и сердца, чтобы понять, что боится он своего отрочества. Он решает больше
не пугаться своих половых возбуждений, наяву направленных на все на свете.
Поэтому он принимает и Младшего Братишку, и своих друзей, и компанейских
девчонок, и шведские комиксы.
Папа, по мнению Питера, придумал эту историю сам.
- Но, возражает Адам, я же действительно люблю Питера.
- А история наша - о том, что ждет их впереди.
Поэтому смотрите. Как обнимать младшего брата, как давать на себя
взбираться и садиться верхом. Эрика дала мне посмотреть свои грудки, а
другая девчонка, подружка Карлотты, как-то днем стянула перед Кристианом,
Полом и мной трусики, чтобы мы хорошенько посмотрели, очень познавательно.
Там все было нормально, потому что с нею была Карлотта, и она сказала, что
можно. Мы сидели в один ряд на земле, а она стояла перед нами.
- Frelseren, сказал Папа.
- Поэтому я буду любить Питера и даже помогать ему качать его насосик,
когда у него рука устанет, и Маму с Папой тоже любить буду, и в волосы ему
гавкать, вот так, хоть он и такой пугливый. Почему можно купаться и
загорать голышом, а в доме нельзя?
- Традиция, ответил Папа, и приличия, но если вы считаете, что так -
по-товарищески.
- То все будет совсем одинаково, сказал Питер.
- Обними своего брата, Адам, поцелуй его в ухо и передай сюда.
СОВЕЩАНИЕ
- А ты знаешь, спросила фру Оверсков Расмуса, на каком диалекте говорит
Джеремайас? Он утверждает, что не хочет говорить, как всякие снобы, однако
же, как ты заметил, он чем дальше, тем больше начинает говорить, как Адам
и Кристиан.
- Он как-то употребил слово изысканный, описывая бутерброд с помидором
и майонезом. Я спросил, где он его услышал, а он ответил, что так часто
говорит Лейб-гвардеец.
- Какая опасность от Лейб-гвардейца?
- Мне кажется, мы с этим справиться не сможем. Все пойдет своим чередом.
Биология Джеремайаса берет начало еще до Грехопадения. Я уверен, у Яхве
были отличные причины, по которым стоило лишить наших первобытных
родителей детства.
Если б детство у них было, однако, уроки они могли бы брать у
Джеремайаса.
Natura naturans Спинозы(13) тут и не пахнет. Руссо(14) бы грохнулся в
обморок.
- Адам, Кристиан и Питер?
- Джеремайас говорит, они ничего ни о чем не знают, ему непонятно, люди
ли они вообще.
ПЛАКАТ
Изображающий в невинном голубом небе Дании le mongolfier a vapeur Jules
Verne, или же Аэростат Юлий Примавера (филологическая беседа с Ректором
Хьюго Твемундингом, в которой было решено элегантности ради, что vernus,
раб, родившийся в поместье, с таким же успехом может происходить и от
весны), в котором сидел Кувырок, десяти лет, в финском свитере, норвежском
шарфе и американских джинсах, возложив одну руку на румпель, другую - на
плечо Кварка, растирая его.
- Окаменелые Эобактерии Матабелеландского Фигового Дерева, произнес
Кварк.
Прокариотичны. Какие-то еще. Три миллиарда лет назад. Почему Хизкийя
продолжает нас гипостазировать, как квазиполовозрелых мужских особей?
- Он знает, что это приятно.
- По приказу изнутри, что вероятнее. Как только пускаешься во все это -
ну, обычное время проходит, в любом случае, - взрывающиеся звезды там,
большой волчок, кошачьи колыбельки из флогистоновых струн, со временем на
устоявшейся скорости, кроме тех моментов, когда все с ума сходит возле
наружного края, а вместо начинки - космос, самое интересное - комариные
личинки, но по мне, так лучше пускаться в эти дела голенькими, как
тритоны, чтоб нужно было снаряжение красть и жратву, они были бы
современнее парового шара.
- Со времени Моцарта.
- Из рассказа Виллема Бильдердейка(15).
- Эдгар Аллан По.
- Жюль Верн.
ЭЙДЕРДАУН
Спутанные волосы и нос картошкой - со стороны подушки, маленькая
загорелая нога с поджатыми пальчиками - на другом конце. Питер спит на
левом боку. Адам, проснувшись, едва заря начала сереть, продрогнув под
своим покрывалом, выскользнул из постели и забрался к Питеру, наощупь
удостоверившись, что рука бладшего братишки - там, где он и ожидал,
обхватила его мышку.
СОВЕЩАНИЕ
- Тактика, сказал Расмус. Нужно будет придерживаться очень широких
взглядов. Мы не можем выдернуть Джеремайаса из его мира - это будет сродни
киднэппингу. Он остается у меня всякий раз, когда я могу его застать.
Остается с Лейб-гвардейцем. Мы с тобой его кормим. Он терпит Адама и
Кристиана, и бывают дни, когда они ему нравятся неимоверно. Дело будет в
том, чтобы завоевать его.
- Я пробовала застольные манеры, сказала фру Оверсков, возведя глаза к
потолку.
Я как бы неумышленно болтала с ним о том, что знать какие-то простые
повседневные вещи - легче, чем невежество. Моряк знает свои узлы и лини,
солдат - команды, а молодой человек - свои застольные манеры. Я говорила,
что у нас с Питером и Адамом такое правило: пока ты чему-то учишься, это -
самое важное на свете, пока не станет твоей второй натурой. Мы это в игру
превратили - с карточным столиком, приборами и тарелками. Ломоть
морковного пирога у нас был бифштексом. Меня вдохновение посетило, и я
предложила ему меняться: он меня научит чему-нибудь в обмен на то, чему я
его научу.
- И чему, Гертруд, ты научилась?
- Воровать в магазине "Ирма".
ПАЛАТКА
Синий нейлоновый "Спейдерспост" с алюминиевой рамой, вместимость - два,
способна отсечь самую унылую папоротниковую пустошь Швеции. Освещается
лампой, уютная, частично сухая. Подогрев осуществляется дружбой. Что
глядит из папоротников волчьим серебряным взором, и комары эскадрильями
смерти с гулом надвигаются от озера, и Кристиан с белым волдырем на пятке,
и ночь молочно-темная, словно прозрачный туман, и палатку их почти не
разглядеть от соседней, играют парами в выживание, но не совсем, поскольку
Свен знает, где они все. Расмус бодро сказал, что его волновать это
совершенно не будет, поскольку маленькие засранцы гораздо умнее его, а он
может отразить наступление русской армии, медведи от него ежатся, а
барсуков он обращает в бегство, не говоря уже о ползучей желтой слизи из
открытого космоса. Асгар и Педер от нас слева, Том и Пол - Бог знает где.
Местные никогда больше не станут покупать билеты на поезд, предварительно
не удостоверившись, не будет ли в нем скаутов с рюкзаками на рамах
размером с холодильник.
На первом привале, рассматривая карту, компас называя клоуном, разминая
натруженные мускулы, Кристиан и Адам прижались друг к другу передом своих
джинсов, глядя друг другу прямо в глаза.
- Почему это глупо? спросил Расмус Асгара, сказавшего, что это глупо.
Они - друзья, они экспериментируют. Я считал, что особенные и
раскрепощенные друзья вызвались идти с нами. Предварительная игра мерзка и
ну ее на фиг, сказал Свен.
Это естественно и это весело. Ладно, ответил Асгар. Я так же
раскрепощен, как и Педер, но не раскрепощеннее. Ха, ответил Педер.
- Spejderlyst, или же hvalpseks, сказал Свен, возбуждает гораздо
больше, если состоит из одних обжиманий и поставлен вне закона. Пол с
Томом приходят ко мне, когда их честные головы кружит бог Эрос, для Тома
притворяющийся Полом, тискающим через джинсы свои яйца и улыбающимся с
прищуром, а для Пола - замаскированный под Тома, расстегивающего молнию и
скашивающего глаза, пихают друг друга на мою постель, одежду во всех
направлениях раскидывают. В их возрасте пружину у меня в хуе все что
угодно спускало. Поможешь еле знакомому пацану цепь на велике натянуть - и
простыни уже три раза желтеют, может даже четыре.
Орляк.
Грязная серость озера выползает пропитать оседающий туман.
Мы поставили палатку, на вид - домашнюю и уютную, теперь нужно было
раздобыть себе ужин, хотя я склонялся к сушеным яблокам.
- Этот сиротливый огонь, сказал Кристиан, сплошной дым и вонь. Почему
мы все вместе поесть не можем, чтоб Расмус приготовил, а огонь на самом
деле горел.
По сторонам глядеть было боязно: карликовый лес, ястреб сидит на
мертвой валежине.
- Страшно, произнес Кристиан.
- Жутко, угнетает и совершенно непрошенно. Я вспоминаю березовые
рощипрошлым летом, где вся земля подо мхом, небо голубое, вода в озере
искрится, и все мы голышом, загорелые и здоровые. Мы пели и скакали
жеребцами.
- Поскачи тут жеребцом - мигом в болото угодишь. А ты раздувай,
раздувай огонь из трубки. Поставь сковородку прямо на ветки и это месиво
из листьев. Хлеб, сыр, масло. Терпение, пару пальцев обожжешь - и у нас
будут печеные бутерброды с сыром.
- И оливками. Я оливки захватил.
- Все лучше и лучше. Ты гавкаешь мне в затылок.
- А у нас что, в палатку сетка от комаров не встроена?
- В шов закатана, с застежками, очень клевая. А почему ты к нам
насекомых пускать не хочешь? Что ты против жучков имеешь? Хлеб жарится
уже, клянусь Святым Олафом, и сыр, мне кажется, уже тает. На них немного
пепла будет, обогащенного стронцием-90 из рая для рабочих. Полезно для
здоровья.
Не выпуская из рук шоколадных батончиков, они начали складывать одежду
вглубь палатки, ботинки и носки передавал Адам, джинсы, шорты, рубашки,
трусы, снаружи просто легче раздеваться.
- Не тащи за собой комаров. Я поссал на огонь. А здесь какая лампа -
как летний туман или как тошнотные сумерки, которые в этих местах бывают?
- Смотри, что от лампы внутри становится. Мы весь день друг с другом
дурака валяли. Почему эротичнее рукой под рубашку тебе лазить в поезде,
язык тебе в ухо совать - на тропе, а тут - только гаденько друг на друга
посматривать, а не завалиться вместе под одеяло одетыми только в свет от
лампы, и чтобы между нами - никакой морали.
- Чушь собачья. Расмус со Свеном, наверное, уже тискают друг так, что
дух захватывает, сопят и греческую поэзию читают. Ты слышишь что-нибудь?
- Медведь.
- Комары тащат Асгара к себе в берлогу на болотах.
- Им Педер не даст. Как ты думаешь, чем та парочка занимается?
- Асгар на уроках себя в транс вводит, играясь со своею писькой через
дырку в кармане. Его милый взгляд, что так чарует Сигурджонссона, эти
бобриные зубки в округлости полуоткрытых губ, кокетливая копёнка волос,
скрывающая рожки, - все это от греческих полукозликов. Паны.
- Фавны. Skovguden.
Снаружи, в метре или около того от палатки тихий голос Свена. Адам?
Кристиан?
Как тут у вас, у плутишек?
- Хо! Свен?
Тут у вас славно, сказал Свен, сунувшись лицом в противомоскитную
сетку. Все в сперме и палатку вымазали, нет? У всех остальных лампы
погашены, только чавканье раздается, да мычание.
- Давай к нам, подальше от комаров и тумана, от летучих
мышей-кровососов и ночных сов.
- Можно? А кажется, что вы довольно-таки заняты друг другом.
- Ну, немножко дружеской любви, которую, если все пойдет так же хорошо,
как сейчас, мы намереваемся продолжать примерно до завтрашнего полудня, -
или же совсем рассудок потерять, смотря что раньше наступит. А в журнал
можешь записать: Оверсков и Гандруп дрочили друг другу всю ночь напролет и
часть следующего дня, мы тебе скажем, сколько раз получилось, если со
счета не собьемся.
- Приятное общество, сказал Свет. Agape(16) в гармонии с Эросом. На нем
была хлопковая майка, из которой он уже вырос, и поношенные трусики,
протертые в гульфике.
- Меня Расмус с обходом отправил, посмотреть, скольких из вас уже
медведи съели. Тогда увидимся в полдень, с вывалившимися языками и
ошалевшими глазами.
От вас хорошо пахнет.
ОТЦОВСКАЯ КОЖАНАЯ КУРТКА
Куртка Августа Оверскова на молнии, какие носят авиаторы и философ
Витгенштейн, обещанная Адаму тогда, когда станет впору. Она выдерживала
зимы, промозглые скважины весны, свободу лета и осенние спокойные
воспоминания о времени. Она, как выражаются японцы, - wabi, привычное
знакомое одеяние, удобное, как носок.
По вечерам Адаму нравится носить ее на по-домашнему голое тело, рукава
болтаются, талия почти у колен. Козлиная кожа - такая же
коричнево-крапчатая, как дубовый листок в ноябре, шелковый подклад
