благодаря самому наличию пустоты - вакуума. Если бы не было пустоты, то не
могло бы быть и движения, ибо любой импульс затухал в той же точке
пространства, где и начался. А поскольку движение есть везде (даже в самом
плотном веществе электроны вращаются вокруг атомного ядра), значит, вакуум
пронизывает материю, так же как материя (вещество-энергия) пронизывает
вакуум, скрытый и не понятый нами физический мир, который не является
частью нашего реального мира.
Вакуум - это мир без истории. В каждом малом объеме пространства непрерывно
рождаются пары "частица - античастица", но тут же они взаимоуничтожаются,
аннигилируются, испуская кванты света, которые, в свою очередь,
"проваливаются в никуда". В результате ничего нет, хотя в каждый момент в
любом микрообъеме существует многообразие частиц и квантов излучения.
Возникая, оно тут же уничтожается. Оно есть, и его нет. Это явление именуют
нулевыми колебаниями вакуума, а частицы, которые существуют и одновременно
не существуют, названы виртуальными.
Ну разве это не ад в понимании древних, считавших бессмертную душу частицей
света? Становясь виртуальной, эта частица, по воззрениям сторонников
жизнеприемлющих религий, страдает. И ведь контакт материи с вакуумом
происходит постоянно, ибо вакуум присутствует даже внутри атомов, где
частицы вращаются вокруг ядра.
Но оказывается, если на "пустоту" воздействовать сильным электрическим
полем, то виртуальные частицы могут превратиться в реальные, т.е. спастись
из ада. Однако основа двуединого мира именно "пустота", а вещество, поля,
излучения - только легкая рябь на ее поверхности. Но ведь без этой "ряби"
вакуум не мог бы проявить себя, не мог бы получить те реальные частицы
вещества и света, которые он превращает в виртуальные. Иными словами, он
потерял бы даже то существование, благодаря которому его можно обнаружить,
а вещество и энергия утратили бы возможность движения. Значит, разделение
субстанции и пустоты - конец мира, по крайней мере такого, в котором мы
живем и который мы изучаем.
И ведь вот что интересно: такая постановка проблемы была известна уже две
тысячи лет тому назад, а возможно, и еще раньше. Только в те времена
обходились без физики, заменяя ее философией. Наиболее распространенные
философемы начала нашей эры утверждали биполярность мира, расходясь только
в одном: что считать благом, а что ~- злом. В наше время качественные
оценки в физику вносить не принято. Так естественно сложилось деление на
системы жизнеутверждающие, согласно которым материальная субстанция -
благо, а "Пустота", т.е. "Бездна" - зло, и системы, полагающие, что материя
ловит душу в свои тенета, обволакивает ее и мучает, а душа, или квант
сознания, стремится вырваться на волю, т.е. из реальной частицы стать
виртуальной. Оба подхода равно бездоказательны. Можно выбрать любой, по
вкусу. Но тут-то и обнаруживается разница между двумя доминантами поведения
и, соответственно, в психологии, и выясняется, что популяционное поведение
и популяционная психология биполярны. На одном полюсе стоит Дерсу Узала -
образ, описанный В. К. Арсеньевым, на другом - изобретатель ДДТ, имени
коего я не хочу знать. Но дело здесь не только в успехах химических наук.
Пассионарный человек, вооруженный техникой, даже палеолитической, мог бы
уничтожить все живое вокруг себя, отнюдь не подозревая, что этим он погубит
и свое потомство. Ведь примитивное дуалистическое отношение к природе -
деление животных на "полезных" и "вредных" - теоретически обосновывало
нарушение биоценозов, вне коих звери и растения жить не могут. Но простому
древнему человеку сие известно не было, да и ныне неизвестно слишком
многим.
Казалось бы, древние люди, не знавшие основ биоценологии, именно так и
должны были бы поступать. Однако пароксизмы страстных истреблений были
редки и отнюдь не повсеместны. И это естественно: человек не только
социальная единица, обладающая волей и правом на выбор решения в любых
ситуациях, но и органический элемент земной поверхности, связанный с
биосферой неразрывно через инстинкты, позволяющие ему не погибнуть.
Социальное бытие, определяющее сознание, действительно выходит за пределы
биологии вида Homo sapiens. Оно, и только оно дает возможность каждому
отдельному человеку и каждой социальной целостности сделать выбор между
устремлением к освобождению от тягот мира, т.е. к вакууму, и желанием
уберечь живую природу от любых деформаций, ибо тут объект любви -
реальность, существующая вне нас и помимо нас. Иначе говоря, сознательная
деятельность людей может быть направлена в одну из двух имеющихся сторон,
но деятельность, связанная с биологическими отправлениями, права на выбор
лишена.
ДЕЯНИЯ И ЯВЛЕНИЯ
При детальном рассмотрении истории антропогенных ландшафтов, о чем было
сказано выше, напрашивается мысль, что наряду с деяниями, т.е. плодами
сознательных устремлений людей, идут стихийные процессы, связанные с
сопричастностью человека биосфере, а это уже явления (феномены) природы,
формирующие состояния вокруг людей (географическая среда) и внутри
человеческих тел (физиология высшей нервной деятельности). Те и другие
влияют на поведение людей в отдельности и коллективов, т.е. этносов, то
через хозяйство, часто погибающее из-за засух или наводнений, то через
болезни, то через космические облучения, иногда пробивающие ионосферу и
достигающие поверхности Земли. Люди обычно не знают, что создает в них
творческие подъемы или, наоборот, депрессии, но наука может найти их
причины.
Люди ведут себя крайне непоследовательно. В отличие от других высших
животных человек не только поддерживает вмещающие его ландшафты, но иногда
наносит им непоправимый ущерб, превращая их в бросовые, мертвые земли.
Делает он это во вред самому себе как виду, ибо лишает свое потомство
средств к существованию. Ответить на резонный вопрос: для чего он это
делает? - трудно, потому что сначала надо посмотреть, где и когда
совершались такие неблагоразумные действия. Выше было указано, что
этногенезы как природные процессы сами по себе для биосферы безвредны, но
могут быть губительны при сочетании двух условий:
1 При смене фаз, когда этнос на время теряет присущие ему эластичность и
сопротивляемость внешним воздействиям, т.е. когда этнос болен.
2. При активных межэтнических контактах (миграциях), которые сами по себе
отразимы, ибо этнос в любой фазе практически неистребим. Это надо понимать
в том смысле, что для истребления здорового этноса требуются столь большие
затраты сил, что у соседей их, как правило, не бывает, а если их и
достаточно, то трата нецелесообразна.
Вместе с побежденным этносом деформируется и вмещавший его ландшафт, ибо
этнос составлял часть данного геобиоценоза, или экосистемы. Следы таких
деформаций часто обнаруживают археологи и палеогеографы голоцена[5].
Уточним постановку проблемы. То, что для построения нового, допустим, дома
нужно сломать старый, стоящий на том же месте, - бесспорно. Это обычная в
природе и истории смена форм. При ней хорошее не всегда меняется на лучшее,
но всегда на что-то реальное, отвечающее потребностям эпохи. Такова
специфика развития любой этнической системы, даже в эпохи упадка, когда
ненужные элементы культурной или природной окружающей среды просто не
поддерживаются и приходят в ветхость.
Но когда памятник культуры (дворец, сад, картина и т.п.) или природы (лес,
озеро, стадо бизонов) уничтожается и не заменяется ничем, то это уже не
развитие, а его нарушение, не система, а антисистема. Руины или трупы не
могут ни развиваться, ни сохраняться, для потомства. Динамика сменяется
статикой, жизнь - смертью, изменение структуры - аннигиляцией. Можно было
бы думать, что вандализм тоже является функцией пассионарности и,
следовательно, предопределен природой как вариант закономерности. Нет! В
природе планеты процессы аннигиляции не наблюдаются. Там идет постоянное
накопление, благодаря которому ныне открыты залежи каменного угля, нефти,
мрамора и богатые почвы. Ведь это тело биосферы, накопленное за миллиарды
лет фотосинтеза; это материализованный свет солнца и звезд.
И пассионарные толчки, тоже явления природы, создают импульсы творческие,
порождающие адаптационные синдромы, при которых этнос всегда сопрягается с
привычным для него ландшафтом. Но если этническая группа, пусть даже не
весь этнос, оказывается в непригодных для него условиях, он либо замыкается
в свою скорлупу (изоляты), либо разрушает неприятную для него окружающую
среду. Гибнут беззащитные звери, цветы, красивые горы и чистые реки. Но так
расправляться может только чужеземец. Своему будет жалко.
Однако миграция сама по себе еще не антисистемна и не всегда повод для
возникновения антисистемы. Этнические миграции - процессы стихийные,
увлекающие людей, которым только кажется, что они едут в чужую страну по
доброй воле. В Америку людей толкало их пассионарное напряжение, мешавшее
довольствоваться скромной жизнью где-нибудь в Кенте или Мекленбурге. А ведь
дома они имели пищу, кров и женщину. В долине же Миссури им все это
приходилось добывать с большим трудом и риском. И вряд ли жизнь в прериях
или лесах Канады была легче деревенской идиллии Европы[6].
Значит, тут мы встречаемся с детерминированным явлением природы, за которое
человек моральной ответственности не несет, даже если при этом гибнет
прекрасная девственная природа и великолепная чужая культура. Грустно,
конечно, но что делать?
Но если этот мигрант убивает индейского ребенка, чтобы получить премию за
скальп, или доносит, что его соседка - ведьма и колдунья, после чего ее
сжигают односельчане, или спалит чудную деревянную часовню в лесу, или
спасет заблудившегося путника в степи - это уже его деяния, за которые он
несет ответственность перед своей совестью. И разница между явлением и
деянием принципиальна, ибо деяния можно совершить или не совершить. Они
лежат в полосе свободы.
Казалось бы, что во всех деяниях человеком руководят расчет, сознание
собственной выгоды, ради которой он имеет право приносить в жертву жизнь
других людей. Так рассуждали французские просветители XVIII в. и называли
свои взгляды материализмом. Но изучение истории показывает, что они
заблуждались. Существует самопожертвование ради других, ради отечества -
патриотизм, не объяснимый никакой выгодой и расчетом; и бессмысленное
губительство предметов искусства или природных ландшафтов. Это факты,
зафиксированные историей. И свершение их возможно лишь при наличии
пассионарности как энергии. Но направление, в котором совершаются события,
определяется чем-то другим. Вспомним, что готы, взяв Рим, ограничились
контрибуцией, а вандалы, хотя и были столь же пассионарны, находились на
том же культурном уровне, что и готы, и точно так же исповедовали
арианство, не столько грабили, сколько бессмысленно ломали красивые здания,
разбивали мраморные статуи, уничтожали мозаику, соскабливали фрески. Именно
эта бессмысленность поразила современников, но и в последующие века она
наблюдалась то тут, то там, вплоть до современной Америки.
И судьбы готов и вандалов оказались различными. Готы в Испании создали
устойчивое королевство, слились с местным населением в единую политическую
систему и впоследствии - в монолитный этнос - испанцев. Вандалы
свирепствовали в Африке до тех пор, пока небольшой корпус войск Велизария
не ликвидировал их крепостей, в которых они укрывались от гнева аборигенов.
После этого вандалов не стало. Похоже на то, что две соседние системы
развивались в диаметрально противоположных направлениях.
Вандализм не ограничивает поле своей деятельности памятниками искусства. Он
еще более губителен, когда его объектом является беззащитная природа. Здесь
нужно внести важное терминологическое уточнение.
На поверхности нашей планеты есть засушливые территории и есть "пустыни".
Разница между ними весьма существенна. Зональные переносы повышенного
увлажнения на время сокращают насыщенность растительностью в некоторых
