любил игры на грани жизни и смерти, что решил еще немного оттянуть момент
расправы над пленником.
- С тобой мы поговорим после, - бросил он и несколько раз с
наслаждением ударил Люгера в живот и в лицо. Сквозь вспышки боли тот
увидел, как липкий туман заволакивает все вокруг. Потом Слот ощутил
соленый привкус во рту и проглотил сгусток собственной крови. Удары Ховела
были весьма жесткими, однако Люгер не потерял сознания. Он благоразумно
изобразил беспамятство и сквозь шум в голове услышал слова Диница,
обращенные к аббату. Они падали, словно камни в глубокую воду колодца и
звуки их падения разносились в гулкой тишине.
- Ну, а ты, жирная собака?! У тебя тоже есть сообщение для Сферга?
- Я знаю о делах ордена больше, чем Эрмион, - прохрипел Кравиус,
чувствуя, как кожаный ошейник все туже затягивается вокруг его шеи. -
Разве я сделал недостаточно, чтобы убедить тебя в том, что я не враг?!
- Ты сделал подозрительно много, - насмешливо сказал Ховел, медленно
поднося руку к левой глазнице аббата. Потом он спокойно погрузил палец в
свежую рану. Кравиус завизжал и судорожно задергался на столбе, однако
мешок, запечатанный колдовством, крепко держал его.
- Тебе будет во много раз больнее и боль будет продолжаться гораздо
дольше, если ты попытаешься обмануть меня, - сказал барон с расстановкой и
ткнул Кравиуса пониже живота. Тот задохнулся от боли и его колени взлетели
вверх. Потом он, рыдая, повис на столбе. Из его левой глазницы черными
каплями вытекала кровь.
30. В ЧРЕВЕ "БРОЙНДЗАГА"
Несмотря на прямолинейный ум воина, барон Ховел все же сообразил, что
с уничтожением трех захваченных пленников не стоит торопиться. В отношении
наместника Аркиса, раненого в живот, все было предельно ясно - он был
врагом и ожидал пытки в одной из камер летающего корабля. К этой процедуре
Ховел испытывал патологический интерес, имевший и свою практическую
сторону, - барону могли быть полезны некоторые сведения о береговых
укреплениях, военных флотах и армиях западных королевств.
С остальными дело обстояло сложнее. Один из них, по-видимому,
действительно находился рядом с Алфиосом, когда загадочным образом была
снята защита с северного направления. То, что это сделал сам генерал
ордена, просто не могло прийти барону в голову.
Диниц пощадил Люгера только потому, что Сферг внушал ему мистический
страх. Против этого барон, не боявшийся никого и ничего в подлунном мире,
был бессилен. Страх гнездился где-то в самой потаенной части его существа,
куда не было доступа воле и разуму... Сферг владел душами многих - Ховел
неоднократно убеждался в этом, но, хуже того, - его влиянию не мешали
самые большие расстояния. Как паук, сидящий в центре невидимой паутины,
Сферг имел власть над мухами, запутавшимися в ней; ни одна из них не имела
шансов спастись...
Смутные догадки о том, что Сферг был не вполне человеком, еще более
усугубляли ужас тех, кто служил ему. Но, в конце концов, им нравилось то,
что они могли делать под властью нового властелина, и они почти свыклись с
мыслью о существовании зла, превосходившего их собственные возможности.
Выше таких, как Ховел, были теперь только Сферг и сам Дьявол.
Поэтому, когда узурпатор отправил барона на далекий север, к берегам
Тегины, с приказом ждать наступления ночи Красной Планеты, Диниц принял
это за очередную блажь хозяина, однако беспрекословно подчинился его воле.
Предсказание сбылось в точности и в назначенную ночь внезапно
появилась брешь в магической сети, которой было опутано аббатство... Ховел
не слишком удивился случившемуся - это лишь подтверждало
сверхъестественные способности Сферга. Диниц сделал то, что должен был
сделать, и, благодаря этому, поднялся еще выше в темной иерархии нового
морморанского государства. Теперь он мог позволить себе подождать еще
немного, чтобы преподнести Сфергу очередной подарок...
Неожиданно для себя, Люгер получил относительную свободу передвижения
по заколдованному кораблю, но мало удовольствия принесла ему эта свобода.
Впрочем, аббату повезло еще меньше. Кравиус был помещен в комнату с
изменяющимися очертаниями, мерцающим светом и оптическими иллюзиями,
комнату, которая пульсировала, словно гигантское сердце. Его кормили мясом
неизвестного происхождения и поили зеленой жидкостью без запаха и вкуса.
Существо с руками девушки приносило ему пищу, проходя сквозь зеркальную
дверь, которая не пропускала никого другого. После многочисленных попыток
аббат убедился в том, что может лишь погрузить в нее свои руки до локтей.
Потом Кравиус уже не пытался выйти. Зеленая жидкость сделала его ум
расслабленным и затуманенным; он проводил большую часть времени,
погрузившись в апатичное созерцание поминутно приближающихся и
отдаляющихся стен...
Положение Люгера, несмотря на некоторые необъяснимые привилегии,
также не слишком отличалось от заточения. Он был избавлен от своего
кожаного мешка и ему вернули его одежду. К своему величайшему удивлению он
обнаружил, что три бриллианта, выигранные им в "Зеленом Гроте", остались
нетронутыми. Его одежду даже не потрудились обыскать, а, может быть, Диниц
и его твари были равнодушны к камешкам.
Изучить летающий корабль, который барон Ховел называл "Бройндзагом",
оказалось делом почти безнадежным. Это был непостижимый мир - переплетение
черных коридоров, чередование бесформенных помещений, последовательность
загадочных ориентиров, красное свечение, вызывающее приступы помутнения
рассудка. Для гостя здесь не существовало ни одного постоянного маршрута.
Можно было неделями блуждать в чреве "Бройндзага" и не вернуться
туда, откуда начинался путь. Вдобавок всякого чужого тут подстерегали
миражи, похожие на реальность, и реальность, похожая своими ужасами на
мираж. Люгер встречал на корабле существ, которым не было места на
известной ему части земли, тварей, противных самому замыслу Божьему, не
говоря уже о том, что его посещали особого рода кошмары, не похожие на
обычные человеческие сны и оставляющие вполне осязаемые следы. За все
время, проведенное на борту "Бройндзага", Люгер ни разу не поднялся на
палубу, ни разу не увидел неба и ни разу не вдохнул свежего морского
воздуха.
Диниц Ховел откровенно презирал своих пленников и надеялся принять
участие в их казни, когда они окажутся бесполезными для Сферга. Однако, он
не дал Стервятнику умереть голодной смертью или сойти с ума, что было
весьма вероятно на "Бройндзаге". В непредсказуемое время, в
непредсказуемом месте его слуги находили Люгера, блуждавшего без цели по
лабиринтам корабля, и приводили к барону, который иногда делил с ним
трапезу.
Каюта Ховела была одним из немногих помещений, сохранявших
относительное постоянство своего расположения и размеров. Здесь нашлось
место для обыкновенной, хотя и очень дорогой мебели, оружия из разных
уголков мира, сложенного в углу беспорядочной грудой, незнакомых Люгеру
приборов и карт звездного неба, используемых для навигации. Барона было
трудно заподозрить в такого рода учености и Стервятник сделал вывод, что
на борту находится некто, способный проложить курс и вести корабль по
солнцу, луне, звездам, а также при помощи карты.
Несмотря на неожиданную перемену в настроениях Ховела, Стервятник
ненавидел его ничуть не меньше прежнего. Он никому ничего не прощал и
всего лишь отложил месть в ожидании более удобного случая. Пока же он
играл роль человека, смирившегося со своим положением и даже немного
отупевшего от здешних чудес.
Его ум и в самом деле очень редко бывал ясным. Погруженный большую
часть времени в галлюцинации, неотличимые от действительности, Слот выбрал
путь недеяния и ожидания, чему учил его когда-то Алфиос в соответствии с
трактатом "Покоящийся Ветер", который считался древним еще во времена
Катастрофы.
Но однажды он встретил на борту "Бройндзага" своего двойника.
Люгер догадывался, что несмотря на кажущуюся хаотичность текучего
лабиринта, в который он был помещен, за его действиями внимательно
наблюдают, а сам лабиринт устроен так, чтобы человек никогда не мог
попасть в некоторые его части. Однако Слот не понимал, что именно было
причиной, изменявшей направление черных коридоров, - чужая
сверхъестественная воля или его мозг, оказавшийся в ловушке собственных
ограниченных представлений. Здесь нельзя было вполне доверять ни своим
ощущениям, ни тому, что подсказывал опыт.
Иногда, когда Слоту удавалось избавиться от их всепроникающей власти,
превращавшей его в слепую игрушку, он видел совсем другие коридоры -
неподвижные и неизменные пути, словно русла старых высохших рек, а над
ними струились полупрозрачные потоки хаоса, но эти видения были слишком
недолгими и неустойчивыми.
Один раз он все же прошел сквозь стену, которая на мгновение
перестала быть осязаемой и твердой преградой. Однако Люгеру чуть было не
пришлось пожалеть об этом - полезных знаний он не приобрел, а жизнь чуть
было не потерял.
Он оказался в туннеле со сводчатым потолком, освещенном голубым
светом, сиявшим где-то далеко впереди. Пользуясь ненадолго обретенной
самостоятельностью, Люгер пошел по туннелю, ощущая мелкую дрожь
металлического пола.
Туннель привел его в старинную спальню, которую он меньше всего
ожидал увидеть здесь. Комнаты была огромной и залитой мягким зеленоватым
светом. Из нее был только один выход - через туннель. Высокое каменное
ложе, покрытое вычурной резьбой, стояло у стены, а на ложе покоился
высокий человек в роскошной одежде. Его лицо имело благородные и
утонченные черты, хотя и казалось неестественно серым. Люгера удивила его
полная неподвижность. Человек, без сомнения, не дышал...
Слот подошел ближе. Опустив глаза, он увидел, что оставляет хорошо
заметные следы в пыли, которая толстым слоем покрывала все предметы в
спальне, а также лежащего человека. Слой пыли на лице делал его похожим на
изваяние из рыхлого камня. На бледных губах застыла едва различимая
улыбка...
Каменное ложе оказалось заполненным сырой землей, от которой исходил
могильный холод. Люгер заметил в руке мертвеца (в том, что человек мертв,
он уже почти не сомневался) батистовый платок с тонкой вязью кружев по
краю и осторожно вытащил его из бессильно разжавшихся пальцев. Когда
рассеялось пыльное облако, стало ясно, что платок сам по себе был почти
произведением искусства.
Внимание Люгера привлекли буквы, вышитые в углу нежно-зеленого поля,
- "К" и "Г" (Кергат Галвик?!). Догадка поразила его. Стервятник бросил
платок на грудь человека и дотронулся до покрытого пылью лица. Кожа
оказалась холодной, неживой и гораздо более упругой, чем обычная
человеческая кожа.
Люгер нажимал рукой все сильнее, пока в этой странной оболочке не
образовалась вмятина, в которую погрузился его кулак. Под кожей не было
черепа. Прежде чем Стервятник успел неприятно удивиться этому, раздался
звук, похожий на треск разрываемой материи, и его рука провалилась в
ледяную пустоту.
Мгновенно отдернув оцепенелую кисть, Люгер долго смотрел в черную
рваную дыру на голове муляжа. Иногда ему казалось, что в этой дыре
мелькают звезды и светящиеся облака туманностей, но там не было ничего,
похожего на изнанку упругой оболочки, которую он разрушил. Стервятник
почувствовал, что замерзает, - из дыры дул пронизывающий насквозь холодный
