что его там нет; а был
там только грандиозный пень, не укрытый снегом, с неровной изгрызенной
пилами поверхностью, а рядом. подломив под себя несколько несчастных
елочек, валялся и сам ствол - никому не нужный, брошенный. Только сейчас я
увидела, что сквозь мой лес к этому месту тянется просека - дорогу они
строили, что ли? Hо куда? И ведь не враги какие-то, не рабы своего
супостата - мрачные драссы, не серые обезьяны с севера, а просто люди -
такой немногочисленный в этой части света народ, не служащий никакому злу,
а просто делающий свои людские, непонятные эльфам дела - зачем им это? Эти
мертвые поля, эти дороги через лес, эти серые города на древних, живых
местах? Я уселась на край пня, и совсем уже не хотелось мне идти пешком
через этот лес. Когда-нибудь они уйдут, как ушли все прежние, сказала я
себе, и тогда мы еще посмотрим, кто хозяин в лесу. А пень был теплым, вот и
снега на нем не было, значит - оставалась еще в нем какая-то жизнь, и
значит, не все еще потеряно! Я вспомнила давний легендарный поход на юг, в
сказочный Инладион, после которого заросло дупло, в котором я провела все
детство, после которого зазеленело Северное Дерево, где я нашла меч - кто
тогда мог подумать, что умирающие деревья воскреснут? Я упаковала лыжи,
погладила пень рукой на прощание и перенеслась во двор замка Джейрет.
Когда из звонкого яркого эльфийского мира внезапно, не испытав долгой
дороги, оказываешься дома, среди незыблемых тяжелых каменных стен, шума и
праздничной суеты, чувствуешь себя не вполне реально; приблизительно так
чувствовала себя я, когда оказалась внутри толпы суетящихся слуг с едой,
фруктами и винами, все брызнули от меня в стороны, что-то посыпалось, я
кинулась подбирать, уронила лыжи... Иногда мое появление бывает
действительно катастрофическим. Когда мы, наконец, разобрались, и мне
удалось войти в северное крыло, весь замок знал, что я вернулась. Все слуги
были людьми из Данпула, они не работали у нас постоянно и не были посвящены
в мои занятия, так что не шокирован был только наш управляющий,
единственный, кто жил с нами и работал уже двадцать лет, вел наши дела и
ничему не удивлялся.
Шумный вихрь налетел на меня по дороге к папиной комнате, завертел и
потащил за собой, и только через несколько секунд из него вычленились мои
счастливые родители, оба живые и здоровые, и только в комнате, там, под
ковром с метательными орудиями, я разглядела, что оба выглядят предельно
усталыми. Когда-то старик Сариус Тинатар предположил, что мы не живем
вместе ради радости подобных встреч, вот теперь мы, вроде бы, все здесь, в
старом замке Джейрет - я всегда мечтала жить в настоящем замке - а сама
бываю здесь от силы два раза в год. И вот теперь мама отпраздновала
Дринсайн здесь, без меня, с людьми - весь мир наперекосяк.
- Hу, рассказывайте же! - вскричала я, - вы тут еще празднуете?
- В принципе, все уже кончилось, - сообщил папа Джон, обнимая меня за
плечо, - но мы сегодня ждали тебя. Я встретил...то есть, меня поймал твой
учитель, рыжий такой...как его...
- Сарендр.
- Вот именно, он самый, сообщил, что велел тебе вернуться домой сразу
после праздника. Я же знаю, что ты не утруждаешь себя путешествовать
пешком.
- Э, я протопала ногами от Гилара до Арксатара! - обиделась я.
- Конечно-конечно. Hо домой-то! Так что нам сейчас накрывают в
маленьком зале, и до еды я рассказывать не намерен. Чур, ты первая!
Я изложила свои приключения, глядя в лицо то одному, то другой. Я так
давно толком не видела их, буквально все время моего обучения в Школе, а
это очень долго, и теперь оба казались мне ненастоящими, особенно мама -
вовсе не тоненькая, но все-таки стройная, с длинными кудрявыми черными
волосами и круглыми глазами, которые часто меняли цвет от светло-карего с
золотыми искрами до глубоко-зеленого - эх, была бы я такой красивой - но не
вышло; с ее существованием со мной на одной кровати меня примиряли только
рассеченные концы ее длинных волос и серебряное кольцо с янтарем моей
работы - да, это точно моя мама. А вот папа выглядел куда человечнее -
большеротая птица с длинными волосами и ямочками в уголках рта, которые так
и не превратились в морщины, и чудесными близорукими глазами, такими
беззащитными, если снять очки... Кажется, он называл это "эдипов комплекс"
- что поделаешь, он всегда был моим кумиром; сейчас он опять был в
клетчатой рубашке наших цветов - зеленое с коричневым, он всегда любил
клетчатые тряпочки, которые в Данпул привозили из-за моря, а мы с мамой
любили однотонные вещи - так и сейчас она была в домашнем сером платье, а я
- вся в зеленом, темном, как мох в трещинах между камнями.
А с родителями вышло вот что: когда отец прослышал о книге Сэмрен,
повествующей, в числе прочего, о надмировых путях, он тут же нацелился
прочесть ее и вышеописанным способом перехватил у меня - он же не знал темы
моего диплома, а, прочтя там кое-что интересное, наконец решился, оставил
мне записку и отправился в путь, взяв, разумеется, книгу с собой. Следуя
рекомендациям Книги, он отправился на север, сквозь пустынные земли Темной
страны, мимо серого зуба Дар-Тэр, дальше, туда, где жили северные хмурые
люди, и дальше, туда, где не жил уже никто, и там, на самой вершине мира,
он увидел высокий трехгранный камень, полупрозрачный, с багровым огнем
внутри, и, спешившись, он отпустил своего дракона домой, а сам подошел к
камню, держа книгу, как талисман, и вошел в него, как в вертикальную темную
воду.
Он очутился в темной бесконечности и сначала ничего не ощущал, а потом
обнаружил чье-то присутствие, и заявил "Я, Джон Эрленсор Тренд, пришел за
своей женой Элансейли, чтобы забрать ее для вечной жизни!" и, хотя голос
его не прозвучал, он понял, что был услышан. И тот, кто его услышал,
смеялся над ним. "Ищи ее, - сказали ему, - и попробуй уйти с ней, если
найдешь!" Он почувствовал, что, имея тело, легче что-либо делать, и,
вспомнив свое тело, фактически создал себя заново и засветил огонек в
ладони, как будто это могло чем-то помочь; он двинулся в темноту, и огонек
освещал только его собственное лицо.
Вокруг него кто-то был - тени? Души? Печальные сущности, наблюдавшие за
его перемещениями; иногда ему казалось, что он чувствует что-то знакомое,
но увидеть, узнать было нельзя. И вдруг он вздрогнул: так он чувствовал
себя, когда впервые встретил в лесу Элариэль-Элансейли - теплый восторг,
прокатившийся по всему телу - да, это была она, пусть и невидимая, а рядом
с ней кто-то печальный и нежный, сильный и спокойный, но мертвый уже многие
века - Эшерен. Он разжег огонек ярче и потянулся к ней, вытаскивая ее из
тьмы, он так ясно помнил ее красоту, ее запах. ощущение, когда она стоит
рядом, что вскоре и вправду ощутил в руках ее руки, потянул к себе - и вот
уже она в его объятиях, живая, осязаемая. Она, продолжая сжимать его плечи
пальцами, оглянулась через плечо и он понял, и вытащил на свет и Эшерена, и
тот оказался прекрасным и бледным эльфом с темными глубокими глазами,
Элансейли что-то тихо сказала ему, и они долго говорили, но не коснулись
друг друга ни разу, а Джон наблюдал за этим со смешанным с печалью
удовольствием. А потом она снова обняла его, и они услышали что-то вроде
"Да, пожалуй, и ты можешь быть Автором. Вы заслужили счастье, ступайте". И
они ступили только раз и оказались у прозрачного камня, но был этот камень
совсем не там, где он его оставил - они оказались под голубым небом
папиного родного мира, а именно на окраине Города, из которого папа пришел
в Далар; они стояли на пустыре, под темно-синим небом, за спиной у них был
камень, а дальше - насыпь железной дороги, за ней - полоска леса, а прямо
