рюкзаком и чехлом от теннисной ракетки. Проходил стороной, опасливо косясь на
милиционеров, не желающих, впрочем, причинять ему никакого вреда. Но загляни
они в чехол, но догадайся о причине, заставившей гражданина подняться в
голубую рань и переться на станциюИ- они бы, пожалуй, пригляделись к
гражданину повнимательнее и, чего доброго, нанесли бы ему материальный ущерб
путем изъятия у него малокалиберной винтовки, разобранной на части и
спрятанной в чехле. Однако милиционерам было недосугИ- они прогуливались по
парку, как уже было отмечено, парочками, подставляя обтянутые блестящей кожей
лица первому весеннему солнцу.
Имя человека, который хотел скрыть его от властей, было Володя. Торопился же
Володя на поезд 7 часов 14 минут, чтобы добраться до заповедника, находящегося
поблизости от города. Там он хотел, никем не замеченный, провести два
восхитительных выходных в палатке и дикости, сварить суп из заповедной
зайчатины или тетеревятины. Володе было уже тридцать, а дикое мясо он ел
только дважды. А мяса хотелось. И даже не мяса, а чего-нибудь такого...
мужского, какого-нибудь маленького убийства. Потому что у Володи ушла жена, и
он не понимал, почему она ушла.
О заповеднике же рассказал ему приятель, у которого так же уходила жена,
Алешка, браконьеривший там прошлой осенью. Винтовку дал, палатку дал. И Володя
поехал.
От станции железной дороги на автобусе, потом пешком три километра вдоль
озера, вверх по ручью, мимо заброшенной пасеки, и Володя прибыл на место.
По дороге удачным выстрелом он сковырнул с березы полинявшую белку и теперь
вспоминал: можно ли ее есть? А если все-таки можно, то что с ней перед этим
делать, чтобы не есть сырую? Тушить? Варить? Жарить? Что?..
Было два часа дня. На краю болотца уже стояла володина палатка. Уже два или
три раза он спотыкался на ее колышках. Уже стало ясно, что делать с белкойИ-
сунуть в рюкзак, а в городе загнать первому попавшемуся таксидермисту. Уже
Володя приготовился к обеду: достал банку консервов, лук, несколько картошин,
хлеб, соленый огурец и соленый же помидор, уже помятый. Кое-что положил на
предварительно расстеленную на траве газету, а кое-что сунул в котелок и
повесил его над костром. (Между нами заметим, что не обошлось и без
спиртного!) Заповедник, хорошо!..
Из леса вышло странное существо, не похожее на человека. Этакий
нечеловекообразный человекообраз. Оно шло, прихрамывая на правую ногу и, по
всей видимости, направлялось к костру.
Володя бросился было в палатку за винтовкой, но существо это как-то ловко
прыгнуло и оказалось как раз между Володей и винтовкой. Село. Скрестило под
седалищем ноги. Зевнуло...
Заглянув к нему в пасть, полную желтых клыков, Володя вдруг установил точное
ему название: "Мясоед". Ну, Мясоед и Мясоед. Хрен с ним совсем!
Володя не стал хвататься за винтовку не потому, что испугался какого-то там
Мясоеда! Просто не знал, что делать с таким количеством мяса. Да еще и
неизвестно, годится ли оно в пищу!.. А может, оно уже прирученное? Может, оно
вообще домашнее животное? Ишь, как смотрит! Может, оно убежало? Может быть, за
него премию получить можно! А он может взять и привести его обратно, туда,
откуда оно убежало. Может?
Короче говоря, стрелять Володя воздержался. Сел поближе к костру и начал есть.
-ИКость в горло!И- сказал Мясоед хорошо поставленным голосом.
-ИКакая кость?..И- растерялся Володя.И- А, так значит, ты разговариваешь! Кто
тебя научил? А ну, отвечай! Ну?!И- Володя замахнулся на Мясоеда ложкой.
Мясоед пожал плечами и отполз в сторону. Опять скрестил под седалищем ноги.
Достал трубку, набил ее из кисета и чиркнул спичкой. Раздался взрыв.
...Разглядывая лежащее ничком огромное мясоедово тело, Володя размышлял над
причиной взрыва. Но ничего не размыслил. Тогда он встал и подобрал отброшенную
в сторону огромную мясоедову трубку. Грязную, прожженую. Поковырял ее пальцем,
заглянул внутрь, понюхал. Трубка как трубка. Володя взял в руки мясоедов
кисет...
-ИДа ведь это порох!И- вырвалось у него непроизвольно.
Бедняга, даже курить его не научили. Разговаривать научили, а как куритьИ- не
показали. А может быть, оно все-таки не Мясоед?И- с беспокойством подумал
Володя.И- Жаль. Уж больно хорошее название, менять не хочется. Ничего себе
заповедничек развели! Может, не один он тут. Может, тут их двое или даже трое.
Может такое быть?
Мясоед к этому времени очухался и громко вздохнул.
-ИНу?И- строго спросил его Володя.
-ИКисет перепутал.
Плохо его все-таки говорить научили, ничего не понятно! А может, он
сумасшедший? Сумасшедший Мясоед. Набрел на него, поди ж ты!.. Алешка вот живой
вернулся...
И тут блестящая догадка осветила мозг Володи. Это же этот, как его, мать
родная евонная! Да я же про них в книжках читал! Не миновать премии!..
Володя раскрыл объятия и бросился на реликтового гаминоида. Человеческим
языком выражаясьИ- снежного человека.
Мясоед равнодушно отпихнул Володю задней лапой и повернулся на другой бок,
мордой к лесу.
Володя перевернул его обратно.
Мясоед подоткнул под себя клочья шкуры и плотоядно сглотнул. И опять
отвернулся.
Володя вновь его перевернул.
На что мясоед плюнул и нехорошо выругался (просто можно сказать матом!).
Может быть, это все-таки не гаминоид? Тогда он кто? Ведь за ошибку потом,
тогда, когда будут вручать премию, может быть, придется краснеть. Может?
Хорошо бы сначала, в интересах науки, хотя бы установить гаминоидов пол!
Мясоед же, пока Володя его устанавливал, отпихивался и сопел.
-ИНу и черт с тобой. Не больно-то и хотелось!И- сказал вконец измучившийся
Володя.И- Пропадай так. Пошел к чертовой матери. До свиданья!И- Он бросил
Мясоеда и хотел отойти в сторону.
-ИДа нет, теперь, пожалуй что здравствуй!И- отвечал ему Мясоед, стреляя
глазами из-под косматых бровей.
-ИПочему это "здравствуй"?
-ИПотому.
-ИА все-таки?
-ИПотому что я взял тебя в плен!
Когда Володю со связанными руками Мясоед гнал на станцию железной дороги и
дальшеИ- в дежуркуИ- попавшийся им навстречу милиционер поинтересовался, крутя
в руках свисток и опасаясь случайно засвистеть:
-ИНачеку, Трофимыч? Браконьеришку гонишь?
-ИГоню, голубчик, гоню,И- отвечал Мясоед, ударяя Володю коленкой под зад.И-
Третий за эту неделю попался!
-ИНу, гони-гони,И- сказал голубчик милиционер и все-таки не удержался и
засвистел на всю округу.
-------------------------------------------------------------------------------
_Александр Образцов_
_ДВЕ ВСТРЕЧИ С ДЬЯВОЛОМ_
Я никогда не верил рассказам о потустороннем. И до сих пор отношусь к ним с
иронией. Хотя два случая, которые произошли со мной двенадцать и шесть лет
назад, я объяснить не могу.
В 1983 году я работал шкипером на лихтере в СЗРП. В моем распоряжении было
судно длиной шестьдесят и шириной двенадцать метров. То есть его размеры
повторяли размеры флагманского корабля адмирала Нельсона во время битвы на
Трафальгаре. С той разницей, что корабль Нельсона был набит пушками и сотнями
моряков, а мой лихтер грузился кабелем в Гавани, и его капитаном и командой
был один я. Лихтер был построен в Финляндии фирмой "Раума-Репола" в 1956 году.
Он был предметом зависти многих многочисленных буксиров и сухогрузов в
акватории Маркизовой лужи. У меня были три каюты, обшитые желтой лоснящейся
фанерой. У меня был камбуз с замечательными финскими удобствами. Наконец, у
меня была настоящая финская баня. В рубке, наверху, я во время буксировки под
мостами крутил штурвал, от которого не отказался бы и сам Нельсон. Но самое
главноеИ- в ахтерпике вялилась купленная у рыбаков плотва и корюшка, а под
рядами ее мирно плескалась во время качки жидкость в стеклянной бутыли
емкостью в тридцать литров,И- чистейший самогон. Нетрудно догадаться, что
уважение и почти подобострастие капитанов буксирных катеров по отношению ко
мне и моему сменщику питались именно из этой бутыли.
В те далекие времена жить было хорошо. Любой человек, который говорилИ- "я
пишу"И- пользовался уважением у окружающих, любовью у девушек и боязливой
ненавистью у начальства. Ему давали место у печки, колченогий стол и
возможность пользоваться чаем номерИ"33".
Но чего-то не хватало мыслящим людям в то далекое время. Рука не поднималась
создать что-либо великое. А ведь казалось быИ- полстраны вечерами, после
телевизора (заканчивался в одиннадцатом часу) садилось к столу, придвигало
тетрадку за две копейки и выводило слово "рассказ". И больше ничего. Полстраны
через пятнадцать минут пыхтенья и зубовного скрежета отодвигало тетрадку на
завтра и лезло под женский бок. Как правильно поступал этот народ! Потому что
остальные, немногие, кто преодолевал эти пятнадцать минут, наутро вставали
из-за стола зеленые от чефира и папирос, а в остальном результат был примерно
тот же. За исключением упомянутого выше женского бока, который не был столь же
неприступен, как чистая бумага.
Каюсь, я принадлежал к недостойной части моего народа. Поэтому лихтер с его
четырьмя столами для сочинения рассказов (две каюты, камбуз, рубка) был
наводнен тетрадками, бумагами и шариковыми ручками.
Я смотрел в сторону залива, небо темнело с востока, на западе розовела Швеция.
Туда мне было не попасть во веки веков. Поэтому запад для меня был просто
стороной света и ничем иным. С востока меня подпирала моя страна, которая уже
спала. Для кого мне оставалось писать? Для своей сестры, которая уже мало
верила в мою удачу? Или для диспетчера СЗРП, который каждую смену отмечал мое
местонахождение?
В тот сентябрьский вечер я решился не писать. Это было трудное решение, потому
что постоянное самоедство составляет основу профессии. Каждое мгновение нужно
быть готовым к тому, что э т о вдруг пойдет. Нельзя было э т о упустить, ни в
коем случае! Потому что следующего раза могло не быть. Так что лежа под
ночником с книжкой на груди (полезной книжкой! Или это Флобер, или Платон,
или, на крайний случай, том "Истории дипломатии") и поглядывая иногда в
иллюминатор на белеющий шпиль Морского пассажирского порта, я знал, что
совершаю преступление. Но очень уютно было в постели, в чистых простынях! Так
уютно, так хорошо. В декабре поеду на семинар драматургов в Рузу, там будет
отдельный номер в Доме творчества, может быть, пьесу купят... или поставит
какой-нибудь недоумок...
Я засыпал.
Поэтому я положил книгу на столик, поднял руку и щелкнул выключателем.
И в тот же самый момент я содрогнулся от страха.
Слева от двери, чернее темноты, был ОН.
В те короткие секунды, когда я с ужасом соображал, что мне делать, Он не
сделал ни одного движения. Я до сих пор отчетливо помню ЕГО позу: в черноте
угла ОН был сгущением черноты, в своей неподвижности напоминая сидящего на
корточках зэка, но именно легкость ЕГО проявления и одновременная тяжесть
структуры (как будто из земного ядра) создавали невыносимое сочетание
невесомости и придавленностиИ- он парил в абсолютно неудобной для человека
позе полуприседа с расставленными крыльями, руками?.. Были рога.
Не знаю, как я проскочил мимо НЕГО.
Сидя в рубке в одних трусах, дрожа от холода, я очумело смотрел на черную в
рыбешках огней воду, на Морской пассажирский порт, на темные цеха завода
"Севкабель", на морские суда, стоящие у стенки...
Через час, продрогший, не только от холода, я осторожно спустился по трапу,
зажег свет в камбузе... Затем осветил коридор... Просунул руку в каюту,
включил верхХний свет...
Никого.
История имела продолжение.
Мой сменщик тоже писал. Когда-то он написал сценарий, оставленный им на
"Ленфильме". А через год-два этот сценарий показали в новогоднюю ночь по всей
стране в виде двухсерийного фильма. Страна полюбила этот фильм. Мой сменщик
был в ярости. Хотя, мне кажется, украденный сценарий или рассказ, которые так
широко пошли, должны примирить человека с потерей.
Моего сменщика любили актрисы. Он замечательно играл на балалайке весь
