- Каждое копье, которое можно будет взять, тебе пригодится, - промолвил Бэил. - Две Айз Седай скоро придут?
- Нет. - Хорошо, что Авиенда сдержала свое обещание больше не позволять ему касаться ее. Ланфир пыталась убить ее и Эгвейн, потому что не знала, кто из них Авиенда. Откуда Кадир узнал? Ведь это он Ланфир рассказал. А, неважно. Лан прав. Женщинам достается боль - или смерть, - когда они оказываются слишком близко к ним. - Они не придут.
- Говорят, у реки... что-то случилось.
- Большая победа, Бэил, - устало промолвил Ранд. - И заслужено много чести. - Но не мною. По. ступеням мимо Бэила спустился Певин и встал со знаменем позади Ранда. Его узкое, покрытое шрамами лицо не выражало абсолютно ничего. - Выходит, всем во дворце известно? - спросил Ранд.
- Я слыхал, - произнес Певин. Он задвигал челюстью, словно перекатывал во рту новые слова. Ранд подыскал замену заплатанной деревенской куртке Певина, и теперь тот был одет в добротную, из красной шерсти. На груди новой куртки по обеим сторонам были вышиты драконы. - Я слыхал, что ты уходишь. Куда-то. - Кажется, эти фразы исчерпали весь запас слов Певина. Ранд кивнул. Во дворце слухи прорастают, точно грибы в тенечке. Но пока что Равин ничего не узнал. Ранд оглядел черепичные крыши и верхушки башен. Никаких воронов. В последнее время он не замечал ни одного ворона, хотя слышал, что их убивали. Вероятно, теперь мерзкие птицы избегали Ранда.
- Будьте наготове.
Ранд ухватил саидин, поплыл, лишенный эмоций, в пустоте. У подножия лестницы возникли врата - сначала яркая линия, которая стала разворачиваться в прямоугольный, шириной в четыре шага проем, ведущий в черноту. Айильцы даже не зашептались. Стоявшие позади видели Ранда словно сквозь закопченное стекло, тускло мерцающее в воздухе, но им, пожалуй, проще было бы пройти через дворцовую стену, чем через это мерцание. Сбоку же врата оставались невидимы, за исключением немногих, кто стоял совсем рядом, - им врата в лучшем случае казались длинным и тонким туго натянутым волосом. Четыре шага в длину - большее Ранду не под силу. Как утверждал Асмодиан, у каждого есть свои ограничения; кажется, для всего всегда есть какие-то пределы. И количество зачерпываемой саидин тут не имеет значения. К самим вратам Единая Сила имеет мало отношения, только к их созданию. Сон сна, так называл это Асмодиан.
Ранд ступил через проем на то, что с виду напоминало камень мостовой, приподнятый над двором, но тут серый прямоугольник висел в сердце непроглядного мрака, и чувство было такое, будто во всех направлениях - ничто. Вечное ничто. На ночь это не походило нисколько. Себя и камень Ранд видел превосходно. Но все прочее везде было темнотой. Пора проверить, насколько большой можно сделать платформу. С этой мыслью разом возникло еще больше каменных плит, в точности до дюйма повторяющих внутренний двор дворца. Ранд представил себе площадь еще большей. И с той же быстротой серый камень протянулся во все стороны, насколько видел Ранд. Вздрогнув, он сообразил, что сапоги его начинают погружаться в камень под ногами; с виду камень никак не изменился, но медленно поддавался, будто грязь, наползая на сапоги. Ранд поспешно вернул все к прямоугольнику величиной с двор - тогда камень еще оставался твердым. Потом он начал понемногу увеличивать платформу, наращивая по одному ряду плит. Не потребовалось много времени, чтобы уяснить, что у него не получится создать платформу ощутимо большую, чем при первой попытке. Камень по-прежнему выглядел хорошо, ноги не тонули в нем, но Ранд добавил второй ряд, и возникло ощущение... хрупкости, точно под ногами тонюсенькая скорлупка, готовая проломиться при неверном шаге. Не потому ли, что он с самого начала не подумал о ней как о еще большей? Мы все создаем себе ограничения, неожиданно выскользнула откуда-то мысль. И замахиваемся на большее, чем имеем право.
Ранд ощутил дрожь. В Пустоте казалось, будто дрожит кто-то другой. И хорошо - дрожь напомнила, что внутри у него по-прежнему Льюс Тэрин. Ранд должен быть очень внимателен, чтобы во время сражения с Равином не ввязаться в схватку за себя. Не будь этого, он бы мог... Нет. То, что случилось на набережной, - в прошлом; и ни к чему опять пережевывать старое. Уменьшив платформу на одно внешнее кольцо квадратных плит, Ранд повернулся. Бэил ждал на ступенях за порогом того, что казалось громадным дверным проемом, ведущим в сияние дня. Певин, как и айильский вождь, выглядел ничуть не взволнованным тем, что увидел. Казалось, Певина вообще ничто не может встревожить, и он понесет свое знамя, куда бы ни отправился Ранд, хоть в Бездну Рока, и даже не моргнет. Мэт, сдвинув на затылок шляпу, почесал в голове, потом вновь надвинул шляпу на глаза, ворча что-то об игральных костях у себя в голове.
- Впечатляет, - тихо произнес Асмодиан. - Очень впечатляет.
- Польсти ему как-нибудь иначе, арфист, - сказала Авиенда. И она первой шагнула в проем, глядя на Ранда, а не себе под ноги. Девушка прошла к Ранду, миновав всю платформу, ни разу не посмотрев вокруг, глядя лишь ему в лицо. Впрочем, подойдя к Ранду, она круто развернулась и, поправляя висящую на локтях шаль, принялась вглядываться в темноту. Порой женщины бывают крайне странными, пожалуй, они - самое необычное из всего, что сотворил Создатель. Сразу за девушкой вошли Бэил и Певин; потом Асмодиан, одной рукой он судорожно стиснул на груди ремень от футляра с арфой, другая до белизны костяшек сжала эфес меча; затем Мэт - пошатнувшись, но преодолев нежелание и ворча, словно споря с самим собой. Причем на Древнем Наречии. Сулин заявила, что первой из прочих честь ступить сюда принадлежит ей, но вскоре воины двинулись сплошным потоком, и не только Девы Копья, но и Тайн Шари - Истинной Крови, и Фар Алдазар Дин - Орлиные Братья; Красные Щиты и Рассветные Бегуны, Каменные Псы и Руки-Ножи; на платформе вплотную, плечом к плечу выстраивались представители всех воинских сообществ. Число воинов росло, и Ранд отошел на дальний от врат конец платформы.
На самом деле не требовалось смотреть, куда двигаться, но ему так хотелось. По правде говоря, он мог бы оставаться и на том конце или отойти на другую сторону; направление тут менялось легко: какое ни избери, если все сделать правильно, он попадет в Кэймлин. А если ошибется, то в бездонную черноту, в никуда.
Айильцы оставили немного свободного пространства вокруг Ранда, Мэта и Асмодиана с Певином, рядом с ним стояли только Бэил и Сулин - и Авиенда, разумеется.
- Подальше от края стойте, - сказал Ранд. Ближайшие к нему айильцы отодвинулись как один. Дальше ему ничего не было видно за лесом обернутых шуфа голов. - Все встали? - окликнул он. На платформе поместилось, наверное, с половину тех, кто желал отправиться, но вряд ли много больше. - Поместились?
- Да, - долетел наконец женский голос, в котором слышалась легкая досада. Ранду показалось, что голос принадлежал Ламелле. Однако у проема продолжалось какое-то движение - айильцы, как видно, старались отыскать еще местечко.
- Хватит! - выкрикнул Ранд. - Больше не надо! Отойдите от врат!
Подальше! - Ему бы не хотелось, чтоб с живым человеком произошло то же, что с шончанским копьем.
Пауза, а потом:
- Готово! - Это уж точно Ламелле. Ранд поставил бы в заклад свой последний медяк, что где-то рядом сыщутся и Энайла с Сомарой. Врата будто развернулись боком, утончившись, и исчезли, сверкнув напоследок щелочкой света.
- Кровь и пепел! Да здесь похуже, чем в растреклятых Путях! - пробормотал Мэт, тяжело опираясь на свое копье, чем заслужил изумленный взгляд Асмодиана и еще один, задумчивый, - Бэила. Мэт же ничего не заметил - он слишком напряженно всматривался во мрак.
Не было никакого ощущения движения, ни ветерка, от которого шевельнулось бы знамя в руке Певина. Все словно стояли на месте. Но Ранд знал, он почти чувствовал, как становится ближе место, к которому они направлялись.
- Если ты подберешься к нему слишком близко, он это почувствует. - Асмодиан облизнул губы, стараясь ни на кого не смотреть. - По крайней мере, так я слышал.
- Я знаю, куда направляюсь, - произнес Ранд. Не слишком близко. Но и не очень далеко. Он хорошо помнил то место.
Никакого движения. Бесконечная чернота, и они, повисшие в ней.
Неподвижность. Прошло, наверное, с полчаса.
Среди айильцев пробежало легкое шевеление.
- Что такое? - спросил Ранд. По рядам пронесся шепоток.
- Кто-то упал, - наконец промолвил коренастый мужчина рядом с Рандом.
Юноша узнал его. Мекиар. Он был из Кор Дарай, Ночного Копья. На голове у него была красная повязка.
- Это не... - начал было Ранд, но поймал на себе бесстрастный взгляд Сулин.
Ранд отвернулся, устремил взор во мрак, гнев пятном лип к лишенной чувств Пустоте. Получается, его не должно волновать, не упала ли какая-то из Дев, так? Но это волновало. Вечное падение сквозь безграничную тьму. Что наступит раньше: безумие или смерть - от голода, от жажды или от ужаса? При таком падении со временем даже айилец испытает такой сильный страх, что остановится сердце. Ранд почти надеялся на подобный исход; должно быть, это куда милосердней иного.
Чтоб мне сгореть, что же случилось с той твердостью, какой я так гордился? Дева или Каменный Пес - копье есть копье. Только, сколько ни тверди себе это, так не будет. Я буду тверд! Он отправит Дев танцевать с копьями, куда они захотят. Отправит. И Ранд знал, что вызнает имя каждой погибшей и что каждое имя будет еще одной ножевой раной на его душе. Я буду тверд. Да поможет мне Свет, буду. Да поможет мне Свет. Будто недвижимы, зависшие во мраке.
Платформа остановилась. Трудно сказать, откуда Ранд это узнал, как и то, почему полагал, что раньше она двигалась, но он знал. Ранд направил, и во мраке, точно так же, как в Кайриэне, открылись врата. Солнце светило под тем же углом, но здесь раннее утро заливало мощеную улицу и крутой склон с бурыми заплатками убитых засухой трав и луговых цветов - склон, увенчанный каменной стеной двух, а то и более спанов высотой. Грубо обработанные камни создавали иллюзию природного нагромождения. Поверх этой стены Ранд видел золотые купола королевского дворца Андора, несколько бледных шпилей несли колышущиеся на ветру стяги с белым львом. По ту сторону стены был сад, где Ранд впервые встретился с Илэйн.
Извне, из Пустоты, на него осуждающе смотрели голубые глаза, оттуда же всплыли и воспоминания о поцелуях, украдкой сорванных в Тире, о письме, в котором она клала свое сердце и душу к его ногам, о посланиях, переданных через Эгвейн, с признанием в любви. Что она скажет, если когда-нибудь узнает об Авиенде, о той их ночи в снежной хижине? Воспоминание о другом письме, в котором она изливала на Ранда ледяное презрение - королева, осуждающая свинопаса на вечное прозябание во мраке. А, все это не важно. Лан прав. Но ему хочется... Чего? Кого? Голубые глаза, и зеленые, и темно-карие. Илэйн, которая, наверно, любит его и которая, видимо, никак не может сама решить? Авиенда, которая изводит его, не позволяя ему коснуться себя и пальцем? Мин, которая смеялась над ним, считая балбесом с шерстью в голове? Все эти мысли проносились по границе Пустоты. Ранд пытался не обращать на них внимания, не замечать мучительных воспоминаний о еще одной голубоглазой женщине, лежащей мертвой в дворцовом коридоре, давным-давно. Ранду нужно стоять на платформе. Айильцы же вслед за Бэилом устремились в проем, на ходу закрывая лица вуалями и рассыпаясь налево и направо. Именно присутствие Ранда сохраняло платформу, она исчезнет, едва он шагнет через проем. Авиенда ожидала с не меньшим спокойствием, чем Певин, хотя время от времени высовывала голову и, слегка хмурясь, смотрела то в один конец улицы, то в другой. Асмодиан нервно теребил рукоять меча и часто-часто дышал. Ранд подумал: а умеет ли тот оружием пользоваться? Да и вряд ли ему придется меч обнажить. Мэт глядел на стену, словно ему досаждали неприятные воспоминания. Однажды и он вошел во дворец этим путем.
