рассчитался сполна с Кастерами, и я этого никогда не забуду. Я вас не
брошу, хотя бы мне за это пришлось стоять рядом с вами на суде.
Край солнца уже коснулся холмов, и начало темнеть. Я вернулся обратно
к пещере и обнаружил Ника сидящим. Он шарил вокруг себя, пытаясь найти
флягу. Я разыскал ее и дал ему выпить глоток, после чего передал то, что
услышал от Сэма, и спросил, верно ли я поступил, попросив сообщить обо
всем его сестре.
Ник пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Видно, его уже начинала
одолевать лихорадка. Вскоре он опять уснул, а я, скрестив ноги, сел
караулить у входа в пещеру.
Должно быть, я вздремнул, потому что звук шагов по гравию заставил
меня вздрогнуть от неожиданности. Я не решался выйти, но тут трижды
раздался крик козодоя, причем третий крик последовал с перерывом. Это был
один из наших старых охотничьих сигналов, и я понял, что спокойно могу
спускаться на берег.
Там меня ждал Сэм с полным мешком всякого добра, а рядом с ним - мисс
Далси собственной персоной.
- Вы подождите, Сэм, - попросила она. - Спрячьтесь пока. Бен приведет
меня обратно.
Я взял ее за руку и повел вверх по оврагу. За четверть часа мы
добрались до тайника.
В пещере царила непроглядная тьма. Слышно было только тяжелое,
свистящее дыхание Ника. Сэм догадался положить в мешок потайной фонарь,
который я и зажег. Ник лежал на спине, красный от жара, весь в испарине.
Мисс Далси велела разобрать мешок, а сама стала разбинтовывать рану. Я как
раз выкладывал съестные припасы на выступ и стоял к ней спиной, когда
раздался громкий щелчок, и Ник протяжно застонал. Обернувшись, я увидел,
что мисс Далси улыбается.
- Нашла, - сказала она, показывая мне хирургические щипцы, в которых
была зажата пуля Бэзила. Из маленького надреза под самой ключицей Ника
сочилась кровь.
Мисс Далси наложила на обе раны мазь, затем плотно и надежно
перевязала их.
- Здесь нельзя разжигать огня, - снова обратилась она ко мне. - Я
пришлю одеяла и побольше теплой одежды. Укрывайте его хорошенько и не
давайте шевелить рукой, даже миску держать не давайте. А это возьмите
себе, Бен, вам пригодится.
Она протянула мне плитку табаку и короткую глиняную трубочку.
- Я буду здесь завтра в это же время, - сказала она на прощанье,
когда я отвел ее на берег.
3
Мы провели в пещере девятнадцать дней и двадцать ночей, и не было
ночи, чтобы к нам не приходила мисс Далси, когда с Сэмом, когда одна. И
это несмотря на то, что Кастеры и их подручные день и ночь прочесывали
окрестные деревни и патрулировали побережье. Они знали, что мы где-то
поблизости, но так и не смогли нас найти. Я все думал, что, будь у них
хоть капля здравого смысла, они должны были установить наблюдение за мисс
Далси и проследить ее до ручья. Может, они и пытались, да она их
перехитрила. Так или иначе нас никто не нашел. Тем временем рана Ника
заживала с чудесной быстротой.
Вы спрашиваете, почему я не взял ноги в руки и не улизнул, раз я не
был замешан в убийстве? Так вот, дело в том, что мне это и голову не
приходило, я чувствовал себя надежнее рядом с Ником. Меня брал страх при
одной только мысли о том, чтобы расстаться с Ником и обороняться в
одиночку.
Я был молод тогда, теперь мне куда ближе до могилы, но на вопрос,
почему я не задал стрекоча из пещеры и не попытался поладить с Кастерами,
выдав Ника, могу только сказать, что лучше я убил бы самого себя на месте.
И ведь, когда Ник и мисс Далси разработали свой план, Ник предлагал
мне покинуть его. Сказал, что мать прислала достаточно денег, чтобы мы
могли оба уехать за границу, а если я останусь, он готов поделить со мной
деньги пополам. Но я ответил, что, какой бы путь он ни избрал, его выбор
подойдет и мне, что я скорее всего попадусь, едва уйду от него, и только
наведу на его след шерифа и Кастеров.
Услышав эти слова, Ник улыбнулся и ответил:
- Хорошо, Бен, дружище, я втянул тебя в эту переделку, и я должен
тебя выручить! Ты поступил, как настоящий товарищ, и я этого никогда не
забуду.
Ник не счел нужным обсудить свои замыслы со мной, и я только много
позднее узнал, что придумали мисс Далси, ее мать и один их родственник,
бывший военный моряк, нашедший себе хорошее местечко на суше, в Плимуте.
Весь их план основывался на том, что Ник как-никак без пяти минут врач.
И вот однажды вечером Ник велел мне сложить все наши вещи в
принесенный мисс Далси саквояж и быть готовым выходить в полночь, как
только Сэм подаст сигнал. Сказал, что мы поплывем морем, поскольку водный
путь для нас единственно безопасный. Сперва доберемся до Фалмута на
побережье Корнуолла, а там пересядем на военный корабль, который доставит
нас через океан в Кингстон, или в Порт-оф-Спейн, или еще какой-нибудь
порт, откуда потом можно будет перебраться в Мэйн.
- Свое плавание мы отработаем, - объяснял Ник. - Я в качестве
судового врача, ты будешь моим слугой. Тебя никогда не манило море, Бен?
Я ответил отрицательно. Мальчишкой я ходил на лов макрели и убедился,
что плохо переношу качку. К тому же мне вовсе не улыбалось очутиться на
борту военного корабля. Я знал в деревне людей, которые служили на флоте,
и все они предпочли бы умереть, чем попасть туда снова.
Видно, Ник разгадал мои сомнения, потому что он продолжал:
- Да ты не тревожься, Бен! Хорош я буду, если в награду за верность
помещу тебя на полубак военного корабля. Нам бы только добраться, а там
нас ждут плантации и богатство, и никакие королевские указы нас не
достанут!
Мне хотелось еще спросить, почему нельзя было устроиться на обычном
торговом судне, но тут с берега донесся сигнал Сэма. Мы вышли из пещеры и
стали пробираться вниз по оврагу. Из мрака донесся скрип уключин, потом
скрежет киля о гравий.
В то время я так плохо разбирался в морском деле, что думал весь путь
до Фалмута проделать на шлюпке. А когда мы отошли подальше от берега и нас
стало бросать на волнах, я сильно усомнился, что мы вообще доберемся туда.
Ник чувствовал себя ненамного лучше, чем я. Он сидел молча на корме,
погруженный в мрачные размышления. Внезапно из темноты вынырнул, заставив
меня вздрогнуть от неожиданности, корпус судна.
Мы вскарабкались по веревочному трапу. Для Ника с его рукой это было
не так-то просто, но все же он справился. Человек, который доставил нас,
подогнал шлюпку к корме, где ее привязали, и тоже поднялся на судно.
Едва мы ступили на борт, как на корабле началось движение,
послышались слова команды. Судно быстро заскользило по ветру, а нас повели
вниз, в маленькую каюту, где мы могли спать на рундуках. После стольких
тревожных ночей я здорово устал, и необычность обстановки меня не трогала.
Я заснул как убитый и проснулся только двенадцать часов спустя.
Проснувшись, я первым делом увидел Ника. Он сидел у столика и
уписывал баранину с белым хлебом. Должно быть, Ник захватил собственные
припасы, потому что на бриге в отношении еды были не очень-то разборчивы.
Мы провели на нем двое с половиной суток, и все это время команда в
составе семи человек получала только пожелтевшую солонину да червивые
сухари.
Приключения - вещь хорошая, Джим, для того, кто их любит; я же,
оглядываясь теперь назад, вижу, что был рожден для мирной, спокойной
жизни, а не для суровых испытаний. Тем большее восхищение вызывал у меня
Ник. Он получил утонченное воспитание, всегда имел все, что только можно
купить за деньги, и тем не менее сразу почувствовал себя на море как рыба
в воде.
Мне мало что запомнилось из этого моего первого путешествия. Бриг
назывался "Милость господня"; это был голландский контрабандист, шедший из
Гааги с грузом цветочных луковиц на палубе (голландские тюльпаны как раз
вошли в моду в Англии) и с какими-то бочонками в трюме.
Обращались с нами на бриге любезно, как и положено с платными
пассажирами. Постепенно мой желудок перестал бунтовать, и я свыкся с
качкой гораздо быстрее, чем ожидал сам. Вскоре я уже с удовольствием стоял
на носу, слушая пение ветра в вантах и провожая взором бегущие вдаль
зеленые валы. Я забывал о своем положении, в то время мне еще не было и
девятнадцати, и будущее рисовалось мне в радужном свете.
Мы достигли Фалмута без происшествий. Однако здесь Ник предупредил
меня, что нам придется оставаться на борту, пока к судну, на котором мы
поплывем через океан, пойдет плашкоут. Шлюпка доставит нас на этот
плашкоут, и наше путешествие начнется всерьез.
...Это произошло два дня спустя.
Мы стояли на якоре довольно близко от берега, и я увидел толпу людей,
спускавшихся к пристани между двумя шеренгами солдат морской пехоты в
красных мундирах. Я одолжил подзорную трубу и стал рассматривать эту
группу, которая тем временем начала грузиться на плоскодонное суденышко.
Вскоре я понял, что это каторжники, скованные вместе по четыре. Плашкоут
взял курс на корабль, стоящий у самого горизонта, милях в шести-семи от
берега.
Я все еще следил за этой необычной сценой, когда Ник тронул меня за
локоть. Он стоял в новом плаще, держа в руке саквояж.
- Пошевеливайся, Бен! - сказал он. - Вот и наш транспорт.
Мы спустились в шлюпку и подошли к плашкоуту, который в это время
достиг уже середины пролива. Сидевший на корме сержант вежливо
поздоровался с Ником и сухо кивнул в ответ на мое приветствие.
Всего на плашкоуте плыло десятка четыре ссыльных; и только один,
сидевший вблизи от меня, не был подавлен своим положением. Он устремил
зоркие зеленые глаза на горизонт, и было в его лице нечто такое, что я
подумал - этот оставляет Англию без всякого сожаления. Остальные жадно
всматривались в родную землю.
Время от времени, когда внимание сержанта отвлекалось разговором с
Ником, каторжник устремлял на охранника взгляд, полный холодной ненависти.
Я содрогнулся бы от такого взгляда, хотя ноги и руки каторжника были
надежно закованы в кандалы.
Около полудня мы подошли достаточно близко к кораблю, чтобы прочитать
его название, написанное большими буквами на корме. Он смахивал на фрегат
четвертого-пятого ранга, но и в то же время от него отличался: на корме и
на носу было необычно много надстроек. Удивило меня и то, что девять из
десяти пушечных портиков забиты. Это не был обычный тюремный транспорт -
перевозкой ссыльных занимался предназначенный для этого корабль
"Неистовый". Многочисленные надстройки и забитые пушечные портики лишали
"Моржа" всех качеств военного корабля.
Было что-то зловещее в этом судне, сочетавшем в себе признаки
фрегата, "купца" и плавучей тюрьмы. Я ступил на его палубу с предчувствием
чего-то недоброго, чему и сам не мог найти названия. Словно здесь
притаилась сама смерть, и всем, кто находился на борту - капитану,
команде, солдатам, каторжникам, никогда не суждено было больше увидеть
сушу. Возможно, Ник тоже ощутил нечто подобное. Когда он полез через
больверк и я протянул руку, чтобы взять саквояж, я коснулся его ладони -
она была влажная и холодная. Вдруг он поежился, и его глаза точно сказали:
"Ну что ж, Бен, кажется, дело начинается всерьез!"
Нас встретил капитан, степенный пожилой человек в синем мундире без
эполетов. Он деловито обратился к Нику:
- Мистер Аллардайс, если не ошибаюсь?
Ник улыбнулся и кивнул, а капитан продолжал:
- Вы с вашим слугой поместитесь в средней части корабля, рядом с
солдатами. Когда пробьет шесть склянок, я распоряжусь, чтобы фалмутские
