алло!", кто-то рассматривал меня сквозь стеклянную дверь и окно холла в
подзорную трубу или бинокль, а может фотографировал телеобъективом, сидя в
припаркованной поблизости машине или из окна дома напротив. Теперь их люди
знают, как я выгляжу, и игра в пятнашки будет продолжаться. Самое
скверное, однако, во всем этом было то, что каким-то непонятным образом
они снова четко определили очередной пункт моего маршрута. Случайный поиск
места, где я вышел из поезда после гибели парочки гомосексуалистов, при
самой разветвленной сети не дал бы такого быстрого результата.
Ложась спать, я тщательно запер окна и забаррикадировал дверь.
8
Погоня, погоня, погоня
В горячей крови!
Песня из к/ф "Неуловимые мстители"
"Тойота" темно-красного цвета "коррида", которую я выбрал в фирме
проката автомобилей, была не первой молодости, но в полном порядке.
Двигатель работал, как часы, тормоза хватали намертво, что немаловажно при
езде по горным дорогам. Я попросил полностью залить бак и положить еще
канистру с бензином в багажник, так как не хотел останавливаться на
пустынных заправочных станциях. Быть привязанным, как пуповиной, шлангом
бензонасоса к емкости, содержащей несколько тысяч литров готовой вспыхнуть
от малейшей искры жидкости, в то время, когда каждая подъезжающая машина
может быть битком набита вооруженными до зубов гангстерами, мне не
улыбалось.
До Будё, куда я направлялся, предстояло преодолеть почти шестьсот
километров по отличному, хотя и довольно извилистому шоссе международного
класса. Я выехал в полдень и надеялся, что не слишком торопясь, доеду до
места к вечеру. Впрочем, в это время года на севере Норвегии стоят белые
ночи и в сумерки можно ехать, не включая фар. Первые сто километров после
Тронхейма я втягивал голову в плечи, как только замечал в зеркале
какую-нибудь догонявшую меня машину, но потом понемногу успокоился. Вряд
ли они рискнут напасть на меня, пока солнце так ярко освещает дорогу,
когда то и дело по шоссе группами и в одиночку проносятся "тойоты",
"вольво" и "мерседесы", а через каждые пять-шесть десятков километров
встречаются посты дорожно-патрульной службы, где успокоительно (для
дисциплинированных водителей, к которым я причислял и себя) маячат
полицейские в белых ремнях и перчатках с раструбами.
Преследователей я заметил, выезжая из Стейхьера. Как ни странно,
увидев их, я окончательно успокоился, как будто их-то мне и не хватало для
полного душевного равновесия. Это был белый "мерседес", который следовал
за мной метрах в трехстах. Судя по тому, как точно он повторял все мои
маневры, ускорения и торможения, в их намерения не входило немедленно
напасть на меня. Возможно, они выжидали подходящего момента или искали
удобное место, а может только хотели проследить, куда я направляюсь.
На почти прямом участке шоссе, проходящем примерно сорок километров
вдоль живописного озера Сносватн, я попытался, увеличив скорость,
оторваться от погони. Двигатель "тойоты" работал по-прежнему бесшумно,
только изменился тон шуршания колес по бетонному покрытию. Однако, у
"мерседеса" тоже был мощный двигатель, и несмотря на то, что я довел
стрелку спидометра до отметки "170", они держались за мной на той же
дистанции. Едущий в противоположную сторону водитель сделал мне понятный
всем международный жест, означавший: "Впереди полицейский пост". Но я
продолжал мчаться с прежней скоростью и только перед самым поворотом
налево сбросил газ и с невинным видом проехал мимо полицейских на
дозволенных здесь восьмидесяти. Мои преследователи, войдя в азарт или не
заметив предупреждения коллеги-водителя (впрочем, ему, возможно, надоело
оказывать дружеские услуги, раз их все равно игнорируют), с таким шиком
подлетели к посту, что полицейский у обочины замахал белыми перчатками,
как ветряная мельница, а его напарник угрожающе выдвинулся на своем
мотоцикле на проезжую часть шоссе. Белый "мерседес" был вынужден
остановиться. Оставшиеся до Гронга двадцать километров я проехал без
почетного конвоя. Въехав в городок, я свернул направо и укрыл машину за
длинным зданием какого-то склада, расположенного у самой железнодорожной
насыпи. Заметив, что на пути показался поезд, я осторожно, крадучись,
выехал из своего укрытия и успел пересечь железнодорожный переезд на
окраине Гронга в последний момент перед его закрытием. Очевидно,
преследователи обнаружили мою "тойоту" только тогда, когда я уже подъезжал
к переезду, потому что, пытаясь не упустить меня, чуть не уткнулись
радиатором "мерседеса" в полосатый металлический шлагбаум. Я услыхал
пронзительную трель полицейского свистка, дальнейшее от меня скрыл длинный
состав. Два нарушения за такое короткое время... Бывают же такие лихачи!
На месте полицейского я отобрал бы у водителя удостоверение на право
вождения автомобиля.
Возможно, он так и сделал, потому что Намсскуган и Национальный парк
Бёргфьелль я миновал в печальном одиночестве. Сразу же за железнодорожным
переездом после парка я заметил идущее вправо ответвление шоссе. Правда, у
въезда на него висела запрещающая надпись, но дурной пример заразителен, и
я решил, что хватит мне быть дисциплинированным водителем. Дух
независимости взыграл в моем сердце.
Проехав по новому пути примерно десять километров и не встретив ни
единой машины, я стал подозревать, что совершил ошибку. Дорога становилась
все уже, справа был глубокий каньон, поросший по склонам кустарником и
редкими соснами, слева поднималась отвесная стена скал. Еще через два
километра я уткнулся бампером в груду строительного материала и мусора.
Дальше дороги не было.
Я понимал, что мои преследователи вскоре догадаются, куда я свернул с
магистрального шоссе, и появятся здесь. Худшего для себя положения я не
мог и представить. Пустынная местность, на несколько километров вокруг ни
души... Я сам влез в ловушку, как мышь в мышеловку. Возвращаться назад
было поздно.
Чувствуя себя затравленным, я огляделся. Противоположная сторона
каньона в этом месте подходила совсем близко к дороге, на которой я стоял.
Собственно говоря, это был не настоящий каньон, промытый в скалах рекой, а
скорее узкая трещина, разлом, возникший когда-то, может миллионы лет
назад, в результате тектонического сдвига. В самом узком месте трещина
была не более пяти метров, и за ней шел довольно широкий карниз, плавным
изгибом спускающийся в долину. Если бы удалось пересечь трещину, я мог бы
продолжать путь даже в "тойоте". Будь здесь достаточная площадка для
разгона, я рискнул бы перелететь трещину на машине. Перелетают же трюкачи
через десятки поставленных рядом автомобилей. Но места для разбега не
было. Бросить машину и попытаться перепрыгнуть трещину? Я не был уверен,
что сумею это сделать. Я еще раз огляделся.
Это был сосновый брус прямоугольного сечения, примерно 25х20 см2. Он
стоял, прислоненный к скале, рядом с кучей мусора и бордюрных камней. Я
прикинул на глаз его длину. Должно хватить. Поставив брус торчком и
переваливая его с угла на угол, как, по предположению одного чешского
инженера, делали жители острова Пасхи, когда передвигали свои каменные
изваяния, я дотащил его до края обрыва и повалил так, чтобы второй его
конец прочно улегся на противоположную сторону трещины. Затем укрепил
конец на моей стороне, привалив к нему с двух сторон бордюрные камни. Труд
этот был, как мне кажется, ничуть не легче перетаскивания каменных идолов,
к тому же некому даже было подбодрить меня криком: "Раз-два, взяли!" Но
зато в результате я мог теперь почти безопасно перейти на противоположную
сторону, свалить бревно в пропасть и скрыться в долине.
Однако сейчас, когда наметился реальный путь к спасению, я
заколебался, представив, как придется блуждать ночью без еды и глотка воды
по диким горам... Ночами здесь очень холодно даже в разгар лета, а я легко
одет... Но делать было нечего, следовало поторапливаться, и я направился к
своему самодельному мосту.
Когда я уже занес ногу на брус, взгляд мой упал на сиротливо стоящую
"тойоту". Ее рифленые фары, казалось, смотрели на меня с немым укором.
"Следовало бы сбросить машину в пропасть, имитируя аварию", - пришла мне в
голову очередная идея. Я сел за руль и отогнал "тойоту" метров на десять
назад. Выйдя из машины, нашел несколько подходящих камней и доску и
соорудил из них нечто вроде подъема на эстакаду или на трамплин высотой
сантиметров тридцать. Один конец доски лежал на земле, а второй, опираясь
на камни, поднимался наклонно вверх. Я снова сел в машину, завел
двигатель, включил первую передачу и, резко нажав на акселератор, направил
правое колесо на "трамплин". Машина, наехав на него, накренилась и
катилась вперед теперь уже только на двух левых колесах. Дверца с моей
стороны была распахнута, и я уже готов был вывалиться из нее на землю,
направив мою верную "тойоту" в каньон.
Но в последний момент что-то как будто толкнуло меня под локоть, и я
повернул руль не так, как намеревался секунду назад. Сильно газуя, работая
с пробуксовкой сцепления, я направил катящуюся на двух колесах машину на
брус, перекинутый через трещину. Переднее колесо осторожно вползло на
торец бруса, потом пошло дальше... Вот уже весь капот над пропастью, вот
легкий толчок засвидетельствовал, что и заднее колесо на брусе... Машина,
накренившись, страшно медленно, как мне казалось, двигалась по узкому
бревну на двух левых колесах. Сквозь распахнутую дверцу я видел боковым
зрением черный провал и в метрах восьмидесяти под собой острые верхушки
растущих на дне елей. Когда машина была уже на середине бруса, я
почувствовал порыв прохладного ветра. Несмотря на его прохладу, он вызвал
у меня испарину. Что, если сейчас налетит шквал, какие часто бывают в
ущельях, даже не очень сильный? Я с трудом подавил в себе желание
отпустить сцепление и газануть, как следует. Это могло привести к тому,
что ведущее колесо сдернуло бы брус с карниза или пробуксовало бы на его
струганой поверхности. И то, и другое имело бы один результат: я вместе с
машиной рухнул бы вниз, на ждущие свою жертву острые обломки скал. Потом я
услыхал слабое потрескивание и проклял себя за легкомыслие, за то, что не
проверил, нет ли в середине бруса дырки от выпавшего сучка... Но вот,
наконец, машина въехала на карниз, я сбросил газ и чуть-чуть повернул руль
вправо. "Тойота" шлепнулась на правые колеса, качнулась на мягкой подвеске
и замерла. Я вытер пот, заливавший мне глаза, и откинулся на спинку
сидения.
Однако, долго отдыхать было некогда, надо было заметать следы. Я
отогнал "тойоту" на несколько десятков метров дальше по карнизу, поставил
ее за кустами так, чтобы машину нельзя было заметить с противоположной
стороны ущелья. Потом вернулся к своему "мосту", проверил, не сдвинулся ли
он с места, и, убедившись в полной его исправности, перешел назад, на
дорогу, по которой приехал. Разрушив "трамплин", я вернулся на карниз и
сбросил брус в расселину, причем он своим концом раздвинул удерживающие
его бордюрные камни так, что создавалось впечатление, будто их разворотила
свалившаяся в пропасть машина. Подумав, я вынул из багажника запасное
колесо, облил его бензином из канистры, поджег и бросил вслед за брусом.
Через несколько секунд из каньона повалил густой черный дым, пробиваясь
