облегченно вздохнула и пошла им навстречу.
- Слава Богу, пришли! Филя сказал, что ждет только вас. - Она всхлип-
нула, и братья обняли ее, шепча на ухо какие-то слова ободрения. Женщина
благодарно посмотрела на них.
Они медленно подошли к больному. Порфирий Сергеевич настолько исху-
дал, что у Савелия от жалости сжалось сердце. Желтоватая иссохшая кожа
висела складками, резко обозначились скулы, по обтянутому черепу, каза-
лось, можно изучать строение костей, как, впрочем, и по кистям рук. Соз-
давалось, впечатление, что душа уже покинула это измученное тело, но как
только братья подошли, генерал сразу открыл глаза, и в них засветилась
радость. Только в них еще жили молодость, сила воли и сила духа.
- Пришли... - Говоров облегченно вздохнул и даже попытался пошутить:
- Как вам нравится этот красавчик?
Савелий опустился перед ним на колени и, взяв его легонькую кисть в
свою руку, собрал всю волю, энергию, чтобы передать своему земному Учи-
телю.
- Оставь, дружочек! Побереги для себя, - догадливо произнес генерал и
улыбнулся. Савелий подумал, что не только глаза сохранили молодость, но
и его красивые крепкие зубы. - Мне уже ничего не поможет, я и так в дол-
гу перед Всевышним, что еще живу. - Он немного помолчал, словно набира-
ясь сил, потом спокойно сказал: - Вчера еще должен был уйти, да очень уж
хотелось с тобой повидаться на прощанье. - Он вдруг подмигнул. - А то
знаю я тебя: ты ж никогда не простил бы старика, если бы я ушел не поп-
рощавшись.
- Не простил бы, - кивнул Савелий со слезами на глазах, которых он
впервые нисколько не стеснялся. - Как же так? - прошептал он. - Почему
жизнь такая несправедливая?
- Ну, почему же несправедливая? - возразил старый генерал, и с каждым
словом его голос становился бодрее. - Если бы все старье оставалось
жить, то вскоре на земле не было бы места, для молодых. Пожил немного,
дай и другим пожить. Ты не расстраивайся, крестник, твой крестный прожил
вполне счастливую жизнь! У меня прекрасная жена, любящие дети и внуки, у
меня отличные ученики, некоторые из которых даже превзошли меня, стали
сильнее и мудрее своего наставника. - Он даже улыбнулся. - Разве это не
счастье? Жизнь каждого человека - лишь песчинка в Вечности.
- Но я не готов к этому, - возразил Савелий, и Говоров чуть слышно
попросил его наклониться ближе.
- Если ты думаешь, что я готов к Вечности, то глубоко заблуждаешься,
- прошептал генерал. - Ты проследи, пожалуйста, когда я уйду... - Он так
и сказал: "когда я уйду". - Когда я уйду, пусть рядом останутся только
родные, но скажи им - пусть не разводят сырость, а лучше поставят Высоц-
кого, с которым я вот-вот встречусь... Нашу, любимую, - добавил Порфирий
Сергеевич. - И прошу тебя, не нужно никакого официоза: пусть все будет
по-домашнему, только близкие и те, кто действительно хотел бы проститься
со мной. Если уж слишком будут настаивать, то пусть стрельнут немного, а
там... - Он замолчал и вздохнул. - Жаль, что нет сейчас рядом еще одного
близкого мне человека... Представляю, как Костя расстроится. Ты уж скажи
ему: извинения просил, что не смог дождаться, да и расстраивать не хо-
тел... Ладно, хватят о грустном. Расскажи лучше, как прошло сегодня твое
внедрение.
- Все отлично. Батя. Все отлично.
- До твоей поездки в Америку мне все время хотелось посоветовать тебе
не горячиться лишний раз, подумать, прежде чем бросаться вперед. Но сей-
час я тебе этих слов не скажу: ты сам сумел решить эти задачи. Я теперь
спокоен: мой Рэкс более не нуждается в опеке. И напоследок только одно
пожелание: не будь слишком мягким, когда перед тобой враг, если не хо-
чешь потом проклинать себя за свою слабость. И не будь слишком жестким
со своими близкими. И... живи долго. - Савелий ощутил, что генерал пожал
ему руку.
- Спасибо, Учитель, - прошептал Савелий.
- А тебе, Андрюша, только счастья могу пожелать. Все остальное у тебя
вроде бы есть.
- Спасибо, Батя!
Говоров повернулся, посмотрел на своих близких, подольше задержав
взгляд на жене, выделяя ее среди всех прочих, благодаря этим взглядом за
долгие годы счастья. Все поняв, женщина горько зарыдала, но тут же взяла
себя в руки и замолкла, не отрывая глаз от умирающего мужа. А взгляд
Порфирия Сергеевича становился все более мутным, казалось, он уже никого
не видит, но вдруг он поднял слабую руку, положил ладонь Савелию на го-
лову, словно благословляя, а потом бессильно уронил руку, но Савелий ус-
пел задержать ее, прижался к ней губами: рука была теплой, еще живой.
- Умер Батя! - тихо произнес Савелий с горечью и поднялся. - Порфирий
Сергеевич просил остаться только родных, но просил их не плакать, не
грустить и поставить на прощание его любимую песню Высоцкого...
- Я уже приготовила, - прошептала дочь Порфирия Сергеевича, вставляя
кассету в магнитофон. И неожиданно зазвучал голос Говорова: казалось, он
раздается с того света. Это было так страшно, что многие вздрогнули.
"Не ожидали? - Порфирий Сергеевич заразительно рассмеялся, заставив
всех улыбнуться сквозь слезы. - Ладно, не сердитесь на старика: этой мой
последний розыгрыш! Никаких напутствий и пожеланий говорить не буду: мой
крестник вам все сказал. Живите долго, не торопитесь встретиться со
мной, у нас еще Вечность впереди. - Он весело повторил: - Живите долго!
Володя, давай!"
И тут же комнату заполнил голос Высоцкого: "Истопи ты мне баньку
по-белому..."
Савелий покачал головой, низко поклонился своему земному учителю, по-
том выпрямился, подошел к неутешной вдове, обнял ее и прошептал:
- Вы о похоронах не волнуйтесь: мы, его ученики, все сделаем как на-
до! Как Батя хотел!
Та безропотно кивнула, прекрасно понимая, что ее муж был не просто
военным, но и наставником, у которого несчетное количество подопечных и
учеников, и они ДОЛЖНЫ отдать ему почести и проститься с ним.
- Спасибо всем, - сказала она и тихо добавила: - Прошу исполнить пос-
леднюю волю покойного.
Посторонние тихо вышли, оставив семью наедине со своим горем...
Савелий и Воронов сели в машину и несколько минут молчали.
- Нужно позвонить Богомолову, - сказал наконец Савелий, и Воронов тут
же достал из кармана трубку сотового телефона. - Константин Иванович?
Это Савелий!
- Ты что, все еще пьян? - спросил генерал. - Забыл, как тебя зовут? -
Богомолов рассердился: нельзя допускать такие проколы.
- Константин Иванович... - снова начал Савелий.
- Что случилось?
Савелий помолчал немного и наконец собрался с духом.
- Батя умер.
- Филя?! - вскрикнул Богомолов. - Когда?
- Только что.
- Ты там?
- Да.
- Слава Богу! Он боялся, что не успеет благословить своего лучшего
ученика.
- Когда он вам это сказал?
- Когда первый инфаркт получил. Ты в Америке был... Мощный старик! -
Генерал вздохнул. - Жаль, что меня не было рядом...
- Именно так он и сказал: "Жаль, нет сейчас рядом еще одного близкого
мне человека... Представляю, как Костя расстроится..." Просил извиниться
за него, что не дождался, но и расстраивать не хотел...
- Вот чудак, - с нежностью в голосе произнес Богомолов, опять вздох-
нул и спросил: - Займешься похоронами?
- Конечно.
- Только не экономь, пожалуйста: я выделю из фондов Управления.
- Кладбище какое?
- Разве ты не знаешь?
- О чем?
- Филя из очень древнего дворянского рода. По мужской линии все были
военными, а прадед при Бородинском сражении прямо из рук российского им-
ператора получил высочайшую награду... Да, все они достойно служили Оте-
честву! - с гордостью за друга произнес Богомолов. - Его прадед, дед и
отец похоронены на Ваганьковском: у них даже фамильный склеп стоит, там
же и его место есть. Он еще три года назад все оформил. Очень уж ему не
хотелось лишние хлопоты доставлять своим близким. Высоцкий-то поет?
- Да, "баньку" он попросил. Напоследок такое учудил! - Савелий усмех-
нулся и рассказал о последнем розыгрыше генерала Говорова.
Они разговаривали с ним так, словно он был жив, просто находился не
рядом с ними, а гдето в другом месте. Такое ощущение бывает всегда, ког-
да не можешь примириться с тем, что близкий тебе человек ушел навсегда и
ты уже никогда не увидишь, как он улыбается, не услышишь его голос. Ни-
когда. НИКОГДА! Какое безысходное слово!
- Странно, - сказал Богомолов. - Разумом понимаешь, что человека уже
нет в живых, а сердце никак не хочет с этим смириться, и все кажется,
что сейчас откроется дверь, войдет Филя и спросит: "Ну что, здорово я
вас разыграл?"
Богомолов будто "подслушал" мысли Савелия.
- Ладно. Михаил Никифорович все сделает, как нужно: пару-тройку дней
генерал дома полежит, потом тело перевезут в Управление, для прощания.
- Генерал просил обойтись без этого, - твердо проговорил Савелий.
- Как так? - Богомолов растерялся. - Не положено!
- Константин Иванович, нужно сделать ТАК, как ОН просил! - настойчиво
сказал Савелий.
- Да, но Говоров же военачальник, - возразил Богомолов.
- Единственное, что Батя разрешил, так это воинский салют на кладби-
ще, - добавил Савелий, поразившись, что Батя оказался провидцем.
- Ладно, спасибо и на этом. Как ты понимаешь, наша встреча переносит-
ся на следующий день после похорон. Ребята поймут?
- Не только поймут, но и все будут на похоронах! - уверенно ответил
Савелий.
- Ладно, звони, если что. Как же все не вовремя... - тихо сказал он.
- А смерть всегда приходит не вовремя.
- Я не о том.
- Вы не волнуйтесь, Константин Иванович, мы все успеем. Я правильно
вас понял?
- Не сомневаюсь. Будь, сержант!
- До свидания, товарищ генерал.
Савелий повернулся к Воронову.
- Переживает? - спросил тот.
- Еще бы! Они же были давними друзьями. А ты знаешь, наш Батя, оказы-
вается, из древнего и славного дворянского рода. У них даже фамильный
склеп на Ваганьковском есть.
- Какая разница, где сгниют твои кости? - неожиданно буркнул Воронов.
- Помнишь, у Шекспира? "Пред кем весь мир лежал в пыли - торчит затычкою
в щели!" За точность слов не ручаюсь, но смысл такой.
- Нет, братишка, я категорически с тобой не согласен. Костям, может,
и все равно где гнить, но родным умершего человека, да просто друзьям,
не все равно. И я уверен, что каждый человек в глубине души хотел бы,
чтобы на его могилу приходило как можно больше людей и поминали его доб-
рым словом долгие годы.
- Поминали - да, но не надо делать из могилы место для преклонения.
Или тебе привести для примера Мавзолей?
- Это совершенно разные вещи, - возразил Савелий. - Недавно я прочи-
тал в какой-то газете, кажется в "Московском комсомольце", историю про
то, как в русском селе были захоронены останки погибшего в Чечне русско-
го солдата. И его мать почти каждый день ходила на эту могилку. А потом
выяснилось, что останки эти, возможно, принадлежат совершенно другому
солдату, и его мать не находит себе места, потому что не знает, где его
похоронили, и не может пойти на его могилу и поплакать. Казалось бы, че-
го проще: проведи эксгумацию и все сразу же станет ясно. Однако все село
встало против раскопок. Дескать, не надо тревожить прах. Но я уверен,
что дело совсем в другом: они боятся, что там действительно не их сын и
земляк. Где тогда они будут его поминать?
- А каково другой матери? - недовольно процедил Воронов.
- А чего это ты? Ты же сам и сказал, что все равно, где костям гнить,
- подцепил его Савелий.
- Да нет, кажется, я погорячился. Я вдруг поставил себя на место этих
матерей: предположим, мой сын погиб, а я не знаю, где лежат его кости.
- А если кремация?
- Что кремация? После нее остается прах. И вообще, чего ты ко мне
прицепился? Я сам не знаю, что несу! Эта смерть просто выбила меня из
колеи. - Казалось, Воронов сейчас взорвется.
- Ладно, - примирительно сказал Савелий. - Куда поедем? К тебе или ко
