Пойдем же к писцам, нашим начальникам, и скажем им так: нет у нас ни
хлеба, ни крыши над головой. Наши семьи голодны и раздеты. Выдайте нам
зерна и масла, освободите нас от работ, пока мы построим себе жилище.
- Справедливость говорит твоими устами, - отозвался Кени. - Хотя я
должен хоронить мать, все же пойду с вами. Кто будет нашим ходатаем перед
писцами?
- Нугри! - закричали люди. - Он первый подумал о наших нуждах и пусть
будет нашим старшиною!
Каменотесы и каменщики тотчас же отправились в Фивы. Впереди шел
Нугри. Он думал о том, что писцы едва ли удовлетворят требования бедняков,
и кулаки его сжимались.
Место работы находилось на окраине Фив за высокой оградой. Ворота
были заперты, и Нугри долго стучал. Наконец привратник открыл их. Он
сказал, что работают только два каменотеса; писцы недоумевают, отчего не
явились остальные люди.
Нугри отправился искать писца, ведавшего работами. Проходя мимо
каменотесов, шлифовавших во дворе твердые плиты, он подмигнул на
десятника:
- Не дрался еще?
Каменотесы молчали, поглядывая на подходившего десятника.
- Он услыхал твои слова, - шепнул старый каменщик, - берегись его
палки!
Десятник остановился перед Нугри.
- Тебе что? - крикнул он. - Не мешай людям работать. Еды вкусной
захотел отведать? - указал он на палку.
- Я ищу начальника работ, - миролюбиво ответил Нугри. - Не скажешь
ли, где он?
Десятник продолжал, точно не слышал ответа:
- Палка - лучший наставник. У человека на то и спина, чтоб гуляла по
ней палка. Не ударишь - ничего не добьешься.
Он замахнулся на Нугри. Но тот уже отошел, увидев писца в дверях
мастерской.
Писец был человек пожилой, бритый, в парике с длинными прядями волос
и в белой одежде. Морщинистые щеки его были чересчур нарумянены, золотые
зубы блестели, когда он говорил.
Нугри изложил ему требования каменотесов и каменщиков.
Писец исподлобья взглянул на Нугри.
- Я не могу вам ничего выдать, - сказал он.
- Мы пойдем жаловаться на тебя начальнику царских работ! - пригрозил
Нугри.
Писец поднял палку, собираясь ударить Нугри, но тот ловко выхватил у
него палку и кликнул рабочих.
Они окружили писца. А Нугри и Кени подхватили его под руки и потащили
к воротам.
- К жилищу наместника Фив! - кричали каменотесы.
Улицы шумели. Торговцы, стоя у лавок, зазывали протяжными голосами
покупателей. Здесь продавались медные и железные мечи, копья, ножи,
рыболовные крючки; там сверкали вазы, тонкие чаши, кувшины из горного
хрусталя. Дальше голубела и зеленела посуда гончаров, темнели большие
кувшины для хранения вина и масла.
На углу одной из улиц народ толпился перед большой лавкой. Здесь были
голубые подушки, расшитые цветами, разрисованные под львиную шкуру, ларцы
из черного дерева, выложенные слоновой костью.
Чужеземец с медно-красным лицом продавал великолепные ковры, на
которых были изображены охота на пантеру, гиппопотама, носорога, подвиги
фараона в боях, боги Египта. Тут же египтянин торговал необычайно тонкими
льняными тканями.
Каменотесы шли дальше. Писец уже не упирался; он шагал, хмуро
поглядывая на людей. Наконец над крышами домов сверкнула зелень финиковых
пальм и акаций.
- Пришли, - сказал Нугри и вытер ладонью пот на лице.
Из-за низкой зубчатой стены виднелся двор, постройки и трехэтажный
дом из тесаного камня. Маленькая терраса выступала над садиком и большая
над двором.
Привратник принужден был открыть ворота, так как толпа угрожала
сломать их.
На большой террасе появился начальник царских работ. Оглядев людей,
толпившихся во дворе, он узнал писца и понял, что перед ним каменотесы и
каменщики.
- Почему вы не хотите работать? - крикнул он. - Чего вам еще надо?
Недавно вам было выдано зерно и масло. Скажи, начальник работ, - обратился
он к писцу, - что это значит? Они привели тебя ко мне как виновного. В чем
ты виноват?
Писец рассказал о бедствии, постигшем деревушку, о гибели людей и
скота и объяснил, что люди требуют хлеба и масла.
- Без тебя я не мог им ничего обещать, - добавил он.
- Так, так, - кивал начальник царских работ. - Вы пострадали в день
празднества по желанию злых богов. Но добрые боги исправляют зло,
нанесенное враждебными человеку богами. И наш добрый, вечноживущий бог и
царь Рамзес-Миамун - жизнь, здоровье, сила! - всегда заботится о своих
подданных. Поэтому каждый из вас получит по нескольку мер зерна, по сосуду
масла, по куску солонины и по три кувшина пива. Сверх того мы выдадим вам
одежды, подобные тем, какие вы носили.
Нугри не верил своим ушам. Кени растерянно смотрел на друга.
Нугри не сводил глаз с начальника и писца, которые перешептывались.
"Что они замышляют? - думал он. - С каких это пор богачи стали
доброжелателями бедняков? Не бывало этого, пока стоит мир".
5
Целые дни под знойным солнцем работали мужчины, женщины и дети. Они
черпали ведрами ил из пруда, носили глину, воздвигали стены лачуг,
обмазывали их илом, сшивали для крыш пальмовые листья.
В две недели была отстроена деревушка, точно стихийного бедствия не
бывало вовсе. На месте разрушенных хижин стояли новые лачуги.
Нугри был доволен работой. Но его удручала мысль о писце и начальнике
царских работ. Вспоминая их, он не мог отделаться от неприятного чувства.
Ему казалось, что выдачей провианта таилась какая-то хитрость.
Однажды в праздничный день, незадолго до разлития Нила, в деревушке
появились фиванские писцы во главе с начальником каменотесов и каменщиков.
Велев собрать людей, начальник обратился к ним с речью.
- Наш вечноживущий бог Рамзес-Миамун - жизнь, здоровье, сила! -
неустанно заботится о бедняках, - говорил писец. - Разве он не отец и не
защита бедняка? Разве он не костыль старика и не кормилец младенца? Он
помог вам построить деревушку, ибо любит вас и жалеет. Он бы сам посетил
вас, но - увы! - стар и немощен великий Миамун, устал жить на земле... О
Солнце, о Амон-Ра, задержи на земле Миамуна! Он повелел строить себе
чертог вечности [чертог вечности - то есть склеп или гробница], чтобы
спокойно лежать на нем после смерти...
Нугри начал понимать.
- И мы, прах под ногами Миамуна, продолжал писец, - пришли к нашему
отцу и богу и спросили: "Что прикажешь, Миамун, вечноживущий бог?" И он
ответил: "Наберите побольше рабочих, чтобы скорее воздвигли для меня
чертог вечности. Ибо час мой приближается". И мы спросили отца нашего и
бога: "Беседовал ли ты с начальником работ по постройке чертога вечности,
с начальниками рисовальщиков и ваятелей?" И царь ответил: "С ними я
беседовал. Я не говорил только с начальником царских каменотесов. И
поэтому повелеваю тебе, начальник: отбери каменотесов и обратись за
указаниями к начальнику зодчих". Мы обратились, куда было приказано. И
начальник зодчих повелел вам отправляться в Фивы, на улицу Строителей.
Оттуда вы отправитесь в Долину царских гробниц.
Толпа молчала. Только в последнем ряду всхлипнула женщина и тотчас же
испуганно замолчала. Это была Мимута.
Писец развернул папирус и стал выкликать имена рабочих:
- Нугри, Кени...
Никто не посмел возражать. Выступить против фараона означало итти
против богов, подвергать себя смерти, а семью преследованиям.
Ночью стали собираться в путь, потому что на рассвете должны были
находиться уже в Фивах.
Мимута плакала, прощаясь с Нугри. Увидятся ли они когда-нибудь? Нугри
был крепкой опорой в ее жизни. Что она будет делать без него?
- Не плачь, - сказал Нугри, уходя из дому. - Сын растет. Он будет
писцом. Если я не вернусь, он успокоит твою старость.
6
Нугри и Кени с товарищами прибыли к месту, где проводилась дорога.
Наступило время разлития Нила - четыре долгих месяца. В отдалении сверкала
река, похожая на безбрежное море.
Работы в Долине царских гробниц должны были начаться, как только Нил
войдет в свои берега.
До этого времени каменотесы должны были помогать чернорабочим:
таскать на себе щебень, рыть рвы, мостить дорогу. Непривычная работа
вызывала среди них ропот.
"Не скоро сойдет вода", думал Нугри, смотря на залитые водой поля,
деревья и дома.
Медленно тянулось время. Наконец вода пошла на убыль.
Однажды старый писец, начальник зодчих, отобрал часть каменотесов и
приказал им трогаться на рассвете в путь. Нугри и Кени, как лучшие
каменотесы, попали в число этих людей.
Чем ближе подходили они к долине, тем становилось безмолвнее. Перед
ними возвышались холмы, испещренные многочисленными тропинками, - унылые,
безлюдные места, долгие годы пребывавшие в покое. Ни человеческого голоса,
ни шума - торжественное молчание пустыни. Лишь изредка пролетит птица,
направляясь к Нилу, и скроется за холмами.
Спустившись с холмов к реке, каменотесы остановились, пораженные
открывшимся видом. Вдали сверкали Фивы, внизу плескался мутный Нил, а в
скалах обрывистого берега виднелись входы с колоннами и огромные статуи
фараонов.
Особенно поразила каменотесов статуя фараона. Он сидел, как живой,
устремив глаза вдаль, положив руки себе на колени.
Нугри и Кени смотрели на него с изумлением. Старый каменотес Тинро,
работавший не первый раз в этих местах, рассказал товарищам, как тяжело
было высекать в скалах покои и проходы.
- Но раньше, когда строили пирамиды, нашим предкам приходилось еще
тяжелее, - добавил он. - Высочайшую из всех пирамид - пирамиду Хуфу [Хуфу
- фараон, живший пять тысяч лет тому назад; высота его пирамиды,
сохранившейся до нашего времени, достигает 146,5 метра] строили двадцать
лет, и каждые три месяца сменялись по сто тысяч человек. Много людей
погибло от лихорадки, недоедания и тоски по родине.
Тинро рассказал Нугри и Кени все, что он знал о постройке пирамид.
Это была большая, долгая работа. Сотни плотников устанавливали
помосты и наклонные плоскости для подъема каменных глыб.
Широкие наклонные плоскости настилались на одном уровне с обеих
сторон пирамиды. Запряжки волов, достигнув помоста и сбросив каменную
глыбу, спускались на землю с противоположной стороны.
По наклонным дорогам шли сотни пар волов. Погонщики погоняли волов
криками, бичами и дротиками. Волы ревели от боли. А за погонщиками шли
надсмотрщики с бичами и палками. Они зорко смотрели за погонщиками и при
малейшем упущении били их сплеча.
С налитыми кровью глазами, храпя и задыхаясь, волы медленно тащились.
Спины их были смочены потом, точно волы только что вышли из реки, а с морд
клочьями падала пена. На полозьях скользила, покачиваясь, огромная скала.
Она была обвязана бечевой и опиралась на высокую спинку. Глыба, казалось,
сидела в большом кресле. При каждом движении спинка трещала. А рядом со
скалой шли люди, помогая волам. За концы бечевы они тянули глыбу.
Надвигалась ночь. Каменотесы разбили шатры и легли спать, но долго не
могли заснуть, взволнованные рассказом Тинро. А утром, лишь взошло солнце,
десятники погнали их на работу.
Начальник зодчих с планом в руках отдавал приказания. Вокруг него
толпились младшие писцы.
Рассматривая папирус, на котором были начерчены покои и коридоры
гробницы, он обратился к начальнику рисовальщиков:
- Не забудь нарисовать картины точно так, как ты изобразил их на
папирусе. Заупокойный храм фараона должен быть чудом мира.
- Будет сделано, - низко кланяясь, сказал писец.
- Скажи начальнику ваятелей, чтобы изображения богов были сделаны со
