_
Пытается залезть туда, вскрикивает, отшатывается, но все-таки тащит кого-то
из-под кровати.
_
Никак!.. (Актерам.) Помогите!..
_
Актеры Первый и Третий помогают Кудесову вытащить из-под кровати Сергея
Арсеньевича Шарковского.
_
Сергей Арсеньевич, что с тобой?
_
Шарковский вырывается, отскакивает в сторону, хватает нож и размахивает им.
_
ТРАВЕСТИ. Он болен.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Мания преследования.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Он опасен.
_
Кудесов медленно подходит к Сергею Арсеньевичу. Актеры свободно перемещаются
по сцене, уходят и возвращаются. Шарковский тревожно следит за их
перемещениями.
_
ШАРКОВСКИЙ (Кудесову). Не подходи.
КУДЕСОВ. Ты меня узнаешь? Неужели ты кого-нибудь из нас сможешь зарезать?
ШАРКОВСКИЙ. Афанасий... Бессмертный...
КУДЕСОВ. Да, это я. Сколько мы с тобой не виделись? Как ты? Как твои дела?
ШАРКОВСКИЙ. Если жив - значит, уже плохо.
КУДЕСОВ. Ты остроумен по обыкновению.
ШАРКОВСКИЙ. Нужно обладать большим бесстыдством, чтобы называть агонию
остроумием.
_
Шарковский отбрасывает нож в сторону, но смотрит недоверчиво. Кудесов пытается
подойти ближе, Шарковский отскакивает.
_
ШАРКОВСКИЙ (кричит). Нельзя!
КУДЕСОВ. Что с тобой?
ШАРКОВСКИЙ. Хочешь меня удавить. Руками меня теперь удавить ты!.. Давно думал
об этом. Дружков подговорил своих!..
КУДЕСОВ. Хорошо. Если ты не хочешь, я не стану к тебе подходить.
ШАРКОВСКИЙ. Дерьмо. Давно ты с ними? Привел их, чтобы убили меня. Ты опоздал.
Я уже мертв.
КУДЕСОВ. Ты один?
ШАРКОВСКИЙ. Я не бываю один. Я умоляю всех оставить меня, но они сговорились.
КУДЕСОВ. Ты не хочешь ничьей помощи?
ШАРКОВСКИЙ. Ты пришел помогать?
КУДЕСОВ. Возможно, пришел и для того, чтобы ты помог мне.
ШАРКОВСКИЙ. Нет меня. Я не могу тебе помочь. (Кричит.) Что тебе? Логики здесь
нет, истины я не знаю. Спасайся сам. Мне не дают запереться, от меня прячут
ключи. Нож - бутафория. Меня все уговаривают, меня все успокаивают!..
_
Третий актер подходит к Шарковскому, Сергей Арсеньевич сжимается в комок.
_
ТРЕТИЙ АКТЕР. Сергей Арсеньевич, вы меня не помните? Кирилл Ракин, актер. Нас
как-то представили друг другу.
ШАРКОВСКИЙ (Кудесову). Не пускай его! (Третьему актеру, угрожающе.) Ты! Не
держи руки за спиной! Вытащи руки из карманов! Я знаю, что у тебя там спрятано.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Извините. Я только хотел представиться. Больше мне ничего не
надо. (Отходит.)
ШАРКОВСКИЙ (Кудесову). Я сознаю, что мои страхи надуманны, но ничего не могу с
собой поделать.
_
Появляется Травести в одеянии медицинской сестры, со шприцем в руке.
_
ТРАВЕСТИ. Сергей Арсеньевич, пора делать укол. Прошу вас, закатайте рукав.
ШАРКОВСКИЙ. Опять! Ты хочешь меня убить, ты впустишь мне воздух в вену!..
Кудесов, убери их!
ТРАВЕСТИ. Не волнуйтесь, Сергей Арсеньевич, один укол - и вам сразу же станет
лучше.
КУДЕСОВ (Травести). Ты уверена, что это необходимо?
ШАРКОВСКИЙ. Не подходи!
ТРАВЕСТИ (актерам). Помогите!..
_
Первый и Третий актеры бросаются к Шарковскому, валят его и помогают Травести
сделать укол.
_
ШАРКОВСКИЙ. Воздух!.. Воздух!.. Смерть! Дерьмо!.. Прекратить!..
КУДЕСОВ. Этот человек гениален, но сейчас он не в лучшей форме.
ШАРКОВСКИЙ. Воздух!.. Нельзя!..
ТРАВЕСТИ. Вам сразу же станет лучше.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Спокойнее, Сергей Арсеньевич, спокойнее!..
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Мы всегда преклонялись перед вашим уникальным искусством.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Когда-то вы специально изучали наши стремления и увидели, что в
них нет смысла.
ШАРКОВСКИЙ (Кудесову). Ты позволил им это.
КУДЕСОВ. Возможно, они были правы.
ШАРКОВСКИЙ. Мерзость!.. Дерьмо!.. Слабость!.. Голова кружится...
_
Шарковского отпускают, он бессильно валится в кресло и тяжело дышит.
_
ТРАВЕСТИ (Кудесову). Говори же с ним, говори.
КУДЕСОВ (Шарковскому). Я пришел к тебе... Помнишь наш успех в Канне? Эту свою
последнюю вещь ты сделал как-то особенно трепетно.
ШАРКОВСКИЙ (мрачно). Я потратил на нее четыре года жизни. Я ее ненавижу.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Такой успех!..
КУДЕСОВ. Ты, с твоим иссушающим талантом, рассказывал нам о девальвации
человека. Ты изучал существование человека, смертельно опасного для мироздания.
ШАРКОВСКИЙ. Смертельно безвредного.
КУДЕСОВ. Возможно. Я слегка проверял тебя. Извини.
ШАРКОВСКИЙ. Я постарался все забыть. Хорошо ли у нас с тобой получалась наша
работа или не слишкомИ- большего мы сделать не могли. Мне следовало бы давно
быть покойником, но я жив еще только из-за прочности сердца. Мне нужно
отдохнуть, возможно, заснуть. Нет, не уходи, я не буду спать. Я хочу знать,
что вы подле меня. Прежде я боялся вдруг дорваться до жизни, теперь же я
одинаково боюсь и выйти из этого положения, и оставаться в нем дальше. Мне
нужно говорить. Если я выхожу на улицу и вижу одиноко стоящую машину, меня
иногда охватывает ужас. Вдруг она заминирована, думаю я. Когда я перехожу
дорогу, мне вдруг кажется, что меня кто-то может толкнуть под колеса. Все это
вздор, убеждаю я себя, но попробовали бы вы с этим жить. Кудесов, а чем ты был
занят эти несколько лет?
КУДЕСОВ. Не знаю. Старел и проигрывал. Пытался работать через силу. Тоже
боялся. Старался забыться.
ШАРКОВСКИЙ. Выходило?
КУДЕСОВ. Нет.
ТРЕТИЙ АКТЕР (Первому актеру). Пойди и ты. Представься ему.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Как это?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Просто назови себя.
КУДЕСОВ (Шарковскому). Я хочу написать какую-либо большую вещь о презрении к
сентиментальности и невыносимости трезвого взгляда.
ШАРКОВСКИЙ. Не советую. Оставь лучше себе убежище на то время, когда станешь
немощным.
КУДЕСОВ. Всякий возраст имеет свои запросы, и я не уверен, что сейчас не прав,
даже если когда-либо стану осуждать себя теперешнего.
_
Первый актер подходит к Шарковскому.
_
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Позвольте представиться. Жан Беризна. Актер. Временно
безработный.
ШАРКОВСКИЙ. Да-да, хорошо. Я вас запомню. И в гроб сходя, благословлю.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Благодарю. (Отходит.)
КУДЕСОВ. Оглушенный бесполезностью будней, я порой испытывал сомнения и в
самой жизни. Я искал, как мне из жизни просочиться в смерть, хотя без
особенной жалости, без лишних потрясений; именно так: без всяких потрясений. Я
не ставлю перед собой задач неразрешимых, но уж и легких - никогда.
ШАРКОВСКИЙ. По-твоему, Кудесов, и в наши годы возможно удивляться миру и
писать свое удивление в изощренных художествах?
КУДЕСОВ. Нелегко. А может, и невозможно без нарочитого забвения прожитого и
своей состоявшейся жизни.
ШАРКОВСКИЙ. В последнее время о тебе ходили разные слухи. Говорили, что ты был
в больнице, что ты пытался покончить с собой. Что тебе отказано в визе, что
против тебя фабрикуется дело.
КУДЕСОВ. Всевышний изменил мне меру пресечения, и поэтому я теперь здесь.
ШАРКОВСКИЙ. Говорили, что ты работаешь на Феликса.
КУДЕСОВ. В минуту слабости я попался в его сети. За то и поплатился.
ШАРКОВСКИЙ. Разве у тебя был выбор? Феликса возможно было обойти? Феликс -
человек в законе.
КУДЕСОВ. Если бы ты был поблизости, если бы ты мог мне тогда помочь, возможно,
ничего бы этого и не случилось.
ШАРКОВСКИЙ. Не преувеличивай меня.
КУДЕСОВ. Быть может, нам снова нужно работать вместе. Быть может, еще
какой-нибудь неосторожный шедевр и получится на пересечении наших возможностей.
ШАРКОВСКИЙ. Афанасий, говори еще со мной, говори. Я должен говорить. Иначе я
засну, и вы удавите меня, спящего.
КУДЕСОВ. До одури когда-то был изможден я соблазнами совести, был увлекаем на
горькие подвиги. А в последнее время потери были настолько значительнее
находок, что даже самые лучшие из находок имели вкус горечи.
ШАРКОВСКИЙ. Мне сказали, что ты работал над историей о праведном Иове...
КУДЕСОВ. Я начинал писать, бросал, снова увлекался...
ШАРКОВСКИЙ. Тогда-то ты имел неосторожность обратиться к Феликсу?..
КУДЕСОВ. А что еще было делать? Он был сама предупредительность, сама
любезность.
ШАРКОВСКИЙ. Теперь ты связан с ним многочисленными обязательствами, и он
третирует тебя?..
КУДЕСОВ. Я не хочу об этом говорить.
ШАРКОВСКИЙ. Итак, ты с головой погрузился в чтение старинных трактатов и
книг?..
КУДЕСОВ. С острой силой надсадности внимал я сим архаическим текстам.
ШАРКОВСКИЙ. Постепенно у тебя стала складываться некая концепция, но потом,
возможно, она ускользала?..
КУДЕСОВ. Как соотносится речь современная с притчею архаической, занимало
меня. Ведь длани глаголов нынешних протянутся в судьбы грядущие и застынут на
пороге их тщедушного горла.
ШАРКОВСКИЙ. Я сам знаю, что я оскудел. Слово больше не подчиняется мне.
КУДЕСОВ. Ты искал спасения в болезни и заблудился на зыбкой почве. Ты всегда
старался шагать один, без указателей и провожатых.
ШАРКОВСКИЙ. Да-да, хляби недуга... Жить безразлично и погибнуть незаметной
смертью... Неважно...
КУДЕСОВ. Шероховатость Всевышнего ныне доведена до глянца потоками
славословий, и я иногда уподобляюсь мальчишке, выцарапывающему на стенах Его
непристойные словеса.
ШАРКОВСКИЙ. Усердием своим нужно спровоцировать Его на конец света; быть
может, Он тогда сохранит избранных, прочих же истребит. Все-таки хоть какое-то
движение.
КУДЕСОВ. Дай Бог оказаться тогда именно среди этих прочих.
ШАРКОВСКИЙ. Мало иметь одну решимость; она еще иногда возникает. Нужно, чтобы
была привычка к решимости, и даже привычка к самой такой привычке.
КУДЕСОВ. Бог в самозабвенных молитвах наших нарочно предстает безликим для
удобства нашего всеобщего по отношению к Нему восторга.
ШАРКОВСКИЙ. Итак, ты писал и ничего не показывал Феликсу. Он стал тебе
угрожать?
КУДЕСОВ. Он подослал ко мне фискала. И я старался искусно симулировать
бесплодие, как ты теперь симулируешь страх. (Шарковский вздрагивает.)
ШАРКОВСКИЙ. Значит, должен быть текст?..
КУДЕСОВ. Соавтор мой следил за каждым моим шагом, он в моем доме учинял обыски
в мое отсутствие!.. Если только все это не было в моем воображении.
ШАРКОВСКИЙ. Кто из нас двоих более болен?
КУДЕСОВ. Я писал по ночам на клочках бумаги и прятал их потом, где только было
возможно. А он после просматривал на свет использованные листы копировальной
бумаги, обшаривал память компьютера. Быть может, спасаться нам нужно одной
работой, работой без рассуждений, нужно измождать себя ежедневным трудом,
чтобы к ночи валиться в постель лишенному мыслей, лишенному желаний...
ШАРКОВСКИЙ. А где ты собираешься достать деньги?
КУДЕСОВ. Мы бы могли пойти по банкам с протянутой рукой, организовать
подписку, искать меценатов.
ШАРКОВСКИЙ. Спекулируя на нашей известности. (Глядит рассеянно и устало.
Видно, что его не слишком убеждают рассуждения Кудесова.)
КУДЕСОВ. В этом нет ничего плохого.
ШАРКОВСКИЙ. Ты забываешь о Феликсе.
КУДЕСОВ. Просто я хочу о нем забыть.
_
Появляется Травести; на этот раз она в роли почтальона, в руках у нее
увесистый конверт. Актеры Первый и Третий настороженно следят за ней издали.
_
ТРАВЕСТИ. Вам заказное письмо, Сергей Арсеньевич. Распишитесь, пожалуйста.
ШАРКОВСКИЙ (тревожно.) Что такое? Кудесов, что это?
КУДЕСОВ. Я искал способ передать тебе рукопись и в конце концов отослал ее по
почте. Распишись.
ТРАВЕСТИ. Вот здесь, пожалуйста.
ШАРКОВСКИЙ. Я должен расписаться?
ТРАВЕСТИ. Конечно.
_
Актеры Первый и Третий суетливо поскакивают вокруг Травести с конвертом, будто
воробьи вокруг поживы.
_
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Что это?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Вот так номер.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Рукопись Кудесова.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Кто бы мог подумать?!
ПЕРВЫЙ АКТЕР. А ведь прикидывался ягненком.
ТРАВЕСТИ. Вам-то что за дело?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Вздыхал и закатывал глаза.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Не было такого.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Как так "что за дело"?
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Скажешь тоже.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Нам-то как раз есть дело.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Обмануть Феликса.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Подумать только.
ТРАВЕСТИ. При чем здесь Феликс?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Как при чем Феликс?
