взгляды встретились вдруг, что-то меня задержало, будто бы прикидывал
старичок, тот ли я, кто нужен ему, а так как я явно замешкался, невольно выдав
тем самым готовность отвечать на какой-нибудь хитрый вопрос, если будет мне
задан, то он и задался:
-ИНа стене не хотите ли что-нибудь написать? Вот у меня карандашик имеется.
-ИЧто? Что?И- не поверил я ушам своим, но старичок истолковал мои "что? что?"
в смысле "что именно?"
-ИЧто придумаете. Небольшое. Строчки две, четыре, лучше в рифму... Поэзию.
-ИЭто как?И- удивляюсь,И- новый вид сервиса?
-ИВовсе нет. Мы за творчество деньги платим. Двести рублей одна строка стоит.
-ИСколько?И- опять не верю ушам.
Но старичок ответить не успевает. Из ближайшей кабинки выходит вполне
почтенного вида клиент и, сверкая глазами (ибо он весь вдохновение),
направляется к нам быстрым шагом.
-ИВот, Харитон Константинович, на такое что скажете?И- спрашивает клиент,
подобострастно заглядывая в лицо старичку. И декламирует:
"Набоб" мой любимый,
Мне так необходимый,
Сидел я в туалете,
Стихи сложил вот эти!
Ну как? Хорошо ли? Пойдет ли?
Старичок поморщился. Стихи ему не понравились.
-ИНет, Олег Владимирович, дорогой, исписался ты, повторяешься. Было уже
сегодня про любимого. Отдохни. В четверг придешь. Сегодня и так уже полторы
тысячи получил.
-ИЯ могу завтра прийти,И- вымолвил Олег Владимирович, все так же
подобострастно старичку улыбаясь.
-ИОтдохни, тебе говорю. Не насилуй Музу. Придешь в четверг. Голова свежая...
-ИНу тогда до свиданьица, Харитон Константинович.
-ИДо свиданья, дорогой, до свиданья.
-ИЯ пошел, Харитон Константинович.
-ИИди, дорогой, иди. Придешь в четверг, поработаешь.
-ИМаргарите Васильевне привет.
-ИОбязательно, дорогой, обязательно.
Ушел.
А я, зачем пришел, забыл совершенно. От остолбенелости.
-ИСуетится,И- как бы по-отечески, как бы проявляя к моему состоянию уважение,
почти ласково пояснил мне Харитон Константинович.И- Суетятся некоторые. А не
надо суетиться, нет. Мы труд умеем ценить, никого еще не обидели. Одно только
условие. Если вы сочините что-нибудь, то непременно со словом "Набоб".
"Набоб"И- это наша фирма. Я ее тут представляю, "Набоб". Я тут по рекламному
направлению. Про "Набоб" надо. Слышали, наверное: торговый дом "Набоб"? МыИ-
фирма известная.
О "Набобе" я ничего не слышал.
-ИНу и пусть, что не слышали. Вы идите, идите, подумайте. Вдруг в голову стих
придет. Не стесняйтесь. Смелее.
И вот, удрученный услышанным, погрузился я в чтение. Мне было что почитать.
Стенки кабинки и дверца сверху донизу были исписаныИ- не решаюсь это назвать
стихотворениями, но чем-то к тому приближающимсяИ- рифмованными изречениями о
"Набобе". Был бы один почерк,И- но в том-то и дело, что не один: то бисером,
то покрупнее, то как курица лапой, то по-старошкольному, когда "Н" заглавное с
флажком хвостиком, а "л" прописное с точечкой на носочке...И- если был бы один
почерк, если бы не было этого разнообразия, я решил бы, наверное, что все это
придумал какой-то маньяк, запирающийся вечерами в кабинке. Но нет, по всему
видно, тут поработали многие.
""Набоб!И- читал я,И- ты всех у нас богаче. Мне пожелай удачи". Или: "Нет
Набоба лучше в мире. В том уверен я в сортире".И- "Помни до гроба заботу
"Набоба".И- "Лучше золота всех проб наш известный всем "Набоб".
Рекомендация, обведенная в рамку:
Если пучить начинает утроба,
Мысленно зови скорее "Набоба".
Широко использовалась ненормативная лексика.
Попадались рисунки.
Даже на бабе
Не забывай о "Набобе"!
-ИКакая гадость,И- сказал я вслух.
Мне стало тоскливо.
Старичок глядел на меня вопросительноИ- я направлялся к выходу.
-ИЗнаете,И- сказал я,И- только форменный жлоб согласится хвалить ваш дурацкий
"Набоб".
"Жлоб"И- "Набоб"... Я сам испугался, что получилось в жанре. Снова замешкался.
-ИНеплохо получилось,И- отозвался Харитон Константинович,И- а думали не
получится.
Не успел я и глазом моргнуть (вот она, цена моего замешательства!..), как две
двухсотрублевки очутились у меня в кулаке. Стремительность необыкновенная!..
Для того чтобы достать до меня, Харитону Константиновичу следовало перегнуться
через стол, что и было им с успехом выполнено,И- он лег, почти лег животом на
клеенку, ну и далееИ- раз-два вытянутыми рукамиИ- мой кулак инстинктивно
сжимается. Отпрянуть я не успел.
-ИДа что же это такое?И- только и мог я произнести.
-ИГонорар,И- ответил старичок усталым голосом.
Он с трудом выпрямлял спину. Кряхтел.
Я еще сомневался.
-ИПо-вашему, я должен взять это?
-ИПо-нашему, вы уже взяли.
Он был прав.
-ИНе в службу, а в дружбу,И- попросил Харитон Константинович,И- будьте добры,
напишите на стенке. Вот карандаш. Я потом зафиксирую в журнале, не
сомневайтесь. Видите, поясница,И- он тяжело вздохнул.
Никогда в жизни я еще не писал на стене в туалете. ЯИ- на стене в туалете?!
Это дико представить. И все же я взял карандаш, взял и пошел. А как же я мог
поступить иначе? Но не из-за денег, нет, просто из вежливости, чтобы не
обидеть участливого старичка, если подходить упрощенно...И- но... с другой
стороны, из-за денег тоже, конечно,И- и, собственно, я не знаю, что тут
скрывать: положение мое таково было, что не ощущать себя чем-то обязанным я
никак, никак не мог,И- не говорю уже о немощности Харитона Константиновича, о
его, как тогда же и выяснилось, болезности, хворобе. Да ведь не
психологический же этюд я пишу в самом деле! В том ли моя сверхзадача? То есть
в данный моментИ- сейчасИ- на бумагеИ- не психологический же пишу в самом деле
этюд! (А не тогдаИ- на стене.) Но не скрою: тогда, возвращаясь в кабинку,
спрашивал сам себя, еще кое в чем сомневаясь: а не уронил ли я, так сказать,
достоинство? а не поступился ли принципами? а не изменил ли я своим
убеждениям? И чувствовал, что чувствую, что нет. Не уронил, не поступился, не
изменилИ- потому хотя бы, что дерзко и смело бросил им вызов своим
сочинениемИ- вызов их подобострастию, их самоуничижению, их рабскому
преклонению перед каким-то паршивым "Набобом". Их готовности льститьИ- гадко и
жалко. Нет, я был бунтарем. Я был нонконформистом.
Между прочим, не такое это простое занятиеИ- писать карандашом на стене в
туалете. Впрочем, не совсем на стенеИ- в моем распоряжении была дверца
кабинки, вернее, ее нижняя правая часть, еще никем не тронутая, а здесь, прошу
мне поверить, своя специфика: короче, я вынужден был принять весьма неудобную
позуИ- полуприсесть, изогнуться, излишне говорить, что мешал унитаз. Почерк у
меня ужасно плохой, но сейчас мне хотелось быть аккуратным, пусть знают.
Новое четверостишье как-то само собой сложилось.
Быть может, я слишком резок,
но ты, "Набоб", мне в принципе мерзок.
Интеллигентному человеку, "Набоб",
ты, извините, как какой-нибудь клоп.
Разумеется, я понимал, что "какой-нибудь клоп", строго говоря, ни в какие
ворота, но я так нарочно придумал, чтобы погрубее было, пообиднее.
Харитон Константинович отсчитал мне восемьсот рублей. В целом он остался
доволен.
-ИНовый мотив. Это хорошо. Это надо приветствовать. Содержание, обязан вам
доложить, нас мало волнует. Должно быть и негативное что-то. Вы правы. Я,
пожалуй, вас поощрю даже,И- добавил старичок, доставая еще триста рублей.И-
Есть у меня право поощрять в пределах сорока процентов. Немного, конечно.
Премиальный фонд у нас не очень велик. Пока. В дальнейшем будем учитывать
темпы инфляции. Но и вы тоже. Могли бы и покруче, а? Что вы правильный такой?
Небось, бесплатно когда, не такое в сортирах пишете?..
Последние слова он произнес шутливым тоном, и я возражать не стал. Ничего,
ничего, повторял я в кабинке, работая карандашом, вы у меня еще содрогнетесь.
Я придумал двустишиеИ- до крайности непристойное. Апофеоз скабрезности. Я
смешал "Набоб" с грязью. Мягко сказано. Не в силах произнести сочиненное, я
запечатлел то на туалетной бумаге. Старичок долго вчитывался. Наконец принял
работу. Разрешил перенести на стену кабинки.
-ИВообще-то вам бы отдохнуть следовало. А то, поверьте моему опыту,
повторяться будете. Приходите-ка денька через два. Голова свежая,
незамутненная... Здесь хорошо придумывается.
-ИПослушайте,И- сказал я, пряча деньги в бумажник,И- но я так ничего и не
понял. Зачем это? То есть я понимаю, что как форма рекламы это даже весьма
оригинальная форма. Вы, наверное, первые...
-ИИ единственные,И- подтвердил старичок.
-ИНо ведь ваш туалет на отшибе. Сюда никто не заходит. А вы деньги платите.
Кому ж это надо все, не понимаю...
-ИОхотно объясню,И- улыбнулся Харитон Константинович.И- Наш туалет базовый.
Лишние клиенты только делу вредят. Мы ж на свой контингент ориентируемся. Наши
люди сюда не за тем ходят, вы уж сами поняли. Видите, какая у нас творческая
атмосфера?
-ИДа,И- согласился я,И- но что значит "базовый"?
-ИА то, что завтра же ваши стихи будут переданы по информационным каналам
"Набоба" во все туалеты, находящиеся на территории бывшего СССР. Вас будут
читать Москва, Владивосток, Ялта, Одесса... Более того, если вы вдруг
встретите дня через три свои опусы где-нибудь в уборных Мадрида или Нью-Йорка,
не удивляйтесь, пожалуйста. Наши филиалы разбросаны по всему миру.
Я сказал:
-ИПотрясающе.
Харитон Константинович засмеялся.
- "Набоб" заботится о рекламе.
-ИИ все же, и все же,И- продолжал я расспрашивать,И- вы же к первому
встречному обращаетесь... Да за такие деньги!.. Столько поэтов!.. Вам бы
знаете, кто писал?
-ИЗнаем,И- ответил Харитон Константинович.И- У "Набоба" достаточно средств,
чтобы пригласить кого он захочет. Не в том дело. Нам это не надо. Поэты
профессиональные, культурой отягощенные, так никогда не сумеют. Уверяю вас, им
будет мешать знание техники стихосложения, даже не столько знание, сколько
представление об этой технике, как о чем-то безусловном, самоочевидном,
несомненном, как бы они сами не относились к традиции... Да! Они ведь рабы
традиции, вы не знали об этом? Откуда же у них возьмется дыхание...
непосредственность, дерзость... чтобы придумать такое? Они не чувствуют нашего
потребителя. Профессионализм страшно сковывает их. А сотрудничать с ними!..
что вы!.. отбоя бы не было!.. Но мы ценим другоеИ- обаяние безыскусности,
неумелости... Прямоту. Потому и нет ее, дорогой господин сочинитель, нет
демаркационной линии между читателями и вами.
-ИМною?И- переспросил я столь же торопливо, сколь и задумчиво, потому что мне
было, было о чем подумать, но времени не было: Харитон Константинович
продолжал говорить:
-ИИ не надо, не надо так себя принижать. Это я вам насчет "первого
встречного"... Разве я всем предлагаю? "Первый встречный"... зачем же так о
себе некрасиво?.. Вы же видите самиИ- отбор... А зачем же я здесь, извините,
сижу? Вы когда ко мне вошли, я сразу, как увидел вас, так и подумал: по-моему,
наш. И, как видите, не ошибся.
-ИСпасибо,И- поблагодарил я за комплимент. (Харитон Константинович
доброжелательно улыбался. То, что я член Союза писателей, было мною,
разумеется, скрыто.)
Мы попрощались.
На улице я пересчитал деньги. Вместе с премиальными выходило одна тысяча
девятьсот. Ну вот, подумалось, сотенки до двух не хватило.
Однако что же это было такое? Что же это все означает, однако?
А ничего. Ничего не означает. Ничего особенного. Не надо.
Просто я поступил на службу.
-------------------------------------------------------------------------------
_Андрей Зинчук_
_ПОТОМУ ЧТО Я ВЗЯЛ ТЕБЯ В ПЛЕН!_
Весной в городском парке начали пересвистываться милиционеры, глубоко утопая
сапогами в прошлогодней листве.
Пернатых еще не было, милиционерам выпала честь открыть весну. Видимо, из-за
этого они предпочитали прогуливаться в парке парочками.
Мимо них, мимо испачканных за зиму парковых скамеек торопился на городскую
промежуточную станцию железной дороги человек в ватнике, в ватных же брюках, с
