Топорищев глубоко понимал основные черты своей
эпохи - во многом сложные и противоречивые. Весь свой
богатый жизненный опыт, весь талант он употребил на
то, чтобы по мере сил способствовать возрождению
здоровых нравственных устоев общества. Лишенный дара
политического видения главных причин общественного
прогресса, он, тем не менее, чутко улавливал основные
тенденции в общественной жизни того времени. Он не
мог не замечать деградации моральных устоев и считал
своим общественным долгом способствовать
распространению проверенных многовековым опытом
принципов общения между людьми и поведения в
обществе, полагая, что только этим путем можно
направить общественное развитие в нужное русло.
Разумеется, он заблуждался, но это было заблуждение
гения, характеризующее не только его самого, но и его
время. Действительно, тогда было весьма распространено
суждение, согласно которому стоит только поставить у
руля государства людей высоконравственных и разумных,
как оно тотчас двинется по пути прогресса, и
наоборот, если чиновное сословие целиком состоит из
дураков, то уже ничего хорошего в таком государстве
случиться не может. Читателю следует обратить особое
внимание на то, с какой страстью Топорищев обличает
дурака везде, где только это возможно - понятно, ведь
от них все зло!
"А только ли от них?" - усмехнется читатель,
обремененный знанием тонкостей политической жизни.
Сейчас нам легко указать на ошибки Фомы
Топорищева, но так ли это необходимо? Ведь
произведения выдающегося художника слова и ныне не
утратили своего воспитательно-дидактического
значения. Мы уверены, что каждое следующее поколение
читателей с удовольствием прочтет сборник его мыслей
и изречений, попутно извлекая для себя много важного
и поучительного. Каждый юный гражданин, вступающий в
жизнь, нуждается в поддержке дружеской направляющей
десницы, рискуя в противном случае то и дело
спотыкаться и падать на скользкой жизненной стезе.
Пороки всегда останутся пороками, а добродетель -
добродетелью. Важно не только указать на них, но и
научить отличать одно от другого, ибо невежество, как
отмечает сам мыслитель, - крестная мать всех пороков.
В этом и заключается высший смысл творчества Фомы
Топорищева. И именно при таком на него взгляде
раскрывается тайна псевдонима художника. Да, он
именно Моралист в самом высоком и подлинном смысле
этого слова. Понимание сего - есть ключ к пониманию
природы творчества выдающегося мыслителя.
К несчастью, лишь небольшая часть личного архива
Фомы Евграфовича Топорищева стала достоянием
общественности. Основные же материалы, хранившиеся в
библиотеке его усадьбы Покровское, загадочным образом
исчезли, и до недавнего времени о них ничего известно
не было. Считалось, что почти весь архив Топорищева
безвозвратно утрачен во время сильнейшего наводнения,
в результате которого библиотека была полностью
затоплена.
Сам писатель в частных беседах с друзьями
неоднократно упоминал, что незадолго до смерти
"переворошил свою канцелярию и все лишнее выбросил
на чердак". Но чердак при наводнении не пострадал, и,
следовательно, есть надежда, что не весь архив был
испорчен разбушевавшейся стихией. Кроме того,
Топорищев еще задолго до наводнения предпринял
попытку систематизировать свой архив с тем, чтобы, по
его словам, "выбросить разную писанину, коей он
занимался в молодости, и в старости совершенно
ненужной". Есть сведения о каких-то девяти тетрадях,
якобы прочитанных помещиком Н.И.Замовым - близким
другом Топорищева. К сожалению, Замов, запутавшийся в
долгах, продал свое имение и уехал в Сибирь - судьба
его неизвестна. Но, о девяти тетрадях, упоминают в
разной связи и другие лица, близко знавшие
Топорищева. Судя по всему, они действительно
существовали. Однако при разборке материалов,
сохранившихся после смерти, были найдены многие
рукописи, основательно испорченные сыростью, но
ничего похожего на тетради среди них не обнаружилось.
Многие исследователи творчества Топорищева пытались
пролить свет на загадочную судьбу упомянутых
тетрадей, Выдвигались различные версии, ни одна из
которых, впрочем, убедительными фактами не
подтверждена. Так, биограф Топорищева г-н Матюхиевич
выдвинул версию о том, что часть архива была похищена
управляющим имением Топорищева, неким Сергвичем (либо
Сергевичем), который бесследно исчез сразу после
стихийного бедствия. Ему, однако, возражают известные
литературоведы, утверждая, что у управляющего было
немало иных причин скрываться от правосудия. Кроме
того, он, по отзывам, был человеком весьма далеким от
литературы и, следовательно, не мог подозревать
заранее о истинной ценности рукописей.
Среди многих других фактов, свидетельствовавших в
пользу того, что рукописи не погибли, выделялось
сообщение г-на Феодосеева, будто он видел одну или
две тетради среди книг знаменитого библиофила и
специалиста в области поэтики В.Милина, который, как
известно, состоял в переписке с Фомой Топорищевым и
был его близким другом. Тетради, по отзывам г-на
Феодосеева были писаны рукой Топорищева, и в них же
были обнаружены несколько кратких заметок о
поэтическом творчестве, принадлежащих перу автора
настоящего сборника, что само по себе интересно, ибо
никто прежде не упоминал о его интересе к поэзии. К
сожалению, г-н Милин скоропостижно скончался, и все
его имущество было продано с молотка. Сохранилось
несколько писем Топорищева Милину, которые приводятся
далее. В них имеются упоминания о каких-то тетрадях,
но где сейчас упомянутые тетради - неизвестно.
Но вот, полтора года назад в Берне при описи
местными властями имущества российского подданного
г-на Шахиагметова всплыли какие-то загадочные
рукописные тетради с текстом на русском языке.
Присутствовавший при этом советник консульства г-н
Донченков, знавший Топорищева лично еще будучи
экспредседателем дворянского собрания Саратовской
губернии, опознал его почерк и заявил об этом
властям. Тетради были переданы российскому консулу в
Берне и в дальнейшем попали в руки приват-доцента
кафедры лингвистики и восточных языков Саратовского
университета г-на Рыжакова, который и установил их
подлинность.
Итак, найдены две рукописные тетради, несомненно
принадлежащие творческому наследию Фомы Топорищева.
Существовали ли еще какие либо, и сколько именно?
Вопрос осается открытым. Скорее всего - да, но
в чьих руках они теперь? К сожалению, местопребывание
г-на Шахиагметова, который единственно мог дать
ответы на все вопросы и пролить свет на их дальнейшую
судьбу, никому не известно.
Можно высказать предположение, что все тетради
незадолго до смерти были переданы Топорищевым г-же
Чекамревой - племяннице его двоюродной сестры. Именно
она посетила философа в его имении незадолго до
кончины, после чего немедленно выехала из пределов
Российского государства, якобы, в Италию для лечения,
откуда пербралась в Лондон и в конце концов
объявилась в Париже, где спустя два года и скончалась
при невыясненных обстоятельствах, не оставив после
себя никаких письменных свидетельств. Что побудило
Топорищева отдать рукописи именно ей - загадка!
Возможно, ему стали известны связи Чекамревой с
редакцией "Литературного вестника" и издательской
фирмой известного филантропа г-на Д'Рыжака,
издававшего во Франции литературу на русском языке на
свои средства, и впоследствии разорившегося. А может
быть, он хотел сначала издать свои рукописи за
границей из цензурных соображений? Будущее покажет,
какая из версий более соответствует действительности.
Имеется множество указаний на то, что, живя в
Париже, г-жа Чекамрева часто встречалась с г-ном
Шахиагметовым. Весьма вероятно, что именно этим путем
две рукописные тетради Топорищева перешли в руки
последнего. Судя по всему, г-жа Чекамрева, которой
автор доверил свои творения, так до конца жизни и не
поняла, насколько ценные для русской литературы
материалы оказались в ее владении, считая эти записки
плодом старческого тщеславия своего родственника. Что
же касается остальных тетрадей, то нам остается
только надеяться, что и они вскоре выплывут из
небытия, чему, по нашему мнению, и должна
способствовать настоящая публикация. Судя по связям
г-жи Чекамревой с самыми широкими кругами русской
интеллигенции за границей, рукописи могли быть
розданы для прочтения самым разным лицам. И, надо
полагать, если не все, то хотя бы часть из них рано
или поздно будет опубликована.
Можно высказать только сожаление по поводу
случившегося с рукописями Фомы Топорищева. Русская
литература занимает почетнейшее место в ряду всех
мировых литератур, но образованные господа, готовые
кричать "виват!" по поводу любого произведения,
вышедшего из-под пера любой европейской знаменитости,
оказываются удивительно близорукими, когда дело
касается творчества их безвестных соотечественников,
и лишь задним числом готовы признать за ними
некоторые достоинства. Скольких начинающих
литераторов подобное отношение отвратило от
дальнейших трудов на ниве русской словестности. Но,
как сказал все тот же Фома Топорищев: "Можно купить
сукно у Англичанина, Вино у Француза и очки - у
Немца, - азбуки самим делать придется." Не собираются
ли иные наши издатели закупать в Европе также и
русскую литературу?
Тщательный анализ найденных рукописей специалистами
показал, что текст их по стилю и манере изложения
полностью совпадает с ранее опубликованным в кратком
прижизненном издании. Более того, почерк Фомы
Евграфовича Топорищева был опознан многими лицами,
находившимися с ним в переписке при жизни. В одной из
тетрадей были найдены отдельные фрагменты записок
нелитературного содержания с собственноручной подписью
автора, подтвердившие, что мы, вне всяких сомнений,
имеем дело с его творческим наследием. Текст их
приводится далее.
Хотя теперь уже никто из серьезных исследователей
не подвергает сомнению, что записи в тетради сделаны
рукой Ф.Е.Топорищева, отдельные литературоведы (в
основном иностранные) строят различные гипотезы
относительно происхождения собственно текстов. В
частности, утверждается, что в качестве эпиграфов
автор текстов использует изречения и высказывания
лиц, достигших зрелого возраста уже после его смерти.
Исследования показывают, что это не соответствует
действительности. Кроме того, в библиотеке Топорищева
обнаружены многочисленные тома журнальной периодики с
примечаниями на полях, часть из которых почти
буквально соответствует текстам из тетради.
Спрашивается, господа ниспровергатели, каким образом
эти примечания могли оказаться в Саратовской
глухомани, если придуманы были в центре Европы?!
В связи с этим особенно нелепой кажется гипотеза,
согласно которой большая часть содержимого записок
Ф.Е.Топорищева была, якобы, почерпнута им из
