вспомнил Розочку. Интересно, чем она сейчас занимается? О чем думает?
Вспоминает ли его? На носу - сессия, и бедняжке нужно заниматься. Как
перенесла ее подруга утрату отца? Ей повезло, что рядом в этот момент
оказался такой душевный и отзывчивый человечек, как Розочка.
Савелий так глубоко погрузится в размышления, что даже не слышал, как
ребята вошли в комнату отдыха. Он очнулся.
- Давно пришли? - прямо спросил Савелий.
- Да нет, - ответил Иван Калуга.
Он был спокоен. Не волновался и Георгий Мордвинцев. Нервничали только
двое - Константин Рокотов и сам Савелий. Костя - потому что его мучило
нехорошее предчувствие, а Савелий - из-за предстоящего разговора.
- Вероятно, вы догадываетесь, для чего мы собрались, - издалека начал
Савелий.
Ребята молчали.
- К сожалению, я бы сказал, к большому сожалению, нам придется с вами
расстаться. Если хотите, могу каждому объяснить, почему.
- Честно говоря, хотим. - В тоне Ивана послышались ревнивые ноты.
- Уверяю вас, что ваши профессиональные качества тут ни при чем. Вы
все отлично подготовлены! - искренне сказал Савелий.
- Тогда в чем же дело? - спросил Георгий.
- Сегодня я встречался с Олегом Вишневецким, - начал Савелий. - И мне
пришлось буквально биться за каждую кандидатуру. После длительной битвы
с огромным трудом удалось отстоять тех, кто сейчас отсутствует на этой
встрече. И первое категорическое "нет" от Олега Владимировича я получил
в отношении твоей кандидатуры, Иван Калуга. Он пытался тебя кем-то заме-
нить, - но... - Савелий развел руками.
Ему, конечно, было немного стыдно, что приходится говорить не совсем
правду, но он успокаивал себя тем, что и правда никого не могла оскор-
бить.
- Именно этого я больше всего и боялся, - с обреченным видом покачал
головой Иван Калуга.
Он произнес это совершенно спокойно, просто констатировал факт. Таким
тоном обычно повторяют уже рассказанные новости.
- Меньше он сопротивлялся, когда речь шла о тебе, Георгий. Но...
- Интересно, а по какой причине отказали мне? - усмехнулся Констан-
тин.
- Ты, парень, трижды допустил ошибку, - серьезно сказал Савелий. -
Первый раз, когда скрыл от своего отца правду, второй - когда уговорил
Олега Владимировича и Воронова покрыть твою ложь...
- А третий, когда подумал, что можно будет и тебя уговорить, - мрачно
улыбнувшись, закончил за Савелия Константин.
- Вот видишь, сам догадался, - облегченно вздохнул Говорков, в душе
радуясь тому, что не придется нудно объяснять, почему он не хочет брать
его на операцию. - А раз сам все прекрасно понимаешь, значит, ты даже
умнее, чем я думал.
- То ли похвалил, то ли мордой об стол, - вновь ухмыльнулся Рокотов.
- Похвалил, похвалил! - подхватили остальные, явно желая поддержать
понравившегося им капитана по прозвищу Бешеный.
- Сегодня машина будет? - деловито спросил Мордвинцев.
- Да, вас отвезет сам майор. - Савелий попрощался с ними и отправился
отдохнуть к себе в комнату.
Ловушка для Краснодарского
Этот день был для Мушмакаева самым тягостным за последние шесть не-
дель. Дело в том, что все это время он ожидал человека из Центра, кото-
рый должен был привезти координационные планы взаимодействия всех боевых
чеченских отрядов. Мушмакаев, конечно, мог обойтись и без этих дурацких,
с его точки зрения, планов: страна большая, а бедлама в ней еще больше и
нетрудно подыскать место, где можно применить силы его отряда. Однако
Мушмакаев, несмотря на громкие заявления в прессе, что он подотчетен
только Аллаху, на самом деле относился с должным уважением к тем людям,
которые финансировали "зеленое движение" в Чечне. Им, впрочем, как и са-
мому Мушмакаеву, было глубоко наплевать на это движение, но оно приноси-
ло деньги, а тот, кто платит, тот и музыку заказывает. Потому Мушмакаев
старался соблюдать элементарные правила этой страшной игры. Хотя в пос-
леднее время денежные поступления стали не очень-то регулярными, и при-
ходилось все больше внимания уделять собственному, оружейному, бизнесу,
чтобы достойно содержать свой отряд.
А чем больший спрос на товар, тем большая в нем потребность - иначе
потеряешь клиентуру. Но отряд не снабжался на государственном уровне,
все поступления происходили за счет грабежа воинских складов, милицейс-
ких пунктов и населения в сопредельных республиках. Это Мушмакаева не
устраивало: во-первых, страшновато, во-вторых, можно запросто наследить
в тех населенных пунктах, которые находятся в сфере интересов финансовых
покровителей "зеленого движения". А чтобы не терять время, а значит, и
доходы, Мушмакаев, недолго размышляя, нашел простейший выход: набеги
продолжать без всяких координационных планов, но внести одну коррективу.
Если раньше его соратники не трогали тех, кто добровольно отдавал им
свое оружие и не оказывал сопротивления, то сейчас Мушмакаев приказал не
оставлять в живых ни одного свидетеля.
Сам Мушмакаев был весьма косноязычен, поэтому долго искал себе помощ-
ника, который мог бы не только грамотно донести идею "зеленого движения"
до простых людей, но и сам бы верил в эту идею.
Харона Таштамирова он встретил после набега на одно русское поселение
на границе Дагестана с Чечней. Таштамиров в полном одиночестве брел по
дороге, и, казалось, ему было плевать на то, что вокруг так неспокойно и
жизнь в любой момент может оборваться. Скорее всего, так бы и случилось:
захмелевшие от легкой победы и пролитой крови боевики с удовольствием
отправили бы его на тот свет, если бы им не заинтересовался Мушмакаев. А
заинтересовался он лишь по одной причине: Таштамиров был еще ниже, чем
он сам. Когда разведгруппа отряда Мушмакаева, шедшая на несколько сот
метров впереди, задержала его и попыталась выяснить, кто он, откуда и
куда идет, тот гордо ответил, что является "воином Аллаха" и направлен
на землю, чтобы "наказывать неверных и прославлять его имя". На его
счастье, старший группы оказался человеком верующим и решил сдать сумас-
шедшего своему непосредственному командиру, заместителю Мушмакаева. Тот
был изрядно пьян и, когда задержанный понес свою ахинею, чуть не шлепнул
его, но вмешался сам Мушмакаев.
- Отставить! - крикнул он за пару секунд до экзекуции. И грубо спро-
сил: - Ты кто?
- Я воин Аллаха! - гордо выпрямившись, ответил задержанный. - Я пос-
лан им на землю, чтобы наказывать неверных и славить его великое имя!
- Как тебя зовут, воин?
- Имя мое - Харон, я из рода Таштамировых. А ты кто? - бесстрашно
спросил он.
- А я - Мушмакаев! - важно ответил Муха и, поскольку пленник никак не
отреагировал, добавил: - Командир отряда "Горные волки". Неужели не слы-
шал?
- Не слышал. А с кем сражается твой отряд? - Харон говорил так, слов-
но не он находился в плену у Мушмакаева, а Мушмакаев - у него.
Тот разозлился и уже хотел отдать придурка своим холуям, как вдруг,
неожиданно даже для себя самого, решил с ним поговорить.
- Мы сражаемся во имя Аллаха, - произнес Мушмакаев с легкой усмешкой,
но Харон не заметил этого и снова спросил:
- С кем вы сражаетесь?
- С неверными, - как можно серьезней ответил Мушмакаев. Разговор стал
его забавлять.
- Да будешь ты благословенным, как и дети твои? - Таштамиров прекло-
нил перед ним правое колено и прижал к груди правую руку.
- А с кем ты ведешь войну? - спросил Мушмакаев.
- С теми, с кем борешься и ты, брат мой! - Таштамиров поднял голову.
- С неверными!
- И как же ты воюешь с неверными? - сдерживая смех, поинтересовался
Мушмакаев.
- Либо обращаю в веру Аллаха, либо отправляю к нему на перевоспита-
ние.
- К кому "к нему"?
- Конечно же, к Аллаху! - Таштамиров воздел руки и произнес несколько
фраз из Корана.
- И как же ты отправляешь их к Аллаху? - все больше забавляясь, спро-
сил Мушмакаев.
- Я отрезаю им головы, - буднично ответил пленник.
Мушмакаев ожидал услышать все что угодно, только не это, а потому не
поверил.
- И сколько голов ты уже отрезал? - спросил он.
- Сейчас посчитаю, - спокойно ответил Харон. - Дайте мой рюкзак!
Мушмакаев кивнул, и один из боевиков протянул Таштамирову его потре-
панный рюкзак. Харон развязал веревку, вытащил жестяную банку из-под ко-
фе, открыл крышку и высыпал на землю человеческие уши, затем начал их
пересчитывать.
Мушмакаев мгновенно перестал улыбаться.
- Восемь! - объявил Харон.
- И чем же ты их?.. - Мушмакаев резанул себя по горлу ребром ладони.
- А вот чем! - Таштамиров быстро вытащил из рюкзака чуть изогнутый
нож сантиметров сорок длиной.
В солнечных лучах он ярко вспыхнул стальным блеском, и по спине Муш-
макаева пробежали липкие мурашки. Ему вдруг показалось, что Таштамиров
сейчас взмахнет этим страшным клинком и снесет ему голову. С трудом пе-
ресилив страх, Мушмакаев взглянул на тех, кто привел задержанного: их
лица были белее, чем снег, лежавший вокруг. Мушмакаев рассмеялся.
- Как, ты говоришь, тебя зовут? - весело спросил он.
- Харон Таштамиров, командир.
- Смотри, Харон, как ты напугал моих воинов: они стали похожи на
мертвецов!
- Я совсем не хотел этого, командир! Прости меня! - Он вновь склонил
голову, а его страшное оружие исчезло так же быстро, как и появилось.
- Скажи, Харон, ты хотел бы встать в ряды моих воинов, чтобы мы вмес-
те боролись с неверными?
- Очень хотел бы командир! - с воодушевлением ответил тот и тут же
спросил: - А как же Аллах? Я не могу оставить Аллаха. Ведь я ЕГО воин! И
мне не подобает жить среди других.
- Но ты будешь жить среди тех, кто борется против неверных, - с удив-
лением заметил Мушмакаев.
- Нет, - возразил Таштамиров и пояснил: - Между мной и Аллахом не мо-
жет быть больше одного человека.
- Так бы и сказал сразу, - вновь рассмеялся Мушмакаев. - А заместите-
лем ко мне пойдешь? И тогда между Аллахом и тобой буду только я.
- В таком случае я согласен. - Харон с важностью кивнул.
С того дня в отряде Мушмакаева появился человек, еще более беспощад-
ный к своим жертвам, чем сам командир. Харон был настолько предан Мушма-
каеву, что мог перегрызть глотку любому только за то, что тот не так
посмотрел на его командира. Это очень нравилось Мухе, и он всячески под-
держивал Харона, никому не позволяя дурно отзываться о своем кровожадном
любимце. И, конечно, доверял ему во всем. Разногласия возникали только
тогда, когда Мушмакаев, царственным жестом даруя жизнь тем, кто сдавался
без боя, уповая на его милость, не спрашивал даже об их вероисповедании.
Этого Харон никак не мог, да и не хотел понять.
Лучше всего Таштамиров чувствовал себя тогда, когда отправлялся в по-
ход против нечестивых без Мушмакаева, то есть сам возглавлял группу бой-
цов Аллаха под его зеленым знаменем. В последнее время эти походы учас-
тились, и кровь лилась рекой. Харон не щадил никого - ни молодых, ни
старых, ни женщин, ни детей. И больше всего измывался над "слугами
дьявола", как он называл русских, причисляя к ним всех светлокожих. Но
еще больше доставалось российским солдатам. Здесь он особенно изощрялся,
вырезая прямо у живых все, что можно было вырезать. Однажды, среди тех,
кого захватила их группа, напав на небольшое российское поселение, ока-
зались шестеро солдат и два офицера, в том числе - женщина, военный ин-
женер, приехавшая в Чечню для участия в ее восстановлении. Если солдатам
просто отрезали головы, а офицеру, прежде чем лишить его головы, выколо-
ли глаза, то бедной женщине досталось больше всех. Сначала ей отрезали
груди и вогнали во влагалище бутылку пепси-колы, чтобы "она более была
похожа на воина", затем выкололи глаза и вырвали язык, чтобы она, предс-
тав пред великим Аллахом, не могла осквернять его нечестивым взглядом
или нечестивыми речами, но слушала его слова и внимала им с благоговени-
ем. Все это Харон проделал собственноручно, после чего зачем-то отрезал
