скорее.
А Джоана с принцем уже далеко были. Понесся людоед еще быстрее... вот
уже близко!
Красавица взмахнула волшебной палочкой и превратила принца в черную
уточку, а себя в глубокое озеро. Поравнялся людоед с ними и спрашивает:
- Эй, черная уточка! Не пролетали ли тут красавица с принцем?
Но ничего не отвечала уточка, только тихонечко покрякивала.
Опять людоед ни с чем вернулся домой, а красавица с принцем полетели
дальше еще быстрее.
- Ну, поймал их? - спросила людоеда жена, когда он вернулся в замок.
- Нет. Никого не видел, кроме черной уточки и глубокого-преглубокого
озера.
- Дурище ты тупоголовое. Это ведь они и были. Лети скорее и хватай
их.
Людоед помчался еще быстрее. Вот-вот нагонит! Обратилась тогда краса-
вица овечкой, а принца бараном сделала.
Подлетает людоед и спрашивает:
- Эй, овцы шелудивые, не видали ли вы красавицы с принцем?
- Бе-бе, - только и отвечали овечки.
Вернулся людоед опять назад.
- Нигде не нашел я их. Только в пути и видел, что овец шелудивых па-
ру.
- Так ведь это они и были, - опять рассердилась людоедка и сама кину-
лась в погоню. Но принц с красавицей уже очень далеко были, и она не
смогла догнать их.
Через семь дней и семь ночей долетели они до королевства французско-
го, и не было предела радости родителей принца. В этот же день он женил-
ся на красавице Джоане и зажил с ней в мире и согласии.
ЛИХО ОДНОГЛАЗОЕ
Жил один кузнец.
- Что, - говорит, - я горя никакого не видал? Говорят, лихо на свете
есть, пойду поищу себе лихо.
Взял, выпил хорошенько и пошел искать лихо. Навстречу ему портной.
- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Куда идешь?
- Что, брат, все говорят - лихо на свете есть, я никакого лиха не ви-
дал, иду искать.
- Пойдем вместе. И я хорошо живу и не видал лиха; пойдем поищем.
Вот они шли, шли, зашли в лес, в густой, темный, нашли маленькую до-
рожку, пошли по ней - по узенькой дорожке. Шли, шли по этой дорожке, ви-
дят: изба стоит большая. Ночь, некуда идти.
- Стой, - говорят, - зайдем в эту избу.
Вошли; никого там нету, пусто, нехорошо. Сели себе и сидят.
Вот и идет высокая женщина, худощавая, кривая, одноокая.
- А! - говорит. - У меня гости. Здравствуйте.
- Здравствуй, бабушка! Мы пришли ночевать к тебе.
- Ну, хорошо; будет что поужинать мне.
Они перепугались. Вот она пошла, беремя дров большое принесла; при-
несла беремя дров, поклала в печку, затопила. Подошла к ним, взяла одно-
го, портного, и зарезала, посадила в печку и убрала.
Кузнец сидит и думает: что делать, как быть? Она взяла - поужинала.
Кузнец смотрит в печку и говорит:
- Бабушка, я кузнец.
- Что умеешь делать-ковать?
- Да я все умею.
- Скуй мне глаз.
- Хорошо, - говорит, - да есть ли у тебя веревка? Надо тебя связать,
а то ты не дашься; я бы тебе вковал глаз.
Она пошла, принесла две веревки, одну потоньше, а другую толще. Вот
он связал ее одною, которая была потоньше.
- Ну-ка, бабушка, повернися!
Она повернулась и разорвала веревку.
- Ну, - говорит, - нет, бабушка! Эта не годится.
Взял он веревку да этою веревкою скрутил ее хорошенько.
- Повернись-ка, бабушка!
Вот она повернулась - не порвала. Вот он взял шило, разжег его, нас-
тавил на глаз-то ей на здоровый, взял топор да обухом как вдарит по ши-
лу. Она как повернется - и разорвала веревку, да и села на пороге.
- А, злодей, теперича не уйдешь от меня!
Он видит, что опять лихо ему, сидит, думает: что делать?
Потом пришли с поля овцы, она загнала овец в свою избу ночевать. Вот
кузнец ночевал ночь.
Поутру стала она овец выпускать. Он взял шубу, да вывернул шерстью
вверх, да в рукава-то надел и подполз к ней, как овечка. Она все по од-
ной выпускала; как хватит за спинку, так и выкинет ее. И он подполз; она
и его схватила за спинку и выкинула.
Выкинула его, он встал и говорит:
- Прощай, лихо! Натерпелся я от тебя лиха; теперь ничего не сделаешь.
Она говорит:
- Постой, еще натерпишься, ты не ушел!
И пошел кузнец опять в лес по узенькой тропинке. Смотрит - в дереве
топорик с золотой ручкой; захотел себе взять. Вот он взялся за этот то-
порик, рука и пристала к нему. Что делать? Никак не оторвешь. Оглянулся
назад: идет к нему лихо и кричит:
- Вот ты, злодей, и не ушел!
Кузнец вынул ножичек, в кармане у него был, и давай эту руку пилить;
отрезал ее и ушел.
Пришел в свою деревню и начал показывать руку, что теперь видел лихо.
- Вот, - говорит, - посмотрите, каково оно: я, - говорит, - без руки,
а товарища моего совсем съела.
Тут и сказке конец.
ХРАБРЫЙ ЮНОША
Было у отца двое сыновей. Старший был умен и толков, все у него лади-
лось, а младший был дурень: ничего как следует не понимал и к ученью был
не способен; посмотрят на него люди и скажут:
- С этим придется отцу немало еще повозиться.
Если надо было что-нибудь сделать, то старший сын с делом всегда уп-
равится; но если отец велит ему что-нибудь принести, а время позднее или
совсем к ночи, а дорога идет через кладбище или мимо какого-нибудь дру-
гого мрачного места, он всегда отвечает:
- Ох, батюшка, не пойду я туда, мне страшно! - потому что он был бо-
язлив.
Или, бывало, начнут вечером рассказывать у камелька всякие такие не-
былицы, что у иного мороз по коже пробирает, и скажут подчас слушатели:
"Ах, как страшно!", а младший сидит себе в углу, тоже слушает, и никак
ему невдомек, что это значит - страшно.
- Вот все говорят: "Мне страшно! Страшно!", а мне вот ничуть не
страшно. Это, пожалуй, дело такое, в котором я тоже ничего не смыслю.
Однажды и говорит ему отец:
- Эй, послушай, ты, там в углу! Ты вон гляди уже какой большой вырос
и силы набрался, надо будет тебе тоже чемунибудь научиться, чтобы хлеб
себе зарабатывать. Видишь, как брат твой старается, а ты ни к чему не
гож.
- Эх, батюшка, - ответил младший сын, - я бы охотно чему-нибудь нау-
чился; и раз уж на то пошло, то хотелось бы мне научиться, чтоб было мне
страшно; в этом деле, видно, я еще ничего не смыслю.
Услыхав это, старший брат посмеялся и подумал: "Боже ты мой, какой,
однако, у меня брат дурень, из него никогда ничего не получится; кто хо-
чет чем-нибудь сделаться, должен быть изворотлив".
Вздохнул отец и говорит младшему сыну:
- Уж чему-чему, а страху ты должен научиться; но на хлеб себе этим
вряд ли ты заработаешь.
А тут вскоре зашел к ним в гости пономарь. Стал ему отец на свою беду
жаловаться и рассказал, что младший сын у него несмышленый - ничего не
знает, ничему не учится.
- Вы только подумайте, спрашиваю я у него, чем ты хлеб себе зарабаты-
вать хочешь, а он говорит: хотел бы я страху научиться.
- Если уж на то пошло, - ответил пономарь, - этому он мог бы у меня
научиться; вы его только ко мне пришлите, а я уж его пообтешу как следу-
ет.
Отец остался этим доволен и подумал: "Вот все ж таки как-нибудь да
пристрою".
И вот взял его пономарь жить у себя в доме, и должен был парень зво-
нить в колокол. Спустя несколько дней разбудил его раз пономарь в пол-
ночь, велел ему встать, взобраться на колокольню и звонить в колокол.
"Уж теперь-то ты страху научишься", - подумал пономарь, а сам тайком
пробрался на колокольню; и только парень взобрался наверх и успел повер-
нуться, чтоб взяться за веревку от колокола, видит - стоит на лестнице,
как раз напротив окошка, какая-то фигура в белом.
- Кто это? - крикнул он; но фигура в белом ничего не ответила и не
двинулась, не шелохнулась.
- Отвечай, - закричал парень, - или убирайся прочь отсюда, здесь тебе
по ночам делать нечего!
Но пономарь продолжал стоять и даже с места не сдвинулся, чтоб парень
подумал, что это стоит привидение.
Крикнул парень второй раз:
- Чего тебе здесь надобно? Коли ты человек порядочный, то отвечай, а
не то я сброшу вниз с лестницы.
Тут пономарь подумал: "До этого дело, пожалуй, не дойдет", - он не
проронил ни звука и стоял точно вкопанный. Парень окликнул его в третий
раз, но напрасно; тогда он подбежал и сбросил привидение с лестницы
вниз, и покатилось оно с десяти ступенек, да так и осталось лежать в уг-
лу.
Отзвонил парень в колокол, вернулся домой и, ни слова не сказав,
улегся в постель и продолжал себе спать дальше. Долго дожидалась своего
мужа пономариха, а он все не возвращался. Наконец стало ей страшно, она
разбудила парня и спрашивает:
- Не знаешь ли ты, куда это мой муж запропал? Ведь он на колокольню
взобрался раньше тебя.
- Не знаю, - ответил парень, - но я видел, что кто-то стоял на лест-
нице напротив слухового окошка, ничего не отвечал, уходить не хотел, я и
счел его за вора и сбросил вниз. Сходите туда да поглядите, не он ли
это, а то мне, право, будет жаль.
Кинулась пономариха туда и нашла своего мужа; он лежал в углу и сто-
нал - сломал себе ногу.
Она принесла его с колокольни и бросилась, громко причитая, к отцу
парня.
- А парень-то ваш, - сказала она, - большой беды наделал, сбросил мо-
его мужа вниз с лестницы, и тот сломал ногу. Забирайте-ка вы от нас ва-
шего шалопая.
Испугался отец, прибежал туда и начал бранить сына:
- Что это у тебя за проделки такие, уж не сам ли черт тебе их внушил?
- Батюшка, - ответил сын, - да выслушайте меня, я-то вовсе тут не ви-
новат. Пономарь стоял на колокольне ночью, как человек, замысливший не-
доброе дело; я и не знал, кто это, и трижды просил его отозваться или
уйти.
- Эх, - сказал отец, - будет мне с тобой одно только горе. Убирайся
ты с моих глаз долой, я и знать тебя больше не хочу.
- Хорошо, батюшка, я охотно уйду, но вы уж погодите, пока наступит
день; я тогда уйду от вас и пойду страху учиться, - вот и обучусь ремес-
лу, что меня прокормить сможет.
- Учись себе чему хочешь, - сказал отец, - мне все равно. На тебе
пятьдесят талеров, ступай с ними куда хочешь, да только не смей говорить
никому, откуда ты родом и кто твой отец, а то мне за тебя стыдно будет.
- Ладно, батюшка, как вам будет угодно; а если вы от меня большего не
требуете, то я выполню все как следует.
Только стало светать, сунул юноша в карман свои пятьдесят талеров и
вышел на большую дорогу; шел он и все твердил про себя одно и то же:
"Вот если б стало мне страшно! Вот если б стало мне страшно!"
Услыхал эти слова какой-то прохожий и подошел к нему. Прошли они не-
которое время вместе и увидели виселицу, и говорит ему тот прохожий:
- Видишь, вон стоит дерево, а на нем семеро с дочкой заплечных дел
мастера свадьбу справили и теперь летать обучаются. Садись-ка ты под
этим деревом, и как дождешься ночи, то страху и научишься.
- Ежели это все, - ответил парень, - то дело это нетрудное; раз я так
скоро научусь страху, то ты получишь от меня за это пятьдесят талеров;
только приходи ко мне утром пораньше.
Подошел парень к виселице, уселся под нею и стал сумерек дожидаться.
Стало ему холодно, и он развел костер; но к полуночи поднялся такой хо-
лодный ветер, что, несмотря на костер, он никак не мог согреться. И на-
чал ветер раскачивать повешенных, и они толкали один другого то туда, то
сюда, и он подумал: "Я вот зябну внизу у костра, а каково же им там на-
верху мерзнуть да друг об дружку стукаться". А так как был он жалостлив,
то приставил лесенку, взобрался на виселицу, отвязал всех одного за дру-
гим и стащил всех семерых вниз. Потом он раздул огонь, разгорелось пламя
сильней, и он усадил всех вокруг костра греться. Сидели они не двигаясь,
и вдруг загорелась на них одежда. Тогда он говорит:
- Вы будьте с огнем поосторожней, а не то я вас вздерну опять на ви-
селицу.
Но мертвецы ничего не слыхали, они молчали и не обратили внимания на
то, что их лохмотья горят. Тут рассердился он и говорит:
- Ежели вы не будете осторожны, то я выручать вас не стану, а сгореть
